Читать книгу "Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис"

— «Кругосветное путешествие за останками Томаса Мора»! — провозгласил он, устремляясь в таком же бешеном темпе обратно.

— Тогда еще озеро Хавасу, — поправил Эллиот. — Это ведь туда перевезли настоящий Лондонский мост?

Когда место проведения ежегодной конференции выпало на Сан-Диего, Старикан, взревев мотором взятой напрокат машины, похитил нашу дружную компанию и увез в соседнюю Аризону, смотреть на мост.

Я считал минуты до встречи. Какие сумасбродные выходки и экскурсии ждут нас в нынешний приезд? Как-никак это по его, Старикана, милости нас выставили из Алькатраса.

Последние четыре конференции он пропустил — первый год провел в Непале, потом в течение трех дописывал книгу — так что мне не терпелось узнать, как у него дела.

«Оксфорд-Серкус», — объявил ровный голос. Значит, «Чаринг-Кросс» через одну.

Я воспользовался моментом, чтобы полюбоваться в окно на вестибюль станции. У каждой из них в лондонском метро свой неповторимый облик: «Сент-Панкрас» — зеленая с темно-синим, «Юстон-Сквер» — оранжево-черная, «Бонд-стрит» — красная. «Оксфорд-Серкус» со времени нашего прошлого приезда успела измениться — теперь ее стены украшал синий узор из «змеек» и «лесенок».

Поезд тронулся, набирая скорость. Через пять минут я доеду, через десять буду в «Адельфи» — Кэт на такси вряд ли бы успела быстрее, а удобство то же.

На поверхность я выбрался через восемь минут — череда эскалаторов, и вот я уже под проливным дождем. На то, чтобы дойти до «Адельфи», понадобилось двадцать. Успел бы и за четверть часа, но десять из них я пережидал (под навесом, коря себя за то, что не послушал Кэт и не взял зонт) у перехода через Стрэнд. По проезжей части медленно, неторопливо ползли бампер к бамперу черные лондонские такси, двухэтажные автобусы и малолитражки.

Билеты на «Регтайм» закончились. Я ухватил со стойки в вестибюле театральную карту и принялся искать, где находится «Герцог Йоркский». Шафтсбери, значит, ближайшая станция — «Лестер-сквер». Вернувшись на «Чаринг-Кросс», я спустился по эскалатору и нырнул в переход на черную линию, Северную. До конференции еще полчаса — успеваю, хоть и впритык.

Вместе с толпой я двинулся по переходу, прислушиваясь к отдаленному рокоту прибывающего поезда, доносившемуся сквозь гул разговоров и стук высоких каблуков.

Пассажиры заторопились. Каблуки выбивали частую дробь. Я достал из заднего кармана схему метро. Можно доехать по синей линии, Пикадилли, до «Южного Кенсингтона», а там пересесть на зеленую, Дистрикт, и оттуда…

На меня налетел порыв ветра, сильный, как взрывная волна. Я попятился и чуть не упал. Голова дернулась назад, будто от удара в челюсть. Не помня себя, я хватался за кафельную стенку. «Террористы из ИРА взорвали поезд!» — пронеслась мысль.

Однако все было тихо, никакого шума, никакого грохота — только внезапный порыв обжигающего ветра и жуткий запах сырости.

Зарин, ядовитый газ? Я инстинктивно зажал рот и нос рукой, однако запах все равно пробивался. Тянуло сырой землей, серой и еще чем-то непонятным. Порох? Динамит? Я принюхался, пытаясь определить.

Однако все уже закончилось. Ветер стих так же внезапно, как и поднялся, от запаха не осталось и следа. Сухой, неподвижный воздух.

Нет, это явно не взрыв и не отравляющий газ — из остальных пассажиров никто даже шаг не замедлил. Между кафельными стенами гуляло эхо от цокота каблучков. Мимо меня, хохоча, проскочили двое навьюченных рюкзаками немецких студентов, прошел бизнесмен в сером пальто с «Таймс» под мышкой, за ним девушка в сандалиях — тревоги на лице не заметно ни у кого.

