Читать книгу "Все люди - хорошие - Ирина Волчок"

Знакомая дверь показалась Наташке какой-то особенно обшарпанной. Интересно, почему она раньше этого не замечала? Наверное, потому, что дом есть дом, а какой — это не обсуждается.

Она позвонила раз, другой. За дверью обнаружилось неторопливое движение. Наташка бессознательным жестом сунула руки в карманы куртки. Дверь открылась, на пороге стоял Маратик. Невысокий, ростом едва ли выше нее, взлохмаченный, в наспех накинутом на голое тело любимом бордовом халате, он смотрел на нее с удивлением. Не ожидал. Еще бы, проучил прошлый раз от всей щедрой кавказской души. Наташка стояла на пороге решительная, такой ее Маратик никогда не видел. Оба молчали. Наконец он очнулся:

— Зачем пришла? Я тебе русским языком сказал!

Маратик справедливо гордился своим русским языком — из всей своей базарной тусовки он один говорил без акцента. Ну, почти.

— За своими вещами, — неожиданно твердо ответила Наташка.

— Здесь твоего ничего нет! — разгневанно взвизгнул он.

Она не успела ничего сказать, из глубины квартиры донесся женский голос:

— Котик, кто там?

Он нашел себе другую, оказывается. А она-то голову ломала, за что это он на нее насыпался. Искала, в чем виновата, перебирала день по минутам… Вот дурочка. Просто другая женщина. На секунду Наташке стало интересно: а какая она, эта другая? Красивая или как она, Наташка? Молодая или еще моложе? Маратик как-то обмолвился, что у них предпочитают совсем молодых, лет шестнадцати. Да не все ли равно, опомнилась она. За одеждой своей пришла, вот об этом и думать надо.

— Это твоя бывшая, да? За барахлом своим приперлась, да? Пусть забирает и уматывает отсюда, да, котик? А то выбрасывай тут за ней мусор всякий, да?

Девушка, девчонка еще совсем, была маленькая, белобрысенькая, голубоглазенькая. Зато бюст у нее был совсем не детский. По всем параметрам Наташкины шмотки ей бы не подошли. Ну и хорошо, подумала Наташка, а то еще и не отдали бы. В квартиру ее никто не пустил. Белобрысенькая справилась за пять минут, выставила за порог два пакета с логотипом супермаркета, в котором Наташка работала уборщицей.

— Страшная какая! Прямо Баба-Яга! Бедный котик, как ты с ней жил? — донеслось из-за закрывшейся двери.

Дальше Наташка слушать не стала, подхватила пакеты и понеслась вниз по лестнице. Только внизу ощутила, что саднят ладони. Поставила ношу на снег и поднесла руки к лицу — ее короткие ногти оставили на коже красные полумесяцы. Это она руки в карманы засунула, чтобы показать, что не боится, вспомнила Наташка. И провела бывшего благоверного, он тоже решил, что она не боится. И не ударил. Может, конечно, новой сожительницы постеснялся.

Надо было торопиться на автовокзал. Деревня, или, вернее, дальний пригород, где обитали ее потенциальные работодатели, назывался Гать. Транспорт ходил туда через каждые двадцать минут, только автобус стоил двадцать пять рублей, а маршрутка аж сорок. Наташка решила подождать автобуса.

Интересно, что Ираида сказала ее нанимательнице? Наташка поежилась — можно представить, какое впечатление она произвела, одни синяки чего стоят. И какие у нее будут обязанности? Вроде бы ничего умного — стирка, уборка, может, и зимний сад. Ираида сказала, что хозяйка цветами занимается. Хорошо бы ей растения доверили, возиться с огородом она с детства любила, в городе даже скучала по своим грядкам. А вот стирка с уборкой — страшно. В рекламе по телевизору видела: каких только машин не напридумывали для этого нехитрого дела. Всю жизнь Наташка стирала руками, и ничего, белее белого получалось. Опять же — крахмалить надо, не надо? Сама она крахмального белья не любила — жестко. Машина-то хоть и умная, небось крахмалить не умеет.

