Читать книгу "Крылья рока - Роберт Линн Асприн"

Мужской фестиваль проводился раз в четыре года далеко на севере. Это был рыцарский праздник, наполненный военными игрищами и спортивными соревнованиями, а кроме этого, устраивалось состязание для летописцев и бардов, повествующих о героических деяниях, победить в котором мечтал каждый рассказчик. Но даже просто для того, чтобы быть зрителем на этом фестивале, необходимо было иметь поддержку суверена, сильного войсками, могущественного землевладельца. Кем была эта женщина? Она ему говорила что-то, но он был подавлен и задумчив.

Нет, надо взглянуть правде в глаза: он просто становится старым и уже забыл, что она сказала.

— Я могу доверять тебе, старик? Или я в безопасности потому, что ты уже забыл все, что я сказала тебе? — угадала девушка его мысли.

Ее губы сжались в вызывающую усмешку, которая опять кого-то напомнила Хакиму. Но кого?

Рассказчик осторожно проговорил:

— Можешь доверять мне, Канди.

Вроде так она назвала себя — во всяком случае, похоже.

Женщина посмотрела на свои обутые в сапожки ноги, месившие осеннюю грязь, и, подняв голову, взглянула прямо в глаза Хакима:

— Я Кама, из Третьего ранканского отряда коммандос. Если твое сердце с твоим народом, ты сведешь меня с восставшими.

Иначе, — она пожала плечами, — среди этих дилетантов будет немало смертей, а революция получится мертворожденной.

— Что? О чем ты говоришь? Восстание? Я не знаю никаких повстанцев…

— Чудненько. Мне нравится твоя выдержка, старик. Ты — уши города, а некоторые говорят, и уста. Передай всем тем, кого ты не знаешь, что сегодня вечером я буду в оружейной лавке старьевщика Марка за час до начала комендантского часа; нам нужно позаботиться о том, чтобы не возникло никаких маленьких недоразумений, подобных тому, что произошло на улице Красных Фонарей два дня назад. Если мы собираемся вытрясти бейсибцев из их шаровар, нам потребуются все люди, какие только у нас есть.

У Хакима возникло ощущение, что эта Кама из Третьего ранканского отряда коммандос определенно забыла, что она — женщина.

— Я ничего не могу обещать, — уклончиво ответил он. — В конце концов, у меня есть только твое слово, и…

— Просто сделай то, о чем я тебя попросила, старик, оставь разговоры тем, кто будет слушать. И если не побоишься, приходи в лавку сегодня вечером, чтобы выслушать рассказы. Ведь ради того, чтобы повторять их, ты будешь готов умереть. А если не придешь, я расскажу всем, кого встречу, что я твой ученик, так что постарайся запомнить мое имя.

Ускорив шаг, женщина быстро скрылась из виду.

Сказитель проследил за ней взглядом и остановился, собираясь с мыслями. Вокруг было слишком много бейсибцев. Если он хочет иметь рассказ, ради которого стоит умереть, надо будет заглянуть к Марку.

Хаким вовсе не был уверен, поступит ли он так, а если поступит, убережет ли это его от возможности оказаться вовлеченным в эти дела. Но она — Кама — определенно знала это. На рассказчика слишком большое впечатление произвели ее слова о Мужском фестивале и вообще все ее поведение.

Спустя несколько минут, направляясь, сам того не замечая, к Лабиринту, в «Распутный Единорог» за первым из многочисленных стаканчиков, Хаким решил пойти к Марку: Третий отряд пользовался очень дурной репутацией, но с тех пор как настоящие пасынки покинули город вместе с влившимися в их ряды лучшими из местных жителей, чтобы принять участие в войне колдунов на севере, в этой части империи не осталось сколько-нибудь действительно боеспособных сил. Будь здесь Третий отряд коммандос, империя не отдала бы Санктуарий, и сопротивление бы оказалось возможным.

Правда, если рассказы о жестокости и сомнительном происхождении Третьего отряда — а он был создан Темпусом несколько лет назад именно для того, чтобы подавить восстание, которое как раз зрело в Санктуарий, — были верны, то лекарство от бейсибского недуга могло оказаться хуже самой болезни.

* * *

Стратон вовсе не был уверен, что это сработает. Он не видел Ишад, женщину-вампирку, жившую у Белой Лошади, с начала войны колдунов. Он тогда служил в пасынках, и силы всего отряда стояли за ним, рядом был Крит, а все беспорядки в Санктуарий ограничивались колдовством, шайками убийц и воровством — и никаких иноземцев.

Страт подумал, как хорошо было бы, окажись сейчас рядом Крит, и, соскользнув с седла перед необычно мрачным домом Ишад, привязал своего большого коня у ворот, держа арбалет наготове. Скоро, скоро Крит вернется в город. Весь отряд потихоньку возвращается: поодиночке, по двое; вместе с Третьим отрядом Синка они смогут повернуть ситуацию в нужное русло, если только они смогут определить, какое русло «нужное». Синк, к примеру, считает, что для начала надо собрать всех бейсибцев в городе в один погребальный костер и вознести их пепел богам.

Но Страт так не думал. Пока Крит находился в глубине страны, а Нико воевал вместе с Темпусом, Стратон принял командование над пасынками, которые помышляли лишь о том, чтобы расправиться с теми идиотами, что превратили в их отсутствие название «пасынки» в презрительную кличку.

Это Кама уговорила Страта попробовать заручиться помощью женщины-вампирки. Кама была дочерью Темпуса, и Страт уважал ее именно за это. Не за то, что она сделала или заслужила, а просто потому, что она была дочерью его начальника.

Он приехал сюда (несмотря на то, что колдунья Ишад была опаснее целой комнаты, набитой Харка Бей), чтобы «пригласить» Ишад на небольшое собрание, которое устраивали у Марка они с Синком.

Страт убеждал себя, что скорее всего приехал бы сюда в любом случае: Ишад была опасна и не могла не интересовать его. Такую женщину не забудешь никогда, стоит лишь раз взглянуть ей в глаза. А он заглядывал в них: глубокие адские колодцы, заставлявшие задуматься, какую смерть готовила колдунья своим жертвам…

Подобрав полы кожаной туники, Страт направился к порогу ее дома, заметив, как внутри вдруг замерцал и таинственно угас свет. Последний раз, когда он был здесь, что-то неладное творилось со зрением. Но теперь этого быть не должно благодаря доброму заклятью, которое Страт приобрел на севере.

Сейчас он увидит ее.

У самой двери он заколебался, но, пробормотав молитву и завещав свою душу, если найдет здесь свою смерть, надлежащему богу, все же постучал.

Внутри послышалось какое-то движение, потом все стихло.

Снова постучал.

На этот раз движение послышалось ближе, и в окнах фасада вновь замерцал свет.

— Ишад, — хриплым голосом позвал Страт, сжав в руке кинжал, готовый просунуть лезвие в дверь и подцепить язычок замка или что есть мочи заколотить рукояткой по дереву косяка, — открывай. Это…

Дверь перед ним растворилась. Потеряв равновесие, готовый изо всех сил ударить по ней рукоятью кинжала, Страт непроизвольно сделал шаг вперед.