Читать книгу "Фея с улицы Иркутской дивизии - Лариса Кондрашова"

А Верка… Одень ее хоть в шелка, она так и останется овцой… с такими вот жалобными глазами и будет ныть, что шелка у нее не такие яркие, как у других, а потому и пытаться не стоит что-то в своей жизни изменить. Все равно у нее ничего не получится!

И ведь обеспечена, получает прилично. Может, и не больше Серафимы, так и тратит она только на себя одну. При этом покупает себе тряпки линялые какие-то, которые, несмотря на всю их дороговизну, могут украсить далеко не каждую женщину. К таким нужен яркий макияж, насыщенный цвет волос, голливудская улыбка.

Сима одевается ярко, раз и навсегда для себя решив, что для ее смуглой кожи черный, серый и коричневый цвета противопоказаны. В конце концов, надо учиться у природы: если бабочки приманивают самцов своим ярким оперением, почему не делать этого женщине?.. Но это так, философия. Можно подумать, Симе только самцы и нужны…

А что это Вера уставилась на нее и все еще будто ждет чего-то? Ах да, она ждет ответа: соберется наконец Сима сделать хоть что-то для своей преданной подруги? Пойти за нее познакомиться с каким-нибудь мужчиной или отдать ей своего? О чем она вообще думает, курица эта?!

Она сейчас злилась на Веру, потому что ей не хотелось ломать голову над ее жизнью. Ничего хорошего из этого не выйдет. Сначала она станет спорить и нервировать Симу своими возражениями — что ли она Веру не знает! Потом нехотя — словно это желание только Симы — станет шевелиться…

Проговорила это мысленно и смутилась: что делать Вере, если она до сих пор не знает, как вести себя с противоположным полом? Многие женщины с таким знанием рождаются, а у Веры, видимо, женская интуиция, в таких случаях помогающая, начисто отсутствует. Как ни крути, а придется все же ей помочь.

— Расскажи мне какой-нибудь анекдот, — с некоторой расстановкой, словно еще неуверенно, сказала Серафима.

— Какой? — испуганно уставилась на нее Вера.

— Не важно. Любой, какой вспомнишь.

— Но я не знаю…

— Ни одного, что ли?

Та пожала плечами. Взглянула подозрительно: не издевается ли над ней Сима?

— А зачем тебе анекдот?

Представить себе ту же фею — чего это сегодня Серафиму на сказки потянуло? — как она начала бы работать с Золушкой типа Веры Корецкой. Принеси, говорит, мне с огорода тыкву. А та: зачем, крестная, тебе тыква? Для чего тебе мыши? Что ты будешь с ними делать? Я боюсь мышей, а тыква для меня чересчур тяжела.

В конце концов фея просто взяла бы да залепила чересчур любопытной Золушке рот. Или уплыла на своем облаке куда-нибудь подальше. К Золушке посговорчивее.

— Значит, так, — решительно проговорила Сима, подозревая, что именно сейчас протаскивает в свою жизнь совершенно ненужный ей элемент. Добровольно создает себе головную боль, в то время как прежде жила себе и горя не знала. Пока ногу не сломала. — Я беру над тобой шефство.

— Сима, а может, не надо?

Ну и что прикажете делать в таком запущенном случае? Только что умоляла: помоги! — и тут же готова бежать прочь… Вот сейчас, пока еще не поздно, надо бы сделать обиженное лицо: ах так, значит, ты мне не веришь, ты со мной споришь, уходи с глаз моих долой… Ну и так далее. Совесть не позволила. Внутренний голос разнылся: что, тебе трудно помочь подруге?

— Ты о чем меня только что просила? Молчишь? Чуть ли не рыдала: помоги мне. Так я не поняла: надо помогать или не надо?

— Надо.

— Значит, так: сейчас ты выходишь из моего дома и в первом же киоске «Роспечать» покупаешь сборник анекдотов.

— Зачем?

Спокойствие. Не обращать внимания на эту дуреху, не злиться и не спорить.

— Не перебивай. Завтра придешь и расскажешь мне… три анекдота!

— А если там нет?

— Чего?

— Анекдотов.

Сима тяжело вздохнула и сцепила перед собой руки.

— О Господи, нет, так найди! В книжном магазине, на развале… Может, тебе и денег дать?

— Зачем? — гордо вскинулась Вера. — Я хорошо получаю…

— Тогда свободна! — прошипела Сима и со вздохом откинулась на подушку.

Никому о своем временном помрачении рассудка она рассказывать не будет. Потому что Володька, например, точно начнет ржать над ней, а та же Валерия скажет что-нибудь вроде:

— Мама, почему ты всегда ищешь себе приключений на одно место?

Да и другие подруги ее засмеют. Они все как-то снисходительно относятся к Вере. Как к женщине, у которой не все дома, а если дома, то спят.

Все время, пока они, так или иначе, встречаются с Верой — в основном на праздниках у Симы, — они осторожно обходят ее стороной, словно опасаются, что она заразит их своей серостью…

— Мама, — заглянула к ней в комнату Валерия, — а чего это тетя Вера так быстро от тебя ушла?

— Она торопилась к новой жизни, — фыркнула Сима.

— Представляешь, я за хлебом ходила, так она мне уже во дворе вот этот пакет с апельсинами вручила. Передай, говорит, маме, а то я забыла отдать. О чем же это вы так заговорились, что твоя подруга забыла, зачем пришла?

— Ты ходила за хлебом?.. — ворчливо заметила, не отвечая на вопрос дочери, Сима. — Хоть каждый день ноги ломай, чтобы в доме порядок был…

— Нет уж, каждый раз за хлебом ходить я не согласна. Если ты помнишь, кроме меня, у тебя еще двое детей. А за хлебом в нормальных семьях ходят младшие дети, а вовсе не те, кому скоро девятнадцать лет.

— Тебе два месяца назад восемнадцать исполнилось! — заметила Сима.

— Ну и что же, зато я уже студентка и, между прочим, на бюджетном отделении учусь, денег с тебя не тяну.

Сима промолчала, что, кроме оплаты за учебу, дочери постоянно требуется то одно, то другое, потому что на бюджете учатся в основном дети богатых родителей, то бишь преподавателей, им, видите ли, влом платить за учебу! Зато всякие прочие поборы с учащихся принимают легко, как само собой разумеющееся.

Влом. Нахваталась Сима от своих детей всяческих новоизобретенных словечек!

Так вот, это именно богатые родители проявляют инициативу: собирают деньги на день рождения преподавателей, скидываются на ремонт перегоревшего компьютера… Да мало ли! Не говоря уже о том, что одеваются все студенты бюджетного отделения так, будто не учатся, а по крайней мере в банке работают, где зарплата у них по две штуки зеленых в месяц.

— Иди сюда, моя ты взрослая дочь, я тебя поцелую!

— Вот еще! — хмуро отозвалась Лера, но для поцелуя к матери подошла.

Стесняется показать, что она так же хочет материнской ласки, как и младшие. И вообще, она уже позволяет себе некоторый покровительственный тон по отношению к матери, которая, как ей кажется, живет не так, как надо, критикует, пытается даже советы давать.