Читать книгу "Тринадцатый пророк - Елена Гайворонская"

Старый Иерусалим, подобно праздничному пирогу, разрезан на четыре части: иудейскую, христианскую, мусульманскую и армянскую. Как эти части определяются, по каким именно критериям, я не вникал. Скажу лишь, что базар представляет собой мини-модель города: те же четыре куска, и у каждого своя приправа. В мусульманской к запаху пряностей и еды, разложенной прямо под ногами – не зевай, а то наступишь, и придётся купить и скушать, даже если не голоден! – примешивается тонкий сладковатый опиумный дурман. Бойкие торговцы дёргают за рукава, норовя затащить в лавку, чтобы впарить джинсы «под Ливайс», футболки «Ай лав Израиль» (в Москве за такую по фэйсу запросто схлопочешь, если на скинов нарвёшься), аляповатые украшения под золото или, если спросишь, понюшку марихуаны. Курят её здесь же, за замызганной занавеской.

А всего в двух шагах, в иудейском куске рыночного пирога, торгуют теми же джинсами, футболками и побрякушками, но тарелок под подошвами уже не встретишь. И продавцы более степенны, неторопливы. Они не кидаются на тебя как коршуны на зазевавшегося цыплёнка, а проникновенно взирают из-за прилавков, всем своим видом демонстрируя многовековое достоинство исторического народа. И курительной травкой здесь не пахнет. Зато вместо вертлявых пацанов иной раз промелькнёт в дверях томная темнокудрая красавица с такими жгучими очами, что невольно притормозишь, рискуя свернуть шею.

Кусок христианский мало чем отличается от московской барахолки. Запах сосисок в тесте. Мягко гакающие и шокающие дивчины, облачённые, независимо от возраста и комплекции, в платьица, шортики и топики. Бойкие хлопцы, предлагающие посмотреть, пощупать и понюхать прекрасный товар, лучший на базаре. Прилавки завалены китайским ширпотребом, пузырьками со святой водой (видимо, из священного иерусалимского водопровода) да распятиями, от крошечных – до огромного деревянного, способного повергнуть в шок истинного христианина. Не знаю, как Иисус, а лично я не хотел бы такого пиара.

До части армянской я не добрался. Голова затрещала от всего этого пёстрого ароматного громкоголосого безобразия. Я купил и с удовольствием выпил банку холодного пива, решил приобрести в качестве сувениров эти жуткие распятия и ретироваться к автобусу. Взяв наугад пять штук, зашёл в лавку, позвал хозяина. Из магазинных недр показался худощавый интеллигентный старичок в очках, мало похожий на владельца сувенирной лавки, скорее, на учителя на пенсии, мягко поинтересовался:

– Чего изволите?

Я протянул распятия, и старичок принялся осторожно укладывать их в бумажные пакетики. Рассеянным взглядом я обвёл стены магазинчика. На одной, висело несколько длинных несколько длинных балахонов с затейливо расшитыми поясами. Интересный фасончик. Я подошёл ближе, потрогал.

– Нравятся? – Хозяин приблизился, и в его мягком голосе прорезались горделивые нотки.

– Классная рубаха.

– Хитон, – поправил старик. – Так одевались во времена Иисуса. Вот это – платье торговца. Видите этот пояс? В нём хранили деньги. Везде вышивка ручной работы. Никакой машинной халтуры. Натуральный лён. Мои костюмы наиболее точно отвечают исторической правде. Можете мне поверить, ведь когда-то я был, так сказать, ведущим консультантом по историческому костюму. Работал на «Мосфильме». Ко мне до сих пор иногда приезжают господа бизнесмены, оставляют заказы. У меня здесь, так сказать, свой маленький цех. Да-а… Но, к сожалению, на исторические костюмы не проживёшь. Спрос небольшой. Вот и приходится торговать всякой ерундой.

Он снова улыбнулся мягко и немного печально, и мне отчего-то стало жаль этого славного старикана.

