Читать книгу "Бессилие власти. Путинская Россия - Руслан Хасбулатов"

Непрерывно свертываются провозглашенные конституцией гражданские и личные права гражданина. Жаловаться уже некому. Работодатель был волен поступать со своим наемным рабочим как ему заблагорассудится, поскольку профсоюзы разгромлены государством, – по существу, вернулись времена крепостного права. Минимальный уровень заработной платы был установлен умышленно на низком уровне (62 руб., т.е. 2 долл. в месяц), позволяющем новым хозяевам жизни осуществлять жестокую эксплуатацию наемного труда. Уровень жизни большинства людей был отброшен к уровню жизни конца 40-х гг.; профессор, который уже с 50-х и вплоть до начала 90-х гг. имел заработную плату в пределах 500–600 долл. в месяц, имеет заработную плату 80–120 долл. в месяц; учитель, врач – 30–40 долл. (на этой базе быстро стало развиваться весьма циничное отношение этих специалистов к выполнению своей традиционно благородной миссии, что никогда не было ранее свойственно учителям и врачам страны).

Оказалась извращенной сама суть федеративных отношений, сформированных с огромным трудом в политическом процессе 1990–1992 гг. и закрепленных в федеративном договоре, утвержденном 31 марта 1992 г. Отношения кремлевского правителя – Ельцина с губернаторами стали напоминать отношения в XVI – XVII столетиях между царем и воеводами. При этом открытое холопствование, поощряемое «царем», стало утверждаться в качестве обычной практики. Особенно показательны были эти отношения на уровне «верхней палаты» парламента, где заседали «царевы холопы» (губернаторы, то бишь сенаторы). Отношения правителя с Государственной думой – суть те же отношения: раболепие, низкопоклонство, страх перед «впадением в немилость» (роспуск). Власть перестала опасаться любых выборов – откровенные манипуляции, приносящие «избирательные победы» в любых условиях, стали обычным явлением, никого не удивляющим и даже не возмущающим. Интеллектуалы (интеллигенция), имеющие собственные суждения, – таковые, кажется, почти исчезли, кроме тех, кто воспевал добродетели власти.

Редкие писания, статьи, теле– и радиопередачи и пр., вскрывающие какие-то сомнительные дела и пороки властвующих и управляющих, перестали волновать общество, не говоря уже о самой власти. В обмен на поддержку Кремля провинциальные чиновники могли позволить себе практически любые действия, оставаясь безнаказанными. Время от времени «царь» встречался с «денежными мешками», или «олигархами», как их стали именовать, они, все вместе и каждый по отдельности, были обязаны своими богатствами лично ему, Ельцину, его камарилье – и они это прекрасно понимали и ценили. Что и доказали, добившись переизбрания в 1996 г...

Новый правитель – президент Путин вряд ли представлял первоначально всю внутреннюю, «технологическую» ущербность ельцинского государства, неполноценность парламента, судейского корпуса, правоохранительных органов, региональной и местной власти – т.е. всей системы, организации государства, механизмов функционирования политического режима. Это понимание не приходит ни в один, ни в два, и ни в три года – для этого надо изучать систему и работать многие годы в ней, к тому же иметь аналитические склонности. Скорее всего, Владимир Путин стремился «упростить» управление, заменить должностных лиц на «своих», лично ему обязанных. Вот и все реформы. Этой задаче позднее была полностью подчинена и деятельность по «девальвации» верхней палаты – Совета Федерации, а также создание каких-то «округов» во главе с генералами и политиками-неудачниками ельцинской эпохи. Этим же целям была подчинена и война в Чечне, так удачно «подоспевшая» к его начавшейся президентской кампании. Нет оснований полагать, что у Путина имелись какие-нибудь серьезно проработанные стратегические идеи по выводу страны из кризиса, когда общество безоглядно бросилось его поддерживать.

...Со времен августовского (1991 г.) неудачного путча коммунистических функционеров (деградация всегда кончается крахом) для российских псевдолибералов-антиподов главный вопрос заключался не только и даже не столько в попытках утвердить систему универсальных демократических ценностей или решении основных задач с позиций общенациональных интересов и эффективности управления страной. Главным для них представлялся характер участия этих сил в управлении страной – будут ли они управлять единолично, либо им придется делиться властью на базе полноценной системы сдержек и противовесов (разделение властей); и более того – какие конкретно из новых властных групп будут доминировать как в определении политики, так и в процессах стратегического управления, включая организационное, кадровое и финансовое управление; и какова будет конфигурация высшей исполнительной власти? Таким образом, они были далеки от западных представлений демократии, которая действует под контролем общества, регулярно сменяя избранные им власти.

Не случайно они, придя к руководству, немедленно взялись за уничтожение парламента и всей системы представительной демократии в стране – как главной опоры реальной демократии. Несомненно, что тогда же ставилась задача форсирования вхождения России в структуры глобальной экономики на второстепенных, колониальных началах, как поставщика стратегического сырья и потребителя западной продукции и «промежуточных» технологий. При этом реформаторы исходили из известной концепции, изложенной еще в 80-х гг., о «неготовности» СССР, а позже – России к «полноправному вхождению» в систему международных экономических отношений и мирового хозяйства.

Не занимаясь самим содержанием деятельности правительства, не вникая в смысл государственной политики (внутренней и внешней), Ельцин жестко и грубо «регулировал» все то, что составляло атрибутику его личной власти.

«He так сели. Степашина сюда (поближе к нему, Ельцину. – Р.Х.). Он – первый заместитель Премьера...» Эти слова Ельцина на заседании правительства в Кремле, обращенные к Примакову (это транслировалось по TВ), сказали публике всё: видимо, Примакова прогонят.

Не доверяя мудрому Евгению Примакову, Ельцин назначает отставного премьера Черномырдина для выполнения специфической задачи – уговорить югославского президента Милошевича, чем-то не угодившего Западу, согласиться на условия НАТО – признать Косово независимым государством и согласиться со всеми иными требованиями, иначе... Черномырдин успешно справляется с этой задачей, но затем, подумав, Милошевич отказывается от своей подписи. Примаков летит за океан, чтобы как-то смягчить обстановку, намечена его встреча с президентом Клинтоном. На востоке НАТО начинают бомбардировку Белграда. Возмущенный Примаков разворачивает самолет над Атлантикой и возвращается в Москву. И это вызывает раздражение у американцев, и соответственно – у Ельцина. Когда позже, усилиями Березовского, TV начинают травлю премьера, Ельцин самодовольно, снисходительно выговаривает Примакову за его «неумение наладить отношения с прессой» (это тоже показывают по TV). Было очевидно, что наиболее способного лидера правительства за все 90-е гг. Ельцин готовится изгнать, во всяком случае, мне это было ясно.

Это и произошло вскоре, правда, не без юмористически-детективных приложений. Некий министр путей сообщения, приставленный к Степашину в качестве его первого заместителя, необычайно быстро сблизился с «семьей», на этой основе стали развиваться недоброжелательные его отношения со Степашиным. Когда Ельцин окончательно решил назначить Степашина главой правительства и пригласил его прибыть в Сочи, на свою летнюю резиденцию, где он тогда находился на отдыхе, – прибывший Степашин... обнаруживает своего «первого заместителя», беседующего с президентом. Чрезмерное подобострастие подвело его – он так старался стать премьером вместо Степашина, что, похоже, «переиграл самого себя».