Читать книгу "Натренированный на победу боец - Александр Терехов"

– Никогда не забуду. У меня будет секретарша.

Главный врач санатория в колпаке высоком, как у буфетчицы, вкатила в палату столик с телефоном. Безошибочно причалив его к Старому, пояснила:

– Сейчас позвонят.

Беременные, рассевшись на веранде кружком, перебирали гречку, сдержанно голося:

Мне не жаль самою себя,

Жаль саду зеленого, зеленого саду…

– А вот та, что беленькая…

Тут Старый так дернул меня за рукав, что я шагнул мимо ступеньки, чуть не вмазав скулой по урне, выкрашенной под бронзу.

– Брат, – разбудил я стриженого шофера «жигулей», – кто ж тебе сзади фонарь кокнул? Да сиди, я шучу. Куда повезешь?

Шофер обиделся:

– За кудыкину гору, блин. В штаб, на фиг.

Старый указал пальцем на криво наклеенную ленту «Дежурная машина»:

– Вы кого возите?

Шофер взглянул через зеркальце на меня и прошептал про разных, каких ему приходится возить.

– Под дежурку нужен вездеход, – подластился Старый. – Такую машину жалко. Вся переливается! Верблюжьи чехлы.

Шофер, улыбаясь, въехал на школьную спортплощадку, заставленную легковушками с уазиками, и объяснил:

– Своя, блин, оттого и блестит. Всех, кто по пьяни залетал, блин, гаишники отмобилизовали на фиг. Как на военные сборы на фиг. До тринадцатого, блин. Вот и раскатываю, грубо говоря. Вон вас ждут.

Под вывеской «Средняя школа № 18» топтались пиджачные товарищи; милицейский мундир, двухметровый, рыжий, уже кричал нам:

– Из санэпидстанции? А где рабочая одежда? Сейчас на объект. Летучка в восемнадцать ноль-ноль. Где пузырьки? Или руками передушите?

Нас рассматривали.

– Где мэр?

– А что вам мэр? У него свое. Вы по моему ведомству. Подполковник Баранов.

– Мы хотим есть.

Милиционер повел сам.

– В погребке, очень прилично. С оплатой я предупрежу. Примете пищу – и, пожалуйста, на летучку. Представитесь. Тут.

Подкравшемуся официанту я признался:

– Мы люди простые и кушаем без затей. Уха с гусиными потрохами. Похлебка с бараньим мозгом. Балык, куриные пупки. Свиную голову можем. Под студнем. Только чтоб с хреном и чеснока не забыть. Я вообще люблю пироги с зайчатиной. Наверное, хорош?

Официант сглотнул и глянул на Баранова. Тот велел:

– Да сделай, что есть. Здесь им не Москва.

Я нагнулся и поскреб ногтем свежий погрыз на ножке стула. Встал и прошелся вдоль стены. Богатый погреб, лакированные доски, решетки, витражи с виноградными синими гроздьями, что-то вроде музыки; прилег на стойку носом к носу напрягшейся буфетчицы:

– Сильно донимают?

– Кто?

– Крысы. Мы травить приехали.

– Ох, сильно. Я уж кота из дома принесла. Да у меня кот такой – нечего говорить: комар летит, а он лапами морду закрывает, страшно. Хуже нынешнего мужика.

– Коты не спасут. В ресторане «Узбекистан» держали тридцать восемь котов, а крысы ели со сковородок на плите…

– И у нас! Что вам, девушки-юноши? Шампанское? Знаете цену? Пожалуйста… Да куда вы глядите?

Как куда? Из-под батареи уже второй раз тянулся крысенок и, подергивая ушами, трогал вибриссами [6] бечевки, свисающие с батонов колбасы.

– Позвольте поинтересоваться. – Я топнул и прошел за стойку.

Раздвинул подносы с тортами и вымел веником сор из-за батареи, посидел над ним. Прошвырнулся через мойку на кухню и полез в подвал, за мной уже следовали две взволнованные бабы.

– Вы заметили? Все двери мы железом набили!

– Крыса, девочки, не любит через дверь. То закрывается, то открывается – ненадежно как-то. Крыса любит свой ход. Видите, погрызли за дверной коробкой. И так у каждой.

Грохнули засовы, взвизгнули петельки.

– Вот охота вам, в Москве не налазились? Нам и то противно. Да мы тут постоим, правда, Валя?

Так ведь запрут и хрен отыщут. Три ступени, сваренные из толстых прутков, уперлись в белую пыль, и я вольно вздохнул в родных угодьях. Полки, трубы. Отопление. Это? Вода. Понагибался в углы. С нижней полки заглянул на верхнюю. Коробки сметаны все до одной ощерились рваной фольгой. Веером пролегли сметанные тропы. Порезвились твари.

Мука, капуста, что такое? – рис. Консервы. Холодильник… Мясо. Закрывается, изоляция нарушена. Ни одного целого мешка.

Посреди прохода какой-то дуролом поставил две давилки дореволюционного возраста. Крыса, сынок, ходит по теням. Надо к трубе. Я опустился на колени – и сдох, почуяв волосами чье-то тревожное внимание над головой. На трубах.

Забыл глянуть на трубах.

Не дергаться. Чтоб не испугать. Хоть бы ладонью накрыть шею. Мне дело по душе, но ненавижу работать, когда они смотрят. И встречаться глазами – все понимают. Да, сейчас я виноват. Если бабы заорут?

Я сидел с похолодевшей спиной. Двинул на полу капкан (хрен теперь они его тронут) и как бы случайно задел им трубу, над головой снялся царапающий перетоп и умелся, скатившись в угол, судя по звуку, – на картон, и дальше – в глубины. И я разогнулся. Минуту просто постоял.

Я обнаружил баб в каморке с красным вымпелом. Вместо ожидаемого мешка с продовольственными редкостями я увидел парня с приплюснутой мордой, одетого как спортсмен. Не те времена!

– Ну как? – осторожно хохотали бабы.

– По-хорошему, надо закрываться, девчонки. Даже мука в крысиной моче. Закладывать приманки, норы бетонировать. Изолировать коммуникации. Полы перестилать. Капитальный ремонт. Асфальтировать двор. Это я еще мусорку не глядел. Ну а так, конечно, работайте. Спасибо, крысятник на уровне. Небось, чешетесь?

Все хохотали. Хоть бы раз взгрустнули. Я показал им коричневый комок в мятой фольге:

– Что это?

– Ни разу не видели. Может, вы с собой принесли. Не знаем.

– Я знаю. Это, девочки-мальчики, шоколад. Я скажу откуда. На торт «Птичье молоко» шоколад выдавливается из формы, да? Всегда немного остается. Можно собирать и в плиточки переплавлять. Это дело обычное, тут краснеть нечего. Я понимаю, что торопитесь воровать, но за каким тыкать в каждую щель? Сделайте себе ящик железный, скидывайте туда. А так, посмотрите. Это погрыз. А крыса – это сто пятьдесят заболеваний. Мало того, что отходами кормите. До первого больного ребенка. Тогда будете сплавлять не шоколад, а лес по северной реке.

Спортсмен пусто взглянул на меня и нагло сказал, отвернувшись к бабам:

– Смотри. В одном городе живем.

Старый сидел с набитым ртом и улыбался танцующему народу.

– Представился? Теперь уж – как бог даст.