Читать книгу "Ржавое зарево - Федор Чешко"

Наваждение.

Ведовство.

Наслание.

И все-таки тот, кто напустил на Кудеслава эту жуткую марь, прежде, верно, никогда не имел дела с воинами. Старая добрая наука: не думать о нависшей угрозе, чтобы настороженные чувства не обманывались выходками распалившегося воображения. Но заставить себя не думать об опасности можно, лишь когда знаешь, что именно тебе грозит. А когда угроза неведома…

Наверняка желая чего-то вовсе другого, неизвестный наслатель помог Кудеславу в том, к чему вряд ли смог бы присиловать себя даже умелейший воин: не думать ни о чем вовсе.

Именно благодаря этому Мечник все-таки успел заметить плавно выдвинувшуюся ему навстречу из-за древесного ствола серую тень…

Нет, не тень.

То был закутанный в просторное одеяние человек… совсем почти человек, вот только лицо его, плохо видимое под низко нахлобученным островерхим колпаком, показалось беглому взгляду каким-то неправильным, ненастоящим, нелюдским. И одеяние… Это лишь сумрак да лживый свет звезд делали его серым, в действительности же Мечник готов был клясться: оно грязно-бурое, как ржавое железо или сохлая кровь.

Однако времени на всматривание да уяснение не оказалось. Ржавая тень еле уловимо для глаз качнулась, очертания ее стремительно изменились, будто бы невидимая рука раздвинула свободно ниспадающий плащ, и…

И Кудеслав для самого себя неожиданно очнулся. Рывком повода он заставил лошадь дернуться в сторону, и тут же что-то с коротким вскриком рвануло воздух у левой Мечниковой скулы.

Из оружия при Кудеславе были только нож да топор (брать оружие у волхва не хотелось, а собственные Мечниковы лук да рогатина как пропали у мыса-когтя вместе с челном, так больше и не нашлись).

Кудеслав не успел понять, каким образом рукоять ножа оказалась в его руке и почему она — рука, а не рукоять — будто забыла о существовании топора. Только уж это не имело ни малейшего отношения к ведовству — разве что если счесть ведовством недюжинное воинское уменье. Ржавый вновь шевельнулся, и, опережая его следующее движение, из Мечниковой руки ударила серебристая молния звездного света, отраженного отточенным лезвием.

В следующее мгновение Кудеслава хлестнул по лицу свирепый порыв мокрого промозглого ветра. Невольно заслонившись ладонью, Мечник ценой огромных усилий сумел-таки избежать падения со вскинувшейся на дыбы лошади. Когда же он вновь обрел возможность видеть творящееся вокруг, человечьей фигуры перед ним не оказалось. На ее месте горбился, готовясь к прыжку, огромный волк — того же труднораспознаваемого в сумерках цвета, но с обильной изморозной проседью в кудлатом меху.

Волк глухо взрыкнул, и злобно, пронзительно заржала в ответ кобыла, непривычная к опаске перед зверьем благодаря хранильникову уменью жить в мире с дебрью-матушкой.

И в родной земле, и в урманской хаживал Кудеслав с голыми руками на волков, среди которых случались почти такие же громадные, как этот вот, нынешний, — хаживал, и осталась ему в память о подобных молодеческих забавах лишь пара-другая малоприметных шрамов. Но те волки были ОБЫЧНЫМИ. А этот…

Похожей, очень похожей на волка выглядела рычащая тварь, которая припала к земле перед Мечником Кудеславом — щеря клыки, полыхая багряным пламенем глаз.

Похожей…

Именно, что только похожей.

И главная причина этой похожести крылась вовсе не в том, как внезапно объявилась зверообразная тварь на месте неведомого напастника-человека. Глаза… Да, волчьи глаза во тьме всегда светятся — чаще зеленым, изредка красным. А только у ЭТОГО глаза не светились — они будто бы втягивали и гноили в себе свет. «Полно, глаза ли это?!» — обмирая, подумал Мечник.

Такого страха Кудеслав не испытывал еще никогда. Однако в Мечнике тоже проявилось то самое качество, которое в Векше и восхищало, и раздражало его: от страха бросаться не прочь, а вперед.

Яростный рывок повода заставил лошадь снова вскинуться на дыбы и так вот, на задних ногах, со свирепым визгом молотя воздух копытами передних, скакнуть навстречу бешеному оскалу волкоподобного чудища.

И чудище сгинуло. В единый миг — было и нету. А может, и впрямь не было его вовсе? Может, тоже наслание — одна только видимость?

С трудом успокоив не на шутку взъярившуюся лошадь, Мечник огляделся.

Лес стал обычным ночным лесом. Влажный порывистый ветер шумел листвой и в клочья драл седые пряди тумана, где-то дурным голосом вопил мелкий сыч-мышеед…

А из древесного ствола, близ которого давеча виделись то человек, то волкоподобная жуть, торчал брошенный Кудеславом нож.

Было?

Не было?

Наслание?

Явь?

Подъехав к дереву, Мечник выдернул свое оружие (лезвие глубоко впилось в кору на уровне груди высокого человека). А вот спрыгнуть с седла да осмотреть следы Кудеслав не решился. Он не решился даже толком задуматься: а что, собственно, показалось бы ему страшнее — найти какие-нибудь следы или не найти?

Впрочем, один след все-таки отыскался, только не на земле. Левая Мечникова скула, возле которой мелькнуло невесть куда улетевшее оружие ржавого человека, словно бы закоченела. Тронув ее и поднеся затем руку к глазам, Кудеслав увидел на кончиках пальцев темные пятна.

* * *

До градской поляны Мечник добрался именно тогда, когда и рассчитывал. Хорсов лик пока даже краешка своего не явил над вершинами заречного леса, однако было уже не по-предутреннему светло.

В разгар весны отпала нужда высылать к опушке охоронные ночные дозоры: хищное зверье порастеряло рожденную зимним пустобрюшием наглость, а опасность от ворожих людей сейчас не грозила племени. А хоть бы и грозила — нынче некому было толково распорядиться общинной сторожей. Обезголовела община с Яромировой гибелью. Вернее, омногоглавела, а это еще хуже, чем вовсе без головы.

Не боясь быть замеченным, Кудеслав довольно долго медлил выезжать на открытое место — ждал, когда мужики, охоронявшие ночью градский тын, отвалят непосильную для дневных дозорных-недоростков створку лесных ворот да разбредутся по избам. Конечно, эти самые мужики при желании мигом углядели бы всадника, торчащего среди прозрачного редколесья; но именно желания озираться окрест у мужиков не было напрочь. Единственно, чего им хотелось, — это как можно скорее управиться с громоздкой воротиной, добрести до полатей да завалиться спать. Хотя вряд ли минувшая ночь была для охоронников такой уж бессонной.

Дальше все получалось так, как Кудеслав и надеялся.

Не спеша въехал в проем лесных ворот, рассеянным взглядом чирканул по светлым новым брусам, втачанным в створку взамен прорубленных мордвой, так же рассеянно, еле заметным кивком, ответил на торопливые здравствования двоих мальцов, мостящихся додремать на тыновом настиле, с той же нарочитой неспешностью поехал улицей… Дорогой почти никто Мечнику не повстречался — только раз ему пришлось свернуть в узкий глухой заулок, пропуская случившийся навстречу гурт поджарых длиннозубых свиней, и еще три гурта поменьше сами успели убраться с его дороги в подворачивающиеся проходы да тупички — верней, не сами, конечно, а повинуясь окрикам да пинкам пастушков.