Читать книгу "Сейчас и больше никогда - Анастасия Соловьева"

Дмитрий имел характерную внешность: волосы черные как смоль, кудрявые и густые, не продерешь, орлиный нос и кожа немного смуглая. В школе его дразнили цыганом.

Свою родословную Дмитрий вел от курских мещан Загудаевых, людей, говорят, крутых и своевольных, вошедших в городские летописи своим озорством и даже буйством, по пьяной лавочке конечно.

У Дмитрия где-то валялась небольшая плотная фотокарточка. На ней мрачно застыли пятеро братьев в черных фуражках, сапогах гармоникой. У одного, в центре, из нагрудного кармана пиджака торчит громадный пион. Перед братьями на дощатом полу стоит пузатый самовар в окружении пустых чашек на блюдцах.

На обороте фотокарточки сделана размашистая приписка: «На вечную память от Елисея».

Внешне Дмитрий был как один из братьев, но вот характером не вышел. Хотя времена не те, негде развернуться…

Поставили чайник. Он мирно запел. А на экране неожиданно появилось примелькавшееся за последние месяцы лицо Егора Гайдара. На лбу у него мелко дрожали бисеринки испарины. Глаза тревожно метались по сторонам. Гайдар что-то говорил, но за милым воркованием домочадцев Дмитрий не мог ничего расслышать. Было только очевидно, что экс-премьер крайне взволнован.

– …Сейчас дяденька закончит… – щебетали Елена с дочерью, – и мы мультики будем смотреть…

– Да тихо вы! – досадливо прикрикнул Дмитрий. – Случилось что-то!

На него не обратили внимания.

– Вечно у нас чего-нибудь случается, – парировала Елена. – Мультики… А потом спать ляжем. Ляжем спать?!

Дмитрий порывисто навалился на стол, вслушиваясь.

«…Демократия в опасности… Отстоим вместе завоевания демократии… Или вернемся в светлое коммунистическое прошлое…» – Дмитрий понимал лишь отдельные фразы.

– …Съешь колбаски. Будешь колбаску?..

«…Всем, кому дорого… сбор у здания Моссовета на Тверской площади…»

– …А сосисочку?..

«…Возможно, ваше присутствие будет решающим… Отстоим вместе!..»

– Ясно! – Дмитрий зло хлопнул ладонью по столу. – Опять совок грядет!

– Еще не хватало! – откликнулась Елена.

– Хватит! Пожили в Совдепии! – Дмитрий поднялся.

– Ты уходишь?! – Елена тревожно посмотрела на Дмитрия.

– Да! – коротко ответил он, выходя в прихожую.

Елена покачала головой:

– Береги себя, Димочка! Мы будем тебя очень ждать…

Елена побежала в прихожую, хотела поцеловать мужа, но там уже хлопнула дверь.

От Сухаревской до здания Моссовета было недалеко, особенно если идти переулками.

Дмитрий переулками и двинулся. Кругом было странно безлюдно, ни одной живой души, только где-то далеко изредка грохотало, точно там бросали громадные доски. И небо на западе горело бледно-розовым светом.

Дмитрий свернул на Неглинную. Она тоже была пуста, лишь вдали у перекрестка маячили две темные фигуры. Дмитрию стало казаться, что и у Моссовета никого нет. Он будет один.

Дмитрий пересек Пушкинскую улицу и стал подниматься к Тверской площади. И тут он наконец увидел людей. Вся площадь вокруг памятника Юрию Долгорукому была запружена народом.

Он облегченно вздохнул, что не одинок, и стал пробиваться в центр толпы, откуда что-то отрывисто выкрикивали.

Глава 3

«…Руководители парламента с балкона Белого дома кричали в громкоговоритель.

Руцкой:

– Прошу внимания! Молодежь, боеспособные мужчины! Вот здесь в левой части строиться! Формировать отряды, и надо сегодня штурмом взять мэрию и Останкино!

– Ура!

Хасбулатов:

– Я призываю наших доблестных воинов привести сюда войска, танки для того, чтобы штурмом взять Кремль и узурпатора бывшего – преступника Ельцина…

На улице заглушают конец фразы:

– Ура!

Хасбулатов:

– Ельцин сегодня же должен быть заключен в Матросскую Тишину. Вся его продажная клика должна быть заключена…

Макашов (уже у мэрии):

– Заходите далее! Никого не трогать! Обрезать все телефонные связи! Чиновников выкинуть на улицу.

Руцкой на улице:

– …Старайтесь не применять оружие…

За руль военного грузовика еще в первые минуты сели парни из РНЕ (Русского национального единства) и попытались протаранить двери в мэрию. Идущий кабиной вперед грузовик встретили очередями в упор, и он замер около дверей. Из кабины сыпанули ребята. Кто-то сел за руль второго грузовика и, несмотря на автоматные очереди, также кабиной вперед все же протаранил центральные двери в мэрию. По машине вовсю стреляли из автоматов. Потом грузовик развернулся и стал долбить центральные двери уже своим кузовом, с третьего раза сумев пробить проход в мэрию.

В этот момент удалось завести водовозку, и она попыталась под пандусом мэрии пробить ворота подземного гаража в здании СЭВ. Сбоку от нее из-под пандуса мэрии вырвался БТР (№ 432) и покатил в сторону гостиницы «Мир», стреляя вверх. С его брони сыпались заскочившие на него верхом ребята из группы «Север». Тем временем солдаты МВД разбили стеклянные стены мэрии с противоположной стороны и убежали через проломы.

В мэрию мгновенно хлынули люди… Макашов, поднимаясь наверх, выкрикивал в мегафон:

– Сдавайтесь! Я, генерал-полковник Макашов, гарантирую вам жизнь. Выходите по одному и складывайте оружие!..»

www. user.commsol.ru

Саша вышла из автобуса на задворках спорткомплекса «Олимпийский» и недоуменно огляделась по сторонам. Никого! Ни одной души! Мягкое, клонящееся к закату солнце освещало широкую аллею бульвара, отделяющего новоявленный Олимпийский проспект от старинной Самотечной улицы. Лучи скользили по темно-зеленым, еще не осенним кронам старых, благородных деревьев, по гравиевым дорожкам, по черной витой ограде… Но все кругом было пустынным и безжизненным. Куда же подевались люди?

Саша дошла до Садового кольца и буквально оторопела, увидев, что по главной магистрали города больше не ездят машины. Раньше такое случалось во время военных парадов, демонстраций и еще каких-то физкультурных соревнований. Но тогда во всем чувствовался праздник. А теперь… Нет, что-то не то! И солнце это еще, какое-то оголтелое, тревожное, жуткое!

Под Сухаревской эстакадой она беспрепятственно пересекла улицу и бодро зашагала к Трубной, но вдруг повернула назад, привлеченная странным, смутно знакомым звуком. Где-то она уже слышала этот звук… В кино. Этим звуком пользовались режиссеры, изображая войну или революцию. О нем еще Окуджава написал:

Вы слышите, грохочут сапоги?