Читать книгу "Пленница - Александр Прозоров"

Найл не стал задумываться над этим вопросом. Мысленно он отодвинулся от него, наблюдая как клубящийся сгусток проблемы шевелится в сознании и постепенно тает, не получая ментальной поддержки. Взамен пришло воспоминание об уродливой старухе, пережившей все возможные пределы, и сознание правителя едва не всколыхнулась от брезгливости — но Найл смог удержать состояние отрешенности. Старуха исчезла, уступив место проплывающим над головой днищам рыбацких лодок. Они уже никак не могли вывести тренированный разум Посланника Богини из равновесия. Найл по-прежнему не принимал участия в происходящих в его собственном сознании процессах — и мысли становились все более и более мелкими и незаметными, пока, наконец, не исчезли совсем. Разум правителя стал чист и гладок, как озеро перед Парящей Башней ранним тихим утром. И тогда Посланник разлил свое сознание вокруг себя.

Ничем не сдерживаемое внутри земной оболочки, не скрученное вихрями мыслей или проблемами тела, не зажатое рамками привычек или необходимостью действий, сознание расширилось во все стороны на много, много километров, и Найл увидел окружающий мир таким, каким видят его привыкшие к ментальному восприятию смертоносцы.

Мертвенный мрак над головой, темные холодные скалы и серые силуэты деревьев. Теплые розовые искорки мелких глупых существ, ухитрившихся скрыться от голодных пауков, красные огоньки самих смертоносцев и алые точки от разумов людей. Даже отсюда, из предгорий было заметно зарево в стороне Дельты — там, где растет Великая Богиня. А вот со стороны вершин Северного Хайбада или вулканических озер, спрятавшихся среди Серых гор, тянулась темнота.

Мир ментального плана. Только побывав здесь, становилось понятно, почему пауки не делят предметы на живые и мертвые. Если человек привык считать себя, смертоносцев и жуков-бомбардиров существами разумными, прочих насекомых, рыб и животных глупыми, но обладающими сознанием, растения — живыми, но не имеющими сознания, а камни, песок, воду — мертвыми объектами, то пауки признавали имеющим разум все, что только существует под солнцем. Ведь оставить свой след в ментальном плане способен только разум. Если ушедшая в мир мысль ощутила присутствие камня — значит камень обязан обладать хотя бы крошечным сознанием.

Между холодным склоном горы и серыми зарослями леса вытянулась цепочка теплых огоньков. Не пылающих, а просто теплых — видно, действительно сильно устали. Сейчас Найл не боялся, что его могут услышать: ведь он не мыслил, он только воспринимал окружающую действительность — а потому правитель смело потянулся навстречу огонькам.

Они находились совсем рядом — без поддержки соединенного разума пауков Посланник мог расширять свое сознание от силы на день пути. Еще три-четыре часа, и отряд шерифа окажется совсем рядом. Сосредоточившись на огоньках разума, Найл даже смог понять, почему эти усталые воины так торопятся. Они рассчитывали на внезапность. Шериф надеялся, что захватившие город пришельцы никак не ожидают ночного нападения и будут плохо ориентироваться в незнакомом месте. Неожиданность и паника врага вполне смогут компенсировать усталость воинов.

На сосновый лес опускалась ночь.

Посланник ждал. Он растворился в пространстве вокруг отряда северян. Он стал землей, по которой они шли, стал скалой, возвышающейся над их головами, стал воздухом, которым они дышали. Он стал ими самими. Он ощущал боль их мышц, тяжесть доспехов, потертости натруженных ног, страх за оставшихся в городе жен и детей, и усталость, огромную усталость, такую, что хотелось как можно скорее увидеть врага, вступить в бой и даже не победить, а просто умереть, разом избавившись от столь невыносимых мук.

Все ближе и ближе подходила колонна воинов к тому месту, где безмятежно отдыхали братья по плоти, пока в ночной тиши Посланник Богини не открыл глаза и не произнес одного короткого слова:

— Пора.

Подхлестнутые мысленным приказом очнулись от забытья смертоносцы и устремились вперед, к каменному отрогу, лихорадочно завершая плетение паутинной стены вокруг попавшихся в капкан врагов.

— Дравиг! — окликнул старого воина Найл, и отдал приказ незанятым в строительстве паукам выдвинуться к дороге и нанести по ней удар парализующей волей.

И почти в тот же миг со стороны гор послышалась тихая ругань северян, попавшихся в темноте в паутину. Под парализующими ударами ругань мгновенно оборвалась. Послышались частые щелчки стрел, вонзающихся в древесные стволы, обрубающих сучки. Посыпались перезревшие шишки. Одна из посланных наугад стрел зацепила-таки смертоносца по панцирю, не столько причинив боль, сколько испугав молодого паука. Прокатившаяся по ментальным контактам волна ненадолго сбила общий боевой настрой, и отряду шерифа удалось отступить от препятствия. Арбалетная стрельба прекратилась — смертоносцы тут же устремились в погоню за отступающим врагом, старательно испуская лучи ужаса и ловя ответные импульсы страха. Кое-кто из северян поддался панике и начал стрелять в темноту — пауки предпочли отступить, издалека прислушиваясь к мыслям врагов.

Спустя полчаса северяне наткнулись на вторую стену из паутины, которую восьмилапые успели возвести за их спиной. Как ни странно, они ощутили не испуг, а облегчение: идти больше некуда. Можно лечь на землю и отдохнуть.

— Э-э, нет, — забеспокоился Посланник, — отдохнувший противник нам ни к чему. Дравиг, пошевели их!

Смертоносцы, забираясь в сосновые кроны, вновь стали подкрадываться к врагам и накатывать на них волны ужаса. В ответ то и дело начинали лететь стрелы — пауки шарахались назад, потом снова подкрадывались и опять излучали страх. Ночные маневры прекратились только в предрассветных сумерках, когда стало ясно, что силуэты восьмилапых на фоне неба вот-вот станут хорошо различимой целью.

Северяне забылись глубоким сном, больше похожим на потерю сознания, а Найл тем временем приказал поставить поперек отведенного противнику пространства новую стену, сокращая размер «загона» почти вдвое. Смертоносцы трудились на виду северян, на расстоянии примерно в полтора арбалетных выстрела, но воины шерифа настолько вымотались, что уже не имели сил подняться на ноги и отогнать братьев по плоти.

— Посланник, — подошла к правителю Кавина и подергала его за край туники. Разреши мы перейдем через стену и повяжем их всех, пока спят?

— Нет, — покачал головой Найл. — Арбалетная стрела пробьет тебя насквозь, даже если ее выпустит очень усталый человек. Пусть лучше северяне попытаются переправиться через стену, а мы подождем здесь.

В том, что шериф способен прорваться сквозь паутину, Посланник был уверен абсолютно — слишком часто северяне воевали между собой в своих густых лесах, почти всегда в рядах их армий сражались пауки. Наверняка не один раз приходилось им штурмовать подобные заграждения. Вопрос состоял в том, сколько сил требовал подобный штурм. Что окажется проще — трем сотням воинов прорывать паутину, или двум тысячам смертоносцев ставить новые препятствия.

— Дравиг, — решил перестраховаться правитель, — поставь метрах в ста от первой стены еще одну, хорошо?

— Как прикажешь, Посланник.