Читать книгу "Дотянуться до звезд - Луанн Райс"

И он, вероятно, тоже. Но он собирался все исправить. Ему надо было срочно увидеться с Дианой.

Глава 2

Ощущая лишь яркий свет и жгучую боль в руке и голове, Диана издала стон. Ее глаза пытались сфокусироваться на каком-нибудь предмете. Силуэты метались перед нею — зеленые существа, снова и снова произносившие ее имя.

— Диана, — услышала она. — Диана, вы меня слышите?

— Миссис Макинтош, сколько пальцев я держу перед вами?

— Эми…

— Не дергайтесь, вот так. — Она почувствовала прикосновение руки, надавившей на ее лоб. Отель «Плаза», рождественские гирлянды. Фары налетели на нее, и она закричала. Но сейчас это были не фары. Человек в зеленом халате стоял рядом и светил фонариком ей в лицо.

— Диана, вы знаете, где находитесь? — спросил женский голос.

— Она потеряла много крови, — сказал мужской голос.

— Давление падает, — еще один голос.

— Пожалуйста, помогите, — пробормотала она. Был ли это ночной кошмар? Она не могла пошевелиться, и в голове ее царило смятение. — Джулия, — произнесла она, но она же была вместе с Эми, разве нет? Джулия осталась дома, с ее матерью. Алан должен был быть здесь… если он приехал, то знает, что нужно делать. Он спасет ее. Фрагменты памяти начали вставать на свои места, перемещаясь подобно кусочкам жуткой головоломки.

— Миссис Макинтош, — тихо сказала медсестра. — Об Эми уже позаботились. Мы делаем все, что в наших силах. Крепитесь.

Разум Дианы был подернут пеленой тумана из-за боли, травм, потери крови и тех лекарств, которыми ее накачали. Она чувствовала, что теряет сознание. Она хотела бы открыть дверь и выйти на заснеженную улицу. Как она ни старалась, глаза отказывались видеть что-либо кроме расплывчатых образов. Она была в Нью-Йорке. Точно, они приехали в Нью-Йорк, чтобы сходить на «Щелкунчика».

Дрожа и думая об объятой страхом Эми, Диана мучительно закричала.

— Крепитесь, Диана, — сказал один голос. — Миссис Макинтош! — позвал ее другой. Она думала о своем доме в Коннектикуте, о своей матери, дочке и об Алане. Медсестра назвала ее «Миссис Макинтош», словно она еще была женой Тима. Давным-давно Диана бегала на свидания с обоими братьями Макинтош. Они оба любили ее, и в разные времена она любила каждого из них. Алан был днем, Тим — ночью. Диана, к которой жизнь всегда была нежна и добра, выбрала темного брата. Она вышла замуж за Тима и заплатила за это свою цену.

Но в течение последних волшебных месяцев она опять стала встречаться с Аланом. Диана снова полюбила впервые за двенадцать лет, и теперь она лежала в странной постели в нью-йоркской больнице, вдали от дома, и чуть ли не при смерти. Она мысленно полетела назад: сквозь зиму, осень и лето в весну прошлого года…

Стоял апрель, и в воздухе Хоторна витал аромат цветущих груш. Деревья были посажены сто лет назад вдоль мощеных тротуаров вокруг порта, и сейчас их украшали белые, хрупкие цветки. Проходя под ними, Диана Роббинс подняла голову и гадала, как же им удавалось противостоять свежему морскому ветру, дувшему с востока.

— Цветы, Джулия, — сказала она.

Ее дочь беззаботно дремала в инвалидной коляске. Вытянув руку, Диана встала на цыпочки, ухватилась за нижнюю ветку и отломила от нее один побег. Три идеальных цветка держались на тонких плодоножках. Лепестки были белыми, с мягко-розовым оттенком в центре. Диана подумала, что они прекрасны, тем более что жили они совсем недолго. Хоторнские груши стояли в цвету меньше недели.

Однажды Джулия увидела цветок и сказала «ла», свое первое слово. Поэтому Диана положила веточку на колени спящему ребенку и двинулась дальше. Она миновала площадь Уайт-Чапел, названную так в честь окружавших ее трех церквей. Следом шли дома капитанов дальнего плавания — блестящие белые «федералы» с широкими колоннами и черно-зелеными ставнями, выходившими на гавань и маяк. Диана с самого детства мечтала жить в одном из них.

Она задержалась перед тем, что нравился ей больше всех. Возле него была лужайка и большой двор, окруженный кованой железной изгородью. В возрасте девяти лет Диана стояла здесь, вцепившись в черные прутья забора, и представляла себе свою взрослую жизнь. Она станет архитектором, у нее будет чудесный муж, замечательные дети, две собаки, и они счастливо заживут в этом доме у гавани.

Посмотрев на дочку, Диана ускорила шаг. Поднялся ветер, и для апреля погода была довольно прохладной. Низкая облачность заволокла небо, навевая мысли о скором дожде. Они приехали рано и, припарковав машину, еще могли позволить себе небольшую прогулку. Но теперь было уже почти три часа — время Джулии встретиться со своим дядей, доктором Аланом Макинтошем.

Алан Макинтош сидел за своим столом, пока миссис Воден перебирала фотографии Билли, подыскивая наиболее подходящую для «Стены». Она была очень молодой матерью — Билли был ее первенцем — и Алан уже давно понял, что мать каждого пациента хотела, чтобы ее ребенок был должным образом представлен в том несметном количестве снимков, что висели у него за спиной, на знаменитой «Стене» в кабинете доктора Макинтоша.

— На этой он пускает слюни, — улыбнувшись, сказала она и тем не менее с гордостью протянула ему фото. — А тут щурится. Он совсем как старикашка!

— Так и есть, — сказал Алан, одной рукой придерживая Билли, а другой заполняя рецепт на ушные капли. — Во вторник ему будет шесть месяцев.

В дверях появилась его медсестра, Марта Блейк. Она приподняла брови, словно спрашивая Алана, не пора ли вежливо выпроводить миссис Боден. Утром ему пришлось съездить в больницу по экстренному вызову, поэтому теперь его приемная ломилась от посетителей. Он был настолько занят, что даже не смог выкроить времени на обед, и в этот момент его желудок громогласно заурчал, от чего Билли удивленно распахнул свои карие глазки.

— Мне нравится та, где он щурится, — сказал Алан, взглядом спрашивая у матери разрешения повесить фотографию на «Стену». — У него здесь такой вид, будто он поглощен серьезными думами.

Проводив миссис Боден до двери, он отдал ей рецепт и велел не мочить Билли уши во время купания. Его офис располагался в здании старой щеточной фабрики, построенной еще в начале девятнадцатого века, и некоторые дверные проемы были очень низкими, спроектированными для людей, которые жили двести лет назад. Алану, вымахавшему к восьмому классу до шести футов восьми дюймов[1], приходилось сгибаться в три погибели, чтобы не задеть головой притолоку.

Выпрямившись, он увидел приемную, полную пациентов: мамы с чадами были повсюду. Дети прижимались к матерям, пытаясь читать книжки с картинками, их большие глаза смотрели на него, словно на волка, сошедшего с раскрашенной страницы. Только два ребенка были рады его видеть, и они наполняли его сердце той благодарностью, которую мог испытывать только врач. Обе были девочками-погодками, и лишь одну из них привезли на прием.