Читать книгу "Любить и верить - Марианна Лесли"

— Ты забыл, что на моей коже быстро появляются синяки? — шепотом спросила она.

Он неохотно разжал пальцы.

— Я ничего не забыл, Клэр.

— Я тоже. Но, причиняя мне боль, ты ничего не исправишь.

Красные пятна вспыхнули на его скулах, но он и не подумал извиниться. Вся его воспитанность и светские манеры остались в их прошлой, благополучной и счастливой жизни. Годы тюрьмы наложили отпечаток на его характер, и глупо было ожидать от него быстрого обратного превращения в обходительного джентльмена.

— Ты подрезала их, — упрекнул ее Брюс.

— Да, немного. — Клэр поняла, что он говорит о ее волосах.

Она слегка повернула голову, глядя куда-то мимо него. Ее блестящие волосы цвета красного дерева свисали с его руки.

— Зачем? — Он недовольно поморщился.

— Нет времени возиться с ними. Слишком много работы. — Расправив плечи, она смело взглянула ему в лицо. — Если ты пытаешься обидеть и напугать меня, чтобы я в ужасе убежала отсюда куда глаза глядят, то у тебя ничего не выйдет.

— Откуда ты знаешь?

— Ты не такой человек, чтобы жестоко обращаться с женщиной. Я тебя знаю и не боюсь.

— И совершенно напрасно. Ты знала меня, каким я был раньше, но не знаешь, каким я стал.

— Знаю. То есть я вижу, как сильно ты изменился, но я уверена, что ты по-прежнему не способен на жестокость.

— На твоем месте я бы не был так уверен.

— Перестань, Брюс. У меня хватит силы духа, чтобы вынести твой гнев, если это то, что мешает тебе выслушать меня.

Лицо Брюса окаменело, в глазах зажегся опасный огонек, и он снова выругался. На этот раз Клэр даже не поморщилась.

— Что ты можешь знать обо мне, о моем гневе?! — со злостью выкрикнул он.

Она пожала плечами. Ему не понравилось ее спокойствие — ему легче было иметь дело с испуганной Клэр.

— Я несколько раз беседовала по телефону с твоим офицером. Он ответил на большинство моих вопросов.

— Вот как? А он не сказал тебе, что однажды в тюрьме в приступе ярости я пробил кулаком кирпичную перегородку?

Она ничего не ответила, только молча продолжала смотреть на него, но в ее глазах по-прежнему не было испуга, которого он добивался. Снова эмоции взяли над ним верх. Оттолкнув ее, он заметался по комнате. Клэр тихонько села поближе к камину и стала наблюдать за ним. Несколько минут тишину нарушал лишь звук его шагов да дождь, барабанивший по крыше.

— Теперь ты должен выслушать меня.

Он продолжал мерить шагами комнату, сознавая, что это вошло у него в привычку, особенно в первые месяцы пребывания в тюрьме, когда он боролся с клаустрофобией в камере без окна, похожей на упаковочный ящик.

— Почему я должен?

— Потому что я проехала через всю страну не для того, чтобы просто вымокнуть под дождем. — Она помолчала. — Хотя мне нравится дождь. Он навевает приятные воспоминания. — В ее голосе послышалась тоска.

Со сжатыми кулаками он резко остановился, тоже вспомнив случай, который произошел на яхте во время их медового месяца. Сердце болезненно сжалось.

Они вдвоем отправились на морскую прогулку на небольшом катере, доставшемся ему в наследство от отца. Тогда они так жаждали друг друга, что после страстного поцелуя занялись любовью прямо на палубе. Едва они сорвали друг с друга одежду, как начался проливной дождь. Но, несмотря на это, они утолили обоюдную страсть, сплетаясь под струями дождя. Это было так прекрасно, так романтично, что с тех пор дождь вызывал у них трепетную дрожь желания, где бы они ни находились. Но те времена минули безвозвратно.

Брюс подошел к ней с видом человека, в душе которого не осталось места для приятных воспоминаний и сантиментов, а лишь цинизм и умение выжить в этом жестоком мире.

— Давай, Клэр, говори, что хотела, а потом убирайся отсюда! — рявкнул он.

Она сняла свою сумку с каминной решетки.

— Мой отец дал против тебя ложные показания.

— Лучше скажи мне то, чего я еще не знаю.

— Чтобы скрыть собственные махинации с акциями и покупкой участка земли, он подделал документы и сфабриковал улики, на основании которых тебя обвинили.

Брюс напрягся при упоминании бывшего тестя. Тот с самого начала был против их брака, потому что предназначал Клэр в жены сыну своего старого друга, банкира, чей банк предоставлял компании «Фолкнер и Стэнли», торгующей современной бытовой техникой, кредиты на выгодных условиях. Когда Клэр категорически заявила, что любит Брюса и выйдет замуж только за него, даже если отец от нее откажется, он сделал вид, что смирился, и они ему поверили, но, как выяснилось, он просто ждал удобного случая, чтобы избавиться от неугодного зятя. Такой случай представился ему через пятнадцать месяцев после их брака.

— Это старые новости. Пошли, я отвезу тебя к машине.

— Папа… — Клэр судорожно сглотнула, — обвинил тебя в преступлении, которое совершил сам: злоупотребление служебным положением, халатность, ну и так далее. Я нашла его дневник. Прошлой весной перед своей смертью он признался во всем. Дневник у меня с собой.

Брюс вспомнил, как ему, начальнику юридической службы компании, обвиненному в должностном преступлении, никто не верил, когда он высказывал предположение, что его кто-то подставил. Ни его адвокат, ни судьи, ни его собственная жена.

— Ты опоздала на целых шесть лет, так что забудем об этом.

— Еще не все потеряно, — взмолилась она, вскакивая с места. — Можно пересмотреть дело. Я…

— Что — ты? — оборвал он ее, пригвождая тяжелым взглядом. — Что ты сделаешь на этот раз, Клэр? Поверишь мне? Поддержишь? Или будешь защищать так же, как и тогда?

— Я помогу тебе, — горячо пообещала она. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты вернулся к прежней жизни. Ты этого заслуживаешь.

— Да неужели? — Брюс цинично рассмеялся.

Клэр вздохнула.

— Я не понимаю твоего отношения, твоего равнодушия, какой-то отстраненности. Это же все может изменить. Мы докажем твою невиновность и восстановим твое доброе имя и репутацию.

— Ты в самом деле думаешь, что я могу вернуться к прежней жизни или что я когда-либо стану прежним? Неужели ты настолько наивна? Неужели жизнь так ничему тебя и не научила? Пора повзрослеть, дорогая, и воспринимать мир таким, какой он есть, а не смотреть на него сквозь розовые очки. Пойми же наконец, что прошлое не вернуть и случившегося не поправить, да и нужно ли? Тебе тридцать один, и ты уже не папина маленькая девочка, чтобы не понимать и не видеть очевидного.

— Очевидного? О да, для меня вполне очевидно, что ты записал себя в изгои и отказываешься что-либо сделать, чтобы изменить эту ситуацию, не желаешь принять руку помощи, которую тебе протягивают.