Читать книгу "Ныряющие в темноту - Роберт Кэрсон"

И Нэгл запил. „Джим Бим“ уживался с клиентами „Искателя“ не лучше, чем Нэгл. Прошло немного времени, и Нэгл начал грубить клиентам. Нередко он стоял рядом с рулевой рубкой своего судна и осыпал комментариями своих ошеломленных пассажиров. Он кричал: „Это не подводный поиск!“, или: „Вы только посмотрите на себя, салаги. Валите вы на. Карибы со своими зелеными ластами!“, или: „Вам, торговцам снаряжением для подводного плавания, хватает наглости продавать этот мусор со свалки нормальным парням, да вы просто жулье!“ К концу похода, после чрезмерно выпитого, он мог сказать и такое: „Уберите этих скотов с моего судна!“

Друзья и команда умоляли Нэгла: „Билл, ради Христа, ты не можешь так говорить с людьми, которые тебе платят. Это бизнес!“ Но Нэглу было все равно, это был не подводный поиск.

Он стал пить еще больше. В один из зафрахтованных рейсов Нэгл, никого не спрашивая, решил изменить маршрут и направиться к более сложному месту кораблекрушения — месту, которое захватывало его воображение и тянуло к себе. 150-футовая глубина, на которой лежало погибшее судно, была сверх возможностей ныряльщиков, находившихся на борту. Естественно, человек, зафрахтовавший судно, был взбешен: „Какого черта? Что ты делаешь, Билл? Мы должны были подойти к месту кораблекрушения на глубине 100 футов. Мои ребята не справятся с такой глубиной“. Нэгл проворчал: „Надо учить этих парней погружению с декомпрессией!“ После чего он заперся в рулевой рубке, и разговор был окончен. Нэгл отправился туда, куда хотел, — он не был поганым таксистом, он не был продажной душонкой, он не предал дух настоящих ныряльщиков. Когда наступили 1990-е, пристрастие Нэгла к бутылке привело к притуплению его великолепных навыков. Его лопатки выступали, как острые углы, на иссохшем теле, его желтоватая кожа и жесткие волосы являли картину самоотречения. Но плавал он все еще красиво, с такой же грацией, с какой ушедшие на покой чемпионы бейсбола подают мяч на встречах ветеранов. Однако опытные ныряльщики замечали, что его погружения к „Дориа“ становились менее частыми, что он уже не отправлялся туда, где до него не бывал никто. „Ладно вам, мне просто надо восстановить форму“, — говорил он своим немногим близким друзьям, а они воспринимали это как кодовую фразу: „Мне надо бросить пить“. В 1990 году Нэгл последний раз погрузился к „Дориа“ — нельзя совершать такой рискованный спуск к месту кораблекрушения без полной мобилизации каждой клеточки организма, что доказывали несколько мертвых тел, недавно появившихся на борту „Дориа“. Нэгл продолжал терять клиентов. Каждый день он говорил немногим людям, сохранившим его уважение, о том, как все было правильно в старые добрые времена, когда погружение было великим делом.

Такова была жизнь и бизнес Нэгла в конце лета 1991 года, когда Брилль затих на время межсезонья и вернулся к своему провинциальному ритму Нэгл проводил большую часть августовских дней, начищая „Искатель“ и размышляя о своем существовании. С заходом солнца он шел по территории причала, через грязную автостоянку, до того места, которое, похоже было поставлено туда специально для него самим Богом. „Харбор Инн“ („Портовый бар“) работал допоздна круглый год. Там подавали „Джим Бим“. А Нэгла мучила жажда.

Никто точно не помнит, когда его начали называть „Хоррибл Инн“ („Жуткий бар“), но каждый скажет вам, почему Даже самые заядлые курильщики задыхались от грибовидного облака сигаретного дыма, которое постоянно висело там. Запахи туалета беспрепятственно долетали до небольшого уголка, где готовили гриль. Тело прилипало ко всем предметам. Пьяные рыбаки малевали имена своих возлюбленных на грязных стенах. Однажды владелец решил смыть со стен многолетний слой никотина водяной струей и вызвал для этого полностью оснащенную команду. Когда те запустили свои мощные насосы, вода пробила в стенах дыры.

