Читать книгу "Конец эпохи - Владимир Марышев"

Рядом с этими совершенными орудиями уничтожения как-то особенно миролюбиво выглядели приземистые лобастые вездеходы – незаменимые «рабочие лошадки», постоянные спутники землян на далеких планетах. У них тоже было немало достоинств. Достаточно сказать, что человек, оказавшийся в полностью блокированном вездеходе, мог прожить не меньше месяца, а в лучших случаях (если снаружи были вода и кислород) – и два-три.

Мимо Родриго, выпятив широченную грудь, разболтанной походкой прошел Кен Дайсон из группы Ермолаева – почти двухметровый американец, получивший у десантников прозвище «Шкаф». Он сосредоточенно жевал резинку – этот процесс, казалось, занимал его гораздо больше, чем предстоящий рейд. Затем появился сам Ермолаев. Увидев Родриго, он подошел к нему и уже собрался в своей обычной манере хлопнуть по плечу, но тот, внезапно пригнувшись и крутанувшись на пятке, увернулся от здоровенной пятерни русского. Не ожидавший этого Филипп на мгновение застыл с занесенной рукой, затем до него дошел комизм ситуации, и он засмеялся:

– Ну молодец, Красавчик! Не теряешь реакции!

Родриго, разумеется, не полез за словом в карман:

– Поупражняйся лучше на местных обитателях, Фил! Если, конечно, они не попадают с ног от твоих знаков внимания.

Раздался дружный гогот – забыв предписанное Уставом благоговение перед начальством, десантники по достоинству оценили шутку.

– Смейтесь, черти, – беззлобно произнес Ермолаев. – Отводите душу, пока вы здесь, на поляне. В лесу вам будет не до смеха.

В дверях базы появился Эрикссон. И сразу всякое панибратство кончилось.

– Становись! – гаркнул Ермолаев. Десантники построились в две шеренги. Слева к ним примкнула группка ученых.

Приблизившись, Эрикссон заложил руки за спину и стал молча разглядывать свое воинство. Это продолжалось не меньше минуты.

– Полагаю, задача ясна всем, – заговорил он наконец, – но всё же повторю главное. Вы должны произвести глубокую разведку и отловить по пути животных, которые заинтересуют биологов. Главный объект, как я понял от Иджертона, – группа каких-то очень крупных существ. Их еще вчера обнаружил спутник километрах в семидесяти к юго-западу от Базы. Сегодня эти данные были подтверждены. Надо постараться поймать хотя бы одну такую зверюгу. Тогда мы значительно вырастем в глазах ученых. – В голосе Эрикссона промелькнули иронические нотки, но тут же исчезли. – Над вами будет висеть зонд, он и скорректирует продвижение колонны к намеченным объектам. Теперь о безопасности. Защита у вас надежная, так что главное – самим не свалять дурака. При возникновении реальной угрозы всем находиться внутри поля. Никаких безрассудных поступков, ни один человек не должен оставаться вне поля зрения. Новых инцидентов я не потерплю! – Он обвел подчиненных взглядом, чуть больше других задержавшись на Родриго. – Теперь всё. Можете отправляться.

– Есть! – отчеканил Ермолаев. – По машинам!

Из-за обилия древесных гигантов, которые непрестанно приходилось огибать, колонна продвигалась довольно медленно. Компьютер головной «черепахи» всё время подправлял курс, но протиснуться между деревьями удавалось не всегда, и некоторые из них – самые маленькие – приходилось убирать с пути. Со стороны это выглядело весьма эффектно. Стоило тупому носу «черепахи» нацелиться на ствол, как тот, хотя до него оставалось еще метра три, внезапно вздрагивал и начинал валиться в сторону, демонстрируя идеально гладкий срез невысокого пенька. Казалось, по лесу рыщет невидимый дух и стрижет деревья огромными ножницами. По крайней мере, так подумали бы в старину, когда сама «черепаха» вполне могла сойти за демона, а словосочетание «кинжальный выброс силового поля» звучало чистейшей абракадаброй.

Рядом с Родриго сидел его приятель, главный биолог экспедиции Иван Ольшанцев. Они летали вместе уже шесть лет. Многие на корабле не понимали, что может связывать десантника и научника. Что и говорить, невысокий, щуплый Иван не мог вызвать особого уважения у обладателей тугих бицепсов. Однако в последнее время им всё чаще случалось иметь с ним дело.

Биологам не хватало рук, чтобы препарировать постоянно поступающих животных, ухаживать за теми, которые избежали печальной участи и попали в «зверинец», а также готовить культуры микроорганизмов. Обучить таким тонким операциям киберов было практически невозможно, а вот из десантников, если их поднатаскать, выходили неплохие ассистенты. Занятие, конечно, малопочетное, но с начальством не поспоришь. Проштрафившихся, разумеется, отправляли к Ивану вне очереди. И наказание, и польза для дела!

Ольшанцев был прост, не в пример некоторым своим высоколобым коллегам, которые словно боялись, что их драгоценный интеллект пострадает от общения с профанами-костоломами. Однако он мог неожиданно вспылить, а иногда становился совершенно невыносимым. Его придирчивость доводила многих до белого каления. Зато Иван знал кучу разнообразных историй, которыми охотно делился в любой компании. Это вызывало к нему определенный интерес со стороны звездного воинства, и всё-таки за глаза над ним частенько посмеивались. Пытались даже намекнуть Родриго на некоторую странность его сближения с биологом, но после нескольких хлестких ответов отвязались.

Как и все, кто находился в вездеходе, Иван смотрел в иллюминатор, но без особого любопытства. На его лице было написано: «Это мы уже видели». А вот второй биолог, молодой француз Жакар, совершенно не умел владеть собой. Он то нервно потирал руки, то обхватывал себя за плечи и при этом непрерывно ерзал на сиденье. Чувствовалось, что ему сейчас больше всего на свете хочется выпрыгнуть из машины и погнаться за какой-нибудь разноцветной бабочкой. Похоже, француз, до сих пор не высовывавший нос с поляны, просто ошалел, попав в самое сердце этого рая для биологов.

Здесь были деревья-великаны, похожие на земные эвкалипты, и деревья-лилипуты с хилыми скрученными стволиками, деревья-аристократы, раскинувшие ажурный шатер красиво вырезанных листьев, и деревья-простолюдины, растопырившие большие, как слоновьи уши, грязновато-зеленые «лопухи». Некоторые росли вширь, подпирая бесконечно тянущиеся ветви десятками, сотнями воздушных корней. Однако большинство имели стройный голый ствол, лишь на высоте двадцати-тридцати метров словно взрывающийся огромной раскидистой кроной. Время от времени машины попадали в заросли жутковатых кустов, густо усыпанных шипами.

Трава по большей части росла отдельными пышными пучками, которые напоминали поднявших иглы изумрудных дикобразов. Пространство между ними занимали всевозможные грибы. Преобладали огромные, желтые, похожие на туго надутые воздушные шарики. Когда поле вездехода сминало их, они размазывались студенистыми лужицами, и только самые зрелые, с темнеющей верхушкой, извергали настоящий гейзер коричневых спор. Другие грибы, фиолетовые конусообразные башенки, были упругими, как резина. Даже расплющенные в лепешку, они спустя несколько мгновений восстанавливали первоначальную форму. Попадались и совсем причудливые, состоящие из множества переплетенных пурпурных отростков, на концах которых то раздувались, то опадали круглые иссиня-черные мешочки. В грибных «джунглях» кишмя кишела какая-то мелкая живность, во все стороны, распахнув веером огнецветные крылья, скакали насекомые-прыгуны.