Неужели не почувствовали? Или на «Чаринг-Кросс» такие порывы в порядке вещей и все давно привыкли?

Вряд ли. К такому нельзя привыкнуть. Значит, не почувствовали?

А я сам?

У нас в Калифорнии с землетрясениями похожий случай — тряхнет разик, а ты потом гадаешь, было что-то или почудилось. Там можно спросить — у детей, у Кэт, — а бывает, что покосившиеся картины скажут сами за себя.

Здесь картин нет, есть расклеенная на кафеле реклама, однако на мой безмолвный вопрос уже ответили студенты-немцы, бизнесмен и остальные, как ни в чем не бывало прошедшие мимо.

Но ведь что-то произошло? Я попытался воссоздать ощущения. Жар, резкий привкус серы и сырой земли. Только ведь не из-за них я едва на ногах устоял и вынужден был прилепиться к стене. Запах паники, людские крики, ударная волна — вот что нес захлестнувший меня порыв ветра.

Похоже на взрыв, но с чего бы? ИРА ведет с Британией мирные переговоры, уже год в стране спокойствие, никаких терактов, и потом, взрыв не может вдруг взять и оборваться. Если в метро обнаруживают бомбу, из динамиков гремит «Просим вас немедленно проследовать к выходу», а не «Осторожно, двери закрываются!».

Что же тогда это было, если не взрыв? Откуда взялся вихрь? Я поднял глаза к потолку, однако ни решетки, ни вентиляционного короба, ни водопроводных труб там не обнаружил. В недоумении я отправился дальше, то и дело принюхиваясь, но ничего особенного не почувствовал — пыль, влажная шерсть, сигаретный дым, резкий запах масла у ступеней лестницы.

С платформы донеслось громыхание поезда. Того самого, что подъезжал, когда вихрь сбил меня с ног. Наверное, поезд его и принес. Я спустился и встал, вглядываясь в тоннель, одновременно надеясь и боясь, что вихрь налетит снова.

Поезд вынырнул из тоннеля и остановился. Народу на этой станции вышло мало. «Будьте осторожны при входе и выходе!» — предупредил электронный голос. С шелестом закрыв двери, состав отправился. Поток воздуха подхватил валяющиеся на путях обрывки газеты и швырнул в стену. Я напрягся, готовясь противостоять натиску, расставил ноги, но это оказался самый обычный ветерок, ничем особенным не пахнущий.

Тогда я вернулся в переход, осмотрел стены на предмет дверей, провел рукой вдоль кафеля, проверяя, нет ли сквозняка, и остановился в ожидании следующего поезда на том же месте, где меня застиг вихрь.

Безрезультатно. Я только мешал проходу. На меня то и дело натыкались, бормотали «извините» — никак не могу привыкнуть, сколько ни убеждаю себя, что это всего лишь британский аналог нашего «позвольте». Выходит, что они передо мной извиняются, хотя это я мешаю пройти, а не наоборот… Время поджимало, я мог опоздать на конференцию.

Возможно, вихрь объясняется простым стечением обстоятельств. Вокруг столько тоннелей и переходов — ни дать ни взять кроличья нора: ветер мог налететь откуда угодно. Может, на серой ветке кто-то вез упаковку тухлых яиц. Или образцы крови. Или и то, и другое.

Я перешел на Северную линию, сел в подкативший поезд и благополучно прибыл к утреннему заседанию, назначенному на одиннадцать. Однако происшествие в переходе взволновало меня куда больше, чем я готов был признать. Я цеплял на лацкан карточку с именем, и тут кто-то распахнул входную дверь, впустив струю холодного ветра.

Машинально дернувшись, я застыл в ступоре, не сводя невидящего взгляда с двери. Сотрудница, выдававшая беджики, поинтересовалась, всели со мной в порядке.