Читать книгу "Преданья старины глубокой - Александр Рудазов"

Правда, взамен в душе поселились гнев и горе на Василису-изменницу… но эту беду нетрудно поправить. Вот у боярина Мстивоя тоже дочка созрела на загляденье - Марьюшка-красавица…

Вдовцом Игорь проходит недолго, это уж точно.

Князь снова посмотрел в волшебное блюдо - теперь вид Василисы, милующейся с этим усатым кобелем, вызывал у супруга-рогоносца какую-то странную радость. Недобрую такую, нехорошую…

- Говоришь, у тебя как раз пятидесятой жены не хватает?… - злорадно усмехнулся он, переводя взгляд на старика в железной короне. - Ну что ж, поделом ей, паскуде…

- Поделом, - равнодушно согласился Кащей. - Хек. Хек. Хек.

Глава 2

Иван широко улыбался. Утро выдалось замечательное. Вересень уже на дворе, а погодка по-прежнему на загляденье - тепло, хорошо. Благодать! Вон, птички летят какие-то, курлычут - в полуденные земли подались, перелетные! Ладно им в поднебесье порхать, крылатым!

Князь Берендей Вячеславич, один из младших сыновей Вячеслава Владимировича, сына Владимира Мономаха, всю молодость промыкался приживалой у старших братьев. Однако ж потом сумел-таки выдвинуться, уговорил тогдашнего князя киевского дать ему собственную волость. Как раз Тиборск в тот год изгнал очередного князя - не полюбился чем-то.

Берендея туда и определили.

До того в Тиборске князья сменялись чуть не каждый год - не приживались отчего-то. А вот Берендей сумел прижиться - до самой старости просидел в Тиборске, никуда больше не переходил, никому нового владения не уступил. А помер старик - заспорили князья, кому теперь в Тиборск садиться. Спорили, спорили, а как опомнились, глядят - уж давно Глеб, старший сын Берендеев, отцовский трон занял и слезать что-то не торопится. Начали было соседи усобицу, да как-то все само потихоньку заглохло…

И то сказать - времена уж давно сменились, наставление Ярослава Мудрого много лет как устарело. Род Ярославов размножился, распался на десятки ветвей, уже не распознаешь - кто кого старше, кто кому кем доводится, кому где в какой черед княжить… Князья друг другу уже не близкие родовичи, как когда-то, а троюродные, четвероюродные, а то и вовсе один Бог знает какие братья да племянники… Сплошь споры, неурядицы - не диво, что все чаще не по старой Правде наследуют, а по закону отчины: где отец сидел - там и сын сядет.

Куда как проще.

Да и князь Глеб не из таковских, чтоб спокойно вотчину кому-то там уступить. Он молодец не из пугливых. На него тележным колесом не наедешь, совиным криком не пуганешь… И разумом князя Господь не обделил…

А вот меньшому сыну князя Берендея до Глеба далеко. Сначала отец, а потом и старшой брат попросту махнули на Ивана свет Берендеича рукой - неумен княжич, на удивление неумен. Ни к какому делу не приткнешь. Недаром же дураком прозвали. Конечно прозвище это двойной смысл имеет - при непорочных девицах его лучше не произносить, стыда не оберешься…

Однако Иван его вполне заслуживал. В обоих смыслах.

Сейчас княжич скакал по лесной тропе навстречу восходящему солнцу, время от времени шмыгал носом (ширинку[5]он давно потерял, так что соплей в ноздрях скопилась тьма-тьмущая) и напевал песенку:

Отломилась веточка

От родного дерева,

Откатилось яблочко

От садовой яблони!

Уезжает молодец

От родимой матушки,

В ту ли чужедальнюю

Темную сторонушку…

- Хорошо поешь, душевно! - донесся из кустов сипловатый баритон.

- Благодарствую! - весело крикнул в ответ Иван. - Кто таков, добрый молодец?

- Хороший человек в беде тяжкой, - ответил неизвестный. - Сам не выберусь… Подсоби, а?… Что тебе стоит?

Иван натянул поводья, хлопнул Сивка по шее и легко спрыгнул на землю. Помочь кому-нибудь он никогда не отказывался.

Конь захрапел, настороженно косясь в сторону кустов. На губах рысака выступили хлопья пены. Иван нахмурился, перехватил узду покрепче и дернул Сивка за собой. Силушки в руках молодого богатыря хватало - несчастный коняга волей-неволей поплелся к кустам.

- Ну, где ты тут?… Ы-ы-ё!!! - отшатнулся Иван.

Ладонь невольно разжалась, Сивка высвободился, истошно заржал, встал на дыбы и бросился наутек. Иван метнулся было вдогонку, да поздно, поздно - перепуганный конь мчался что есть духу. Княжич и сам в первый момент едва не наложил в портки.

Потому что прямо за кустами сидел огромный волк.

- А кто звал?… - озадаченно огляделся по сторонам Иван, немного отойдя от первоначального испуга. - Звал же кто-то…

- Я звал, - хмуро ответил зверь.

- Е-ма!!! - выпучились глаза парня. - Волк говорящий!!!

Волк угрюмо смотрел на него, не произнося ни слова.

- Ну-у-у-у… - восхищенно цокнул языком Иван, сообразив, что прямо сейчас на него нападать не станут. - Прямо как в сказке!…

- У кого-то как в сказке, а у кого-то лапа в капкане, - сумрачно буркнул волк. - Может, все-таки поможешь?

Княжич только теперь обратил внимание, что зверь сидит в очень неудобной позе, а правая передняя лапа у него покрыта запекшейся кровью. Иван почувствовал, как по горлу проскальзывает тугой комок - он ужасно не любил смотреть на открытые раны. Воротило.

Капкан-самолов оказался очень необычным. Иван не слишком-то разбирался в охотничьих премудростях, но распознать серебро вполне мог. Кому же это пришла на ум такая причуда - сковать из серебра целый капкан?! С таким богатеем и знакомство бы завязать не худо - у него, видать, монет куры не клюют…

Однако кроме этого капкан еще и был обвязан ремешком, увитым двумя необычными растениями - голубая травка с четырьмя цветками и нечто вроде гороховой лозы с крестообразными листьями и багровым цветочком. Оба эти растения явно причиняли волчаре нешуточную боль.

А уж выглядел волчара настоящим чудищем, что и говорить! Матерый, гривастый, в холке выше обычного волка на добрый локоть, шерсть гладкая-прегладкая, словно гребнем расчесана, серая-пресерая - ни единого волоска иного цвета. Клычищи огромадные, лапы мощные, когти длинные, уши торчком, а глаза…

Человеческие глаза-то, не звериные.

- Оборотень! - ахнул Иван, догадавшись, на кого нарвался. - Волколак!

- Ну, в целом правильно, - уклончиво ответил волк. - Хотя тут есть свои нюансы…

- Чур меня, чур, чур, чур! - испуганно замахал руками княжич, не поняв последнего слова и решив, что это злое заклинание.

- А-а-а, да ты, оказывается, трус… - разочарованно фыркнул оборотень. - А я-то думал - храбрец…