Читать книгу "Любить не обязательно - Ирен Беллоу"

— …Теперь он не желает принимать мою помощь, — докончила Жюли.

Врач кивнул с убитым видом.

— А вы? Чего хотите вы? — Дыхание у Жюли перехватило: она говорила об Адаме Батьяни, но имела в виду нечто другое.

Ференц подошел совсем близко и, улыбаясь, сжал ладони Жюли в руках, не подозревая о скрытом подтексте ее вопроса.

— Я не могу объяснить. Опыт врача и ученого подсказывает мне: этого быть не может! — Он ласково погладил хрупкие пальцы. — Но ваши руки творят чудеса. А Адама спасет только чудо!

Жюли ждала отнюдь не этих слов, но, когда Ференц улыбался ей своей неотразимой улыбкой, она ради него, не дрогнув, вошла бы в ворота ада.

— Я сделаю, что смогу, — тихо заверила Жюли.

— Этот негодник станет вас изводить. — Ференц отпустил ее руки.

— В таком случае ничего нового не произойдет. — Теперь, когда пальцы их более не соприкасались, к ней вернулись и голос, и чувство юмора. — Верно?

Ференц невесело рассмеялся:

— Верно. Он и прежде не был образцовым пациентом, так?

— Он поправится и с моей помощью, и без нее, — заметила Жюли, вспомнив решимость во взгляде Адама. — Он твердо намерен выздороветь.

Ференц кивнул. Адам одержим местью — вот причина его жизнестойкости. Но жить нужно не ради мести. Может статься, эта юная особа заставит его взглянуть на жизнь по-другому. И все же, когда Жюли покинула кабинет, врач ощутил смутную тревогу и подумал, уже не в первый раз, не слишком ли многим рискует из любви к брату?

Жюли прижала руку к груди, пытаясь унять неистовое биение сердца. Разве она не привыкла к выходкам Адам? Станет ворчать и жаловаться. Поглядит на нее хмуро и недовольно, точно обиженный мальчишка, — так и хочется взъерошить ему волосы!

Решительно вздернув подбородок, Жюли распахнула дверь. Угрюмый взгляд Яноша она попросту проигнорировала. Едва слуга вышел из палаты, пробормотав сквозь зубы нечто нелестное, Жюли поспешила к пациенту.

Адам услышал, как щелкнул замок, и отвернулся к стене. Беспокойная ночь и спутанные обрывки сновидений вконец измотали его. Какая разница, кто пришел делать ему перевязку! Слабый аромат вербены знакомо защекотал ноздри, и Адам возмутился: с какой стати этот образ преследует его не только во сне, но и в часы бодрствования! Когда благоухание усилилось, он резко повернулся, позабыв об осторожности, и дыхание перехватило от боли.

Эмоциональное потрясение застало его врасплох. Гнев блокировал сознание, словно прочная каменная стена. Но искрометная радость шутя пробила преграду, на одно безумное мгновение ослепив больного. А вместе с нею нахлынул страх — страх утратить самообладание.

Во взгляде Адама отразилась целая гамма чувств. Жюли затруднилась бы подобрать им всем названия, однако то, что она увидела, растрогало ее до глубины души. Она водрузила на стол поднос с бинтами и корпией и шагнула к кровати.

— Я уже говорила: чем скорее вы поправитесь, тем скорее от меня избавитесь. — Жюли скрестила руки на груди. — Могу повторить то же самое еще раз, если угодно.

— Черт подери! — Адам приподнялся на локтях. — Я говорил Ференцу…

— Я знаю, что вы говорили доктору Батьяни. — Ласково, но твердо она уложила больного на подушки. — Что за низость — вменять мне в вину жестокость безымянных, безликих наемников только потому, что во мне тоже течет русская кровь!

Адам уставился на нее.

— Безликих?! Безымянных?!

Он собрался было сообщить Жюли то, о чем брат, очевидно, умолчал, но взглянул на мгновение в золотисто-карие сияющие глаза и позабыл обо всем на свете. Затем Жюли снова заговорила, и перебивать стало поздно:

— Именно. А теперь выслушайте меня внимательно, потому что дважды повторять я не буду.

Узкая ладонь легла на грудь Адама. Сквозь тонкую льняную ткань Жюли ощущала тепло его тела, и пальцы ее чуть заметно дрогнули, но она заставила себя сосредоточиться на заготовленной речи.

— Ваш брат сделал все возможное, чтобы вернуть вас к жизни. Теперь ваша очередь. А это значит, что, если вам необходимо терпеть мое присутствие, вы станете его терпеть. — Жюли набрала в грудь побольше воздуху: — Если вы не испытываете к нему благодарности, вспомните хотя бы об элементарной вежливости.

В груди Адама снова разгорался гнев, испепеляющий и жаркий, и обращенный только на нее одну.

— Да как вы смеете? Вы понятия не имеете о том, что я чувствую!

Пальцы Адама до боли сжали ее запястье, но Жюли только улыбнулась.

— Злитесь на меня. На меня! — Жюли указала пальцем себе на грудь. — И не потому, что я — русская, а потому, что я вас раздразнила.

Гнев во взгляде Адама угас, уступая место изумлению и невольному восхищению.

— Зачем вы это делаете?

— Это моя работа. Я помогаю людям выздороветь, — отозвалась Жюли, притворяясь, что не поняла вопроса.

— Я не о том. Почему вы терпите мои выходки?

Жюли пожала плечами, не желая называть истинную причину.

— Вы делаете это, потому что Ференц попросил вас. — Адам снова ощутил приступ гнева, но на этот раз злился он на брата. — Только ради Ференца, так?

— Да. — Жюли не отвела глаз. Пальцы стиснули ее запястье железной хваткой, и она с вызовом добавила: — Ради него я брошу вызов кому угодно. Даже вам!

— Touche, — усмехнулся он, по привычке используя фехтовальный термин, означающий: удар попал в цель.

Адам привык, что самые разные люди любят и боготворят его брата, однако девическое обожание Жюли почему-то изрядно его раздосадовало. Опустив взгляд, он заметил, что на тонком запястье девушки его пальцы оставили красноречивый след. Нахмурившись, Адам снова завладел ее кистью, но на этот раз осторожно, словно имел дело с хрупкой статуэткой.

— Простите меня.

Он провел большим пальцем по покрасневшему месту. Под тонкой кожей обозначились бледно-голубые прожилки вен, и Адам подивился тому, что руки, столь нежные, могут исполнять такую тяжкую работу.

— Все в порядке! — Жюли отняла руку. Хотя сама она не отдавала себе в этом отчета, прикосновения Адама не оставили ее равнодушной. — Мне совсем не больно.

Адам окинул ее долгим взглядом, втайне удивляясь ласковому теплу, волной нахлынувшему на него.

— Сомневаюсь.

— Мне давно пора заняться делом, — отозвалась Жюли, намеренно пропустив мимо ушей последнее слово. — Вы не единственный пациент на моем попечении.

Ловко и уверенно она принялась разматывать бинты. Как всегда, прикосновения Жюли несли с собою умиротворяющее спокойствие. Из детского упрямства Адам попытался оказать сопротивление благостной силе, и, как всегда, потерпел неудачу.

3

Итак, установилось некое подобие вооруженного перемирия, думала Жюли, открывая окно. Свежий, морозный воздух, казалось, нес с собою первое дыхание весны, хотя Рождество минуло совсем недавно. Адам Батьяни редко упускал случай уколоть ее, но все его «шпильки» носили исключительно личный характер. Адам больше не видел в ней заклятого врага. До настоящей войны дело не доходило.