Читать книгу "Кир Великий. Первый монарх - Гарольд Лэмб"

Правда, когда на вершинах вокруг Парсагард зажигались сигнальные огни, почти все вожди, ликуя, собирались сюда. Этот знак созывал весь асваран вооружиться и направиться на север в Мидию, чтобы принять участие в войне на стороне мидян. Те, кто командовал на таких войнах, становились кшатрами, или военачальниками. Остальные возвращались с добычей, чтобы украсить своих жен и свои дома, заплатив третью часть в царскую казну. Конечно, некоторые не возвращались домой; о подвигах погибших рассказывали на всех семейных собраниях и прославляли их как героев.

Камбис, отказавшийся от должности военачальника, сухо говорил, что гораздо полезнее быть живым землепашцем, чем мертвым героем.

Гирканец Эмба с этим никак не мог согласиться.

— Великий царь Мидии, — заметил он, — которого прозвали Копьеметателем, привез из богатых земель много добычи; даже его слуги пахнут душистыми мазями, а потолок в его дворце обшит самым лучшим золотом. Гораздо приятнее и выгоднее бить мух для Копьеметателя, чем ухаживать за лошадьми у твоих ворот.

Никто не бил мух и не отгонял их от низкого столика, когда в отсутствие отца Кир садился в царское кресло из слоновой кости. Ласточки и черные дрозды слетались поклевать крошки на каменном полу рядом со столами, установленными во внутреннем дворике, который служил и приемным залом и где с восточной стороны высился мраморный резной трон. Эти птицы повсюду оставляли помет; закон персов запрещал причинять им вред. А дородный Камбис, постоянно находившийся в движении, приказал слугам носить за собой стул из слоновой кости, чтобы в любом месте он мог сесть и приступить к судебному разбирательству.

Прежде чем подавать еду на стол, слуги ждали, пока Кир совершит ритуал Ахеменидов. Вскинув руки, он обращал голову к небу и произносил:

— Мы приветствуем духов прирученных животных и лечащих нас диких трав; мы приветствуем свой народ, мужчин и женщин, где бы они ни были, имеющих справедливые намерения и чистую совесть. — Затем, подняв бирюзовую чашу, он продолжал:

— Мы жертвуем тому, кто создал всех нас, дал нам свет огня и солнца, сделал так, чтобы ключи били, дороги вели к речным бродам, а стремительные потоки стекали с гор ради благоденствия человека. — С этими словами он проливал воду на каменный пол, словно на сырую землю.

Обычно в конце трапезы, когда появлялись вкусные медовые пироги, засахаренные фрукты и сыр, начинала петь флейта и поднимался пожилой поэт. Раскинув руки и поклонившись, он говорил нараспев:

— Слушай меня, Кир, сын царя Ахеменида!

Желая польстить хозяевам, эти бродячие поэты всегда пели о жизни и подвигах Ахемена. Кир отчаянно скучал, слушая о подвигах своего ставшего легендарным предка. Ахемен побеждал всех врагов при помощи благородного скакуна и смертоносного меча. Он даже срубил все три головы Ази-Дахаки. Некоторые поэты утверждали, что одним ударом, а иные говорили, будто он взмахнул мечом трижды. Но Кир знал, что Зло не умерщвлено; оно ждет совсем рядом, выдыхая ядовитые пары, когда опускается тьма. Он думал об Ахемене, пока не решил, что герой этих битв не более чем память о времени, когда кочующие персы нашли огромных нисайских коней и длинные железные мечи, выкованные кузнецами где-то в северных горах. Сев на этих коней и вооружившись этими мечами, древние персы стали побеждать врагов в сражениях. Первый Кир, прародитель Пастуха, еще претендовал на прекрасные фруктовые сады побережья Соленого моря гирканцев на севере. Эта земля, как тотчас же заметил Эмба, теперь находилась в центре обширных владений Мидии.