А пылесосы! Одних функций — три дня запоминать надо. Это же чистый кошмар! Наташка вдруг поняла, что «чистый кошмар» применительно к пылесосам звучит забавно, и тихо, почти про себя, рассмеялась. Ничего, разберется. А не сможет — так все руками делать будет. Веник, щетка, мокрая тряпка — их-то никто не отменял. Сейчас, в ожидании автобуса, она почти совсем успокоилась: уж больно основательной казалась ее соседка по палате. Если обещала, что возьмут, — значит, возьмут.

За городом весной не то что не пахло, а вообще казалось, что зима — это единственное состояние природы. Четыре часа дня, еще чуть-чуть — и сумерки, заснеженные поля сливались с белесым небом так, что и горизонта не различить. Наташка подумала: а вдруг не найдет в этой самой Гати дом номер тридцать семь, заблудится, несмотря на подробные инструкции? Правда, Ираида сказала, что он один там такой, с крестьянской халупой не спутаешь, а остальные новые дома за трехметровыми глухими заборами. А Люська не захотела как в тюрьме жить, за забором только участок, а дом на улицу смотрит, через красивые ворота из железных прутьев. Легко найти.

И действительно, нашла сразу. Дом Наташке понравился, без башенок, без колоннады, обычный дом красного кирпича, двухэтажный, высокая крутая крыша под зеленой черепицей, прямо в черепице — окна. Получается, три этажа, а не два. Хорошо бы весной между домом и воротами палисадник разбить, цветов высадить видимо-невидимо, чтобы до поздней осени красота была.

К воротам прилагалась калитка, но звонка Наташка не нашла. Смеркалось уже совершенно недвусмысленно, если она не попадет в дом, то ночевать ей в этой Гати, причем — неизвестно где и как. Она запаниковала, тихо постучала по прутьям, не надеясь, что кто-нибудь ее услышит. Свет на высоком крыльце вспыхнул в ту же секунду. На пороге стояла стройная женщина в светлых брюках и свитере. От ступенек до калитки вела узкая тропинка, а по бокам высились полутораметровые сугробы. Женщина шла быстро и, еще не доходя до ворот, начала говорить:

— Здравствуйте, вы, наверное, Наташа, Идкина знакомая? Как вы добрались, замерзли, наверное?

Женщина подошла близко — и сразу стало понятно, что внутренне она вся замерла. Синяки разглядела, догадалась Наташка. Хоть бы сразу не прогнала, подумаешь, синяки, может, она упала просто…

— Проходите, пожалуйста, — сказала женщина.

Пока они шли по рукотворному снежному ущелью, хозяйка молчала. Так же молча вошли в дом. Дом начинался не с коридора, как привыкла Наташка, а с довольно большого и почти пустого помещения. На полу — светлый пушистый ковер, а стены голые, ни ковра, ни картин, ни фотографий. Не обжились еще, подумала Наташка, Ираида говорила, что недавно переехали. Возле огромного зеркала стоял карликовый диванчик, а по всему периметру — кадки с большими разлапистыми цветами. И даже не кадки, а керамические вазы, двухведерные, а то и больше. Красиво.

— Пойдемте… На кухню, что ли… — сказала хозяйка.

Наташка сбросила ботинки, слава богу, носки не дырявые, пооглядывалась, куда бы положить куртку, не нашла — и пристроила на пол, в уголок между стеной и диванчиком. Дверей было четыре, но открытой была только одна, та, в которую ушла женщина. Наташка пошла следом.

Кухня поражала воображение. Здесь без труда разместился бы десяток поваров, да и всякие приборы — такие, как по телевизору показывают, блестящие, невиданной формы, — тоже наличествовали. Впрочем, здесь же располагалась и столовая: овальный стол и шесть стульев с высокими спинками. На двух широченных подоконниках — опять цветы. Все это Наташка разглядела только потому, что хозяйка продолжала молчать.