Читать книгу "Успех - Мартин Эмис"

— Выпивка — единственное, чего у меня много. Запасся.

— Я бы рекомендовал белое вино. Она им упьется из одной только природной жадности. Еще у меня есть немного копченой лососины, можешь ее угостить. Это она тоже любит, особенно с хлебом.

— М-м-м?

В дверь позвонили.

— Ладно, пошли, — сказал Теренс.

— А, заходи, — позвал я.

Я слышал, как Миранда благодарит задержавшегося в передней Теренса, прежде чем начать тяжело подыматься по лестнице. А что же я? Я стоял у окна, покачиваясь с пятки на носок, уже набросив черный плащ на свои широкие плечи, подбрасывая на ладони ключи от моей сделанной на заказ машины. Тросточка с оловянным набалдашником стояла, грозно прислонившись к письменному столу.

— Привет, — сказала Миранда, явно стараясь казаться особенно ослепительной.

— Ну что ж. И как ты думаешь — чем мы теперь займемся?

Миловидное рыльце Миранды сегодня выглядело не очень-то впечатляюще: грива соломенно-желтых волос, толстые губы, испуганный взгляд. Хрюкнув, она присела на краешек моей кровати, ее нелепый хлопчатобумажный рюкзак шумно упал на пол.

— Чем тебе угодно, — сказала она. — Я не против.

— О господи, — начал я, — вот это я в тебе больше всего не выношу. Почему ты считаешь себя таким безнадежным ничтожеством?

— Прости. Почему бы нам куда-нибудь не сходить пообедать? Или на тот фильм, который ты хотел посмотреть, он сейчас как раз идет в «Эй-би-си». Или еще что-нибудь придумать — поиграть в кегли.

Я отвел от нее свой испепеляющий взгляд.

— Да, конечно. Почему бы и нет?

— Прости. Или, хочешь, можем остаться дома. Если ты устал, я приготовлю тебе что-нибудь.

— Признаюсь, это звучит абсолютно неотразимо. Знала бы ты, как я себя чувствую после…

— Почему бы нам не пойти в то местечко за углом. Оно…

— Не смей больше меня перебивать! Хамка проклятая.

— Прости.

— Чертова хамка.

…Сказав это, я, разумеется, ринулся вон из комнаты и с грохотом сбежал по лестнице. Пока, стоя в холле, я потихоньку натягивал перчатки, из темного угла выступил Теренс. Он шумно дышал.

— Порядок? — спросил он.

Я на мгновение задумался, потом ответил:

— Лучше бы тебе пойти туда, Терри. Она что хочешь может с собой сделать. Совсем обезумела.

(Вот уж теперь посмеемся за счет Теренса, подумал я. В конце концов ради этого мы и здесь — немного повеселиться, глядя на этого дурня.)

Воздух прогрелся после дождя. Я остановил проезжавшее мимо такси — моя хрупкая машина снова забарахлила, — и оно, без конца петляя, отвезло меня в Хауэрт-гарденз. Я нажал мраморную кнопку звонка. Слуга Торки робко хихикнул, принимая мой плащ.

Было два часа, когда я вышел от Торки и остановился на ступенях, нетерпеливо застегивая плащ. Уход мой был несколько поспешным и определенно чересчур драматичным, чтобы вызвать такси по телефону, а шансы поймать его в такой час казались более чем призрачными. (Недавно в этом районе произошло несколько нападений на прохожих. Однако меня это ни в малейшей степени не волновало. Такого рода вещи просто не случаются с правильными людьми, людьми моего роста, соответственно одетыми и так далее.) Таким образом, мне не оставалось ничего иного, как пойти обратно пешком сквозь журчащую, ртутно поблескивающую ночь.

Адриан с Сюзанной вели себя совершенно несносно. Не успели мы раздеться, как Адриан стал самым нелепым образом придираться к исходившему от Сюзанны запаху; он жаловался, что у него болит спина, и посмел обвинить меня в том, что я не вымылся перед тем, как прийти! Нам пришлось немыслимо извиваться, чтобы держать эти опасные места, которые он попросту выдумал, подальше от его омерзительного, пористого носа, и среди прочего испробовать несколько новых отталкивающих поз, которым его научили в Нью-Йорке. Это было чертовски неудобно, и локоть у меня до сих пор болит, стоит мне согнуть руку. Но все это ерунда по сравнению с тем, как вела себя она. В тот самый момент, когда Адриан обратил свое внимание на меня, — на самом деле единственное, чем он заинтересован, Сюзанна, хотя, разумеется, тебе этого никогда не понять, — она заявила, что у нее разболелась голова и она хочет просто понаблюдать. Как бы там ни было, эта Сюзанна не такая опытная, как считают, и грудь у нее слишком большая.

Довольно забавно, но чертовски надоедает, когда из-за тебя всю дорогу собачатся. Идиоты, с их собственническими инстинктами и наследственной враждой. Неужели они не понимают, что меня нужно вкушать, умащать, обожать меня и поклоняться мне, а не раздирать на части, как кусок мяса?

Я вернулся благополучно, правда несколько запыхавшись, поскольку последние полмили решил перейти на бег трусцой. В квартире было темно; тишина застыла в пыльном воздухе. Я прошел по коридору, напружинившись, чутко вслушиваясь. Как правило, расположение ванной комнаты, которая находится за похожим на кошмарное логово какого-нибудь хиппи жильем Терри, болезненная тема для меня, когда я возвращаюсь домой запоздно, однако сегодня я приветствовал возможность пройти мимо его кровати. Окажется ли там Миранда? Я постучал.

— Терри? — шепнул я.

Бесшумно повернув дверную ручку, я зажег свет.

Вспоминая об этом задним числом, я думаю, что меня удивило не столько присутствие Миранды на дальнем краю большой и неряшливой двуспальной кровати Терри, сколько мое собственное смутное раздражение тем, что все закончилось именно так. Всякое символическое раскаяние, всякая рефлекторная жалость, которые я мог бы испытать по отношению к ней, моментально улетучились при виде круто вздымающей одеяло задницы. Я и помыслить не мог, чтобы эта истерическая сучка зашла так далеко, дабы заставить меня ревновать.

Уверенный, что не разбужу Теренса, который отключается моментально, с поистине плебейской легкостью, и начинает храпеть, как мотоциклетный мотор, стоит ему только закрыть свои красные, как у кролика, глаза, я взял своей затянутой в перчатку рукой лежавшую на столе щетку для волос и мастерским ударом опустил ее на мягкие округлости Миранды; она дернулась, полуобернулась и посмотрела на меня, хлопая глазами; удостоив ее классической парнасской ухмылки, я проследовал в ванную. (Идя обратно, я смотрел прямо перед собой и помедлил только перед тем, как выключить свет, чтобы уловить приглушенные всхлипы.)

Наверху в кухне на столе стояли два наполовину недопитых бокала рейнвейна, лежали остатки моей дорогой копченой лососины и треугольный ломоть французской булки, которую, судя по всему, рвали на части руками. Я прищелкнул языком, смакуя этот натюрморт, изображавший разворошенную в похотливой спешке еду. Ну что ж. Я слил вино в чистый бокал, выпил, завернул лососину в кусок хрустящей корочки и еще несколько минут задумчиво лежал в постели, жуя это лакомство своими великолепными зубами.