Следует упомянуть и о посетителях. В „Жуткий бар“ ходили немногие — его завсегдатаями были местные отчаянные парни. Байкеры, рыбаки, уличные хулиганы, судовые механики, искатели кораблекрушений — это и были постоянные небритые участники всех хороводов в „Жутком баре“. Эти мужчины (привести сюда даму было немыслимо) не интересовались пинболом или бильярдом, их не раздражало, что в этом заведении наполняли тарелки орешками, используя остатки с других тарелок. Посетители пили пиво и спиртное из пластиковых стаканчиков, тушили сигареты в этой же посуде. Бывали и драки. Нэгл безвылазно просиживал в „Жутком баре“. Однажды по Бриллю пронесся слух о том, что бармен вышвырнул Нэгла из бара за непристойное поведение, но никто в это не поверил. Городу не показалась невероятной мысль о его непристойном поведении; все гадали о том, что же можно было сделать такого непристойного, чтобы его выдворили из „Жуткого бара“.

А дело было так. В тот вечер Нэгл занял свое обычное место за барной стойкой и заказал себе „Джим Бим.“ А потом еще один. Полчаса спустя в бар степенно вошел тридцативосьмилетний капитан рыбацкого судна в грязной рубахе, чтобы оплатить счет за топливо. Это был Ските, обитавший на причале уже много лет и швартовавший свое судно всего в нескольких пирсах от „Искателя“. У него было небольшое дело. Он брал на борт всего 4–5 рыболовов за один раз, но управлялся с бизнесом хорошо, что в мире фрахтования рыболовных судов означало две вещи: он знал, где искать рыбу, и умел держать язык за зубами.

Найти рыбу, разумеется, было самым важным. Клиенты, нанимавшие рыболовные суда, не платили, если капитан отвозил их на безрыбье. Такие парни, как Ските, должны были уметь принюхиваться, смотреть в небо и произносить: „Джентльмены, я чувствую, что сегодня пойдет тунец“. После этого капитан должен доставить людей именно туда, к небольшим местам, обозначенным в потрепанных тетрадках, припрятанных в нижних ящиках стола в рулевой рубке. Иногда это означало место вдоль пляжа, иной раз это был долгий путь от берега к одной из впадин, и очень часто это означало путь к месту кораблекрушения.

Для рыбаков места кораблекрушений означали жизнь. Завалы стальных и деревянных обломков, которые могли похоронить под собой людей, становятся любимейшим местом обитания морских существ. Мелкие рыбы привлекают хищников, которые, в свою очередь, привлекают „своих“ хищников, — и так до бесконечности. Вскоре место кораблекрушения становится самостоятельной экосистемой. Океанические рыбы (такие как плавающие в открытых водах тунцы, треска и сайда) приходят сюда и нагуливают жир. Капитаны рыболовных судов здесь тоже „толстеют“.

Держать язык за зубами очень важно. Каждый капитан наемного рыболовного судна держал у себя официальный атлас с обозначенными местами кораблекрушений — тех, о которых знали все и которые регулярно прочесывались. Но самое большое значение имели секретные места гибели тех или иных судов, и эти секретные места делали из людей капитанов. На протяжении своей службы хороший капитан наемного рыболовного судна, такой как Ските, мог составить список из дюжин мест кораблекрушений, которые известны только ему и горстке других. Выходя в море, он мог обнаружить некоторые из этих мест, сканируя дно эхолотом в поисках неожиданных бугров. Ему мог даром сообщить об очень хорошем месте ушедший на покой рыбак, к которому Ските был добр. Он мог даже обмениваться координатами с другим капитаном, которому доверял. Чем больше мест кораблекрушений он знал, тем больше денег зарабатывал и тем больше клиентов желали попасть на борт его судна.