Читать книгу "Страшное гадание - Елена Арсеньева"

Он узнал историю Десмонда – конечно, не сразу, – авместе с этим узнал и самого Десмонда. И многие прежние его предубеждениясначала поколебались, а потом и вовсе рухнули. Олег считал всех англичангордыми и кичливыми, но среди баснословно богатых Чердынцевых Десмонд выгляделбедным родственником. Знающие этот народ люди говорили, что англичане многопьют, ведь их холодная кровь имеет нужду в разгорячении. И впрямь – девизомДесмонда было: «Drink deep or taste not!» – «Пей много или не пей ни капли!»,однако увидеть его под столом Олегу так и не удалось. А что сентябрем кузенсмотрит… удивляться нечего – ведь в Англии непрестанные туманы, редко-редкопроглянет солнце, а без него худо жить на свете. Вдобавок, если жизнь столько разподвергалась опасности, если рухнуло все, ради чего ты рисковал… Тем болееДесмонд не раз и не два доказал своему русскому брату, что военная доблесть июношеский разгул зачастую идут рука об руку. По счастью, утомленный жизньюЧайльд-Гарольд еще не добрался до границ Российской империи вместе со своимвысокородным лордом-родителем – поскольку не был еще написан, – ивысокомерная пресыщенность не стала мировой модою. Десмонд с таким же пыломпредавался удовольствиям жизни, с каким участвовал в делах лиги.

Удальство и разгул тогда почитались достоинствами; шумные, аиногда и небезопасные развлечения, выходки очертя голову считались делом нетолько обыкновенным, но доставляли своего рода славу и давали вес. Скоро всепетербургские приятели Олега были в восторге от недурного собой, образованного,повидавшего свет удальца-англичанина. С изумлением Олег обнаружил также, чтокузен его – настоящий сердцеед: остроумный, беззаботный, дерзкий. Перед этимвысоченным блондином с насмешливыми голубыми глазами не могла устоять ни однаженщина! При этом за ним не числилось ни одного публичного скандала или дуэли собиженным мужем.

Говоря короче, спустя месяц, много – два после первойвстречи Олегу уже казалось, что кузен его, в общем-то, недурной парень, однакодо крайности раздражало, что он оставался неколебимо уверен: быть храбрым –значит быть англичанином; великодушным – тоже, чувствительным – тоже… Ну ипрочая, и прочая, и прочая, как пишут в книжках. А ведь сам он был наполовинурусским! Конечно, это английское бахвальство с него постепенно слетело бы,останься он жить в России, в столицах или в своем нижегородском имении, однаконе судьба была Десмонду задержаться на родине матушки: едва он вошел во вкуспетербургской жизни, как был вызван в английское посольство, где узналошеломляющую новость: он теперь не просто Десмонд Маккол, а лорд Маккол, ибостарший брат его Алистер месяц тому назад умер.

Не сразу сообщили Десмонду обстоятельства его смерти. Умер –да и умер, вы теперь лорд, сэр и прочее – ну и отправляйтесь к своему славномутитулу! Наконец посол объяснил причину своей молчаливости: Алистер Маккол погибпри самых загадочных обстоятельствах, расследовать которые оказалосьневозможным. Коронер [4] настаивал, что убийство совершил браконьер,схваченный сэром Алистером на месте преступления и затем скрывшийся. Посколькудругих версий не было, официальный вердикт провозгласил именно эту.Предполагаемого убийцу искали, но, поскольку никто не знал, кого, собственноговоря, искать, все усилия сами собой сошли на нет. Сэр Алистер не успелжениться и родить детей, а значит, единственным и бесспорным наследникомявлялся его младший брат Десмонд…

И вот тут Олег понял, что кузен его по сути своей воистинуангличанин! Что сделал бы на его месте русский? Понятно, опрометью кинулся бы вродовое имение: вступать в права наследства, искать убийцу брата и мстить.Десмонд же и ухом не повел в ответ на увещевания дядюшки Чердынцева поскореезакрепить за собою наследственные права на лордство! Он не сомневался, что всеэто уже совершено лучшими в мире британскими судьями и никто ему дорогу неперейдет, состояние его останется в неприкосновенности. «Англия – это закон!» –только и сказал в ответ Десмонд, а вслед за тем выразил пожелание немедляосмотреть свое нижегородское имение и получить все бумаги на него: ведьнеизвестно, когда он снова прибудет в Россию, так что формальности следовалоисполнить незамедлительно.

– Разумеется, ведь Россия – не Англия! Здесь у нас вор наворе сидит и вором погоняет! – усмехнулся старший Чердынцев, усмотревший всем заявлении Десмонда прямое к себе недоверие, и, швырнув на стол бумаги,подтверждавшие права племянника, удалился.

Отношения в доме сделались натянутые… Граф, впрочем, былчеловеком слова и дела, опять же – память о любимой сестре все еще владеласердцем. Несколько охладев к бесцеремонному племяннику, он препоручил егоОлегу. Вот так и вышло, что в Воротынец Десмонда сопровождал молодой Чердынцев;он же помогал исполнить всяческие формальности, отыскать хорошего управляющего.Дела, однако, затянулись… Сперва Десмонд намеревался воротиться в Петербург попервопутку, чтобы добраться до Англии к Рождеству, затем стал чаять успеть кРождеству хотя бы в Петербург!

Одним словом, судьба распорядилась так, что ночь передРождеством двоюродные братья встретили в пути…

* * *

Самое обидное, что дом был в каких-нибудь трех верстах,когда сани вдруг стали, и внезапная остановка сия прервала не только плавноедвижение, но и тягучую дремоту, в кою погружены были седоки. Сначала они,конечно, ничего недоброго не заподозрили, а только сонно, тупо таращились вполутьму, рассеиваемую игрою огня за дверцею малой печурочки, наполнявшей возоксвоим жарким дыханием (путешествовали Чердынцевы всегда с такими удобствами, которыепревращали тяготы и нудное течение времени почти в удовольствие).

Олег потер ладонью запотевшее оконце: в возке были настоящиестекла, даже не слюдяные вставочки! Ох и заметь! [5] Вихри неслись над землей, взмывали квзбаламученным небесам, и чудились в них некие непредставимые существа сразметавшимися белыми волосами, неимоверно длинными руками, белые лица,огромные хохочущие рты… Он быстро перекрестился.

– Ну и ночка! – пробормотал, зябко поеживаясь. –Истинно праздник для нечисти. Удалая ночка, разбойничья! Сейчас бы на посиделкинагрянуть, не то в баньку.

– О, bagnio! – услышав знакомое слово, оживилсяДесмонд. – The bagnio, good, yes, да?