– Красотища, – сказал я. – Впечатляет.

– Правда? – Глаза старика радостно блеснули из-под лохматых бровей. – А хотите примерить? Я вас сфотографирую на память.

– Можно? – удивился я.

– Почему же нет? Хозяин барин. Ваши тёмные волосы и лёгкая небритость как нельзя лучше подходят к образу.

«Лёгкая небритость» – мягко сказано. На отдыхе мне вообще лень станок в руки взять. Тем более что Магда не имеет ничего против, считает, что щетина придаёт мужчине сексуальности. А что? Прикольный получится кадр. Не думаю, что это будет стоить больших денег. Ну, дам дедку пару шеккелей.

Размышляя таким образом, я стянул джинсы, влез в балахон. Подпоясался.

– Интересный крест. – Заметил дед.

Глазастый, старый чёрт!

Похвала предназначалась золотому украшению, болтавшемуся у меня на груди.

– Это просто так… – Пробурчал я, поспешно пряча крест под ворот. – Семейная реликвия. Память…

– Видно, что не современная штамповка. – Одобрительно покивал старик. Похоже, он разбирался не только в тряпках.

– Вообще-то я атеист.

Старик снова понимающе кивнул, мол, почему – нет, канун двадцать первого века – свобода выбора. Кто в крестах, кто в пирсинге. Напялил мне на башку какое-то полотенце и ловко закрутил наподобие чалмы, оставив один конец болтаться, объяснил: раньше так носили, защищаясь от солнца и песчаных бурь – если что, морду можно замотать. Мол, нынешние жиденькие ветерки ни в какое сравнение не идут с диким безжалостным буйством первозданных пустынных смерчей. А нынче понатыкали домов, – где разгуляться природе? Я не стал спорить. Передал дедку мою «мыльницу» – верную спутницу дальних странствий. Приосанился, изобразил «Чи-из»…

И вдруг, откуда ни возьмись, мерзкий шпанёнок лет десяти-двенадцати. Заскочил в лавку, в один прыжок хапнул мои штаны, выхватил из кармана кошелёк – и дунул во все лопатки. Мы и охнуть не успели. Я гаркнул: «Стой! Держите вора!» – и припустил следом. Гадёныш нырнул в подворотню, я – за ним, но воришка уже смешался с толпой, и я потерял его из виду. Чёрт! Даша ведь предупреждала! Я сплюнул от злости. Народ вокруг переглядывался, тыча пальцами в мою сторону, радостно лыбился. Только тут я вспомнил, что на мне надето. Тысяча чертей, не считая зайца! Надо вернуть деду его дурацкие шмотки да валить подобру-поздорову к автобусу, благодаря судьбу за то, что я взял в круиз не все деньги. Хватило ума сдать в сейф в отеле.

Я покрутил головой, стараясь определить, откуда прибежал. Все эти узкие улочки и лавчонки были на одно лицо. Я пошёл наугад и оказался на площади… Лавчонки закончились, вокруг блестели витрины вполне современных магазинов. Твою мать! Дорогу мне преградил какой-то парень с безумными, выпрыгивающими из орбит глазами, что-то бормоча на непонятном языке. Морская болезнь, свирепые миграционщики, малолетний воришка, теперь этот урод… Пожалуй, для одного дня впечатлений предостаточно. Я решительно оттолкнул придурка, сделал несколько шагов, уже увидел вдалеке мою лавчонку и махавшего рукой хозяина, как вдруг услыхал за спиной истошный женский визг, топот десятков ног и, одновременно, страшный грохот, навалившийся откуда-то извне вместе с падающим на мои плечи небом…

В гортани скребло, словно я наглотался пакли с химическим железистым привкусом, от которого возникло желание сплюнуть или запить эту гадость литром холодной минералки.

Я открыл глаза. Я тотчас снова зажмурился от невыносимой слепящей резкости огненного шара, зависшего сбоку на ярко-синем небесном полотне.