— А я заберу ее обратно! — вскричал Кир, высказывавшийся откровенно в присутствии своего конюха. — Разве это не земля моего прадеда?

— Собака тоже лает на дикого буйвола.

С тех пор как Кир стал наследником Камбиса, радости в его жизни поубавилось. От утреннего пробуждения и до отхода ко сну ему требовалось участвовать в церемониях. Он превратился в тень Камбиса, и голоса у него было не больше, чем у тени. Если пастух появлялся на пороге с жалобой на мастифа из Парсагард, убийцу овец, Кир выслушивал жалобу, но решали дело судейские — хранители закона. Если Кир хотел дать сикль серебра садовнику, у которого урожай погиб от мороза, хранитель казны возражал, поскольку должен был получить указания Камбиса на выдачу сикля. Хотя этот хранитель просто укладывал слитки, как и другие подношения, во славу царя, в сундуки, стоявшие вокруг галереи открытого зала для трапез. Закрывал он эти сундуки лишь на ночь, а учет поступлений и расходов вел в голове. Кир попытался возразить, что серебро, хранившееся в сундуках, не приносит пользы. На что хранитель резко заметил, что оно хранится в казне по закону персов.

Кир был обязан запомнить все непреложные законы персов и мидян, которые никогда не были записаны. Насколько он смог узнать, на памяти старейших людей эти законы ни разу не менялись. На самом деле, казалось, они превратились в собственность пожилых людей и использовались для обуздания молодежи. Когда обычай становился достаточно старым, его делали законом. Однажды в ярости он призвал к себе нескольких хранителей закона и велел изменить закон. Пораженные хранители схватились за бороды.

— Никому, — вскричали они, — не дозволено изменять законы персов и мидян!

Уже несколько поколений выросло, с тех пор как эти законы были записаны клинописью на глиняных табличках, но лишь немногие, не считая хранителей закона, могли их прочитать.

* * *

А в скором времени волнения Кира усилились из-за девушки Кассанданы. Казалось, он случайно сталкивался с ней, когда она несла в подарок хромому Митрадату фрукты или еще что-то. Ему не приходило в голову, что она подстраивает эти встречи нарочно. Просто он считал странным такое внимание к маспию со стороны этой молчаливой девушки и подозревал существование между ними особых отношений. Кассандана принадлежала к знатному ахеменидскому роду, приходилась Киру троюродной сестрой, а ее отец владел одним из самых обширных вишневых садов вверх по реке. Согласно родовому закону, мужчины из семьи Ахеменидов брали в жены только женщин своего рода, иногда даже более близких родственниц, чем троюродные сестры. Постепенно он начал наблюдать за девушкой с рассыпанными по плечам темными волосами. Коротко подстриженные волосы Кира были рыжеватыми, как у льва.

Однажды он выбрался на дальний берег реки, чтобы посмотреть на ее дом. Стоял теплый день начала лета, время сбора вишен, и Кир обрадовался, набредя на водопад над озерцом с водоворотами — место, несомненно часто посещаемое его хранительницей, богиней Анахитой. Брызги летели во все стороны, почти долетая до противоположного берега. С надеждой переведя взгляд в ту сторону, он заметил там смеющуюся девушку. Порывы ветра закручивали белую тунику вокруг ее тела, и он узнал Кассандану, поднявшую повыше корзину с вишнями, предлагая ему угоститься. За шумом воды ее голоса не было слышно. Она поддразнивала его, поскольку река мешала ему получить угощение. Так она, видимо, думала.

Кир бросил на землю копье, отстегнул плащ, выскользнул из штанов и сапог. Он нырнул в водоворот и почувствовал удар о камни. Он поборол течение и вынырнул у валунов ниже по течению. Девушка поставила корзинку и побежала. Когда он приблизился, она метнулась в сторону, в глубь дикой рощицы. Сандалии соскользнули с ее маленьких ног, и она споткнулась в сумраке под деревьями. Кир поймал ее и потянул на землю.