Читать книгу "Красный сигнал - Сергей Слюсаренко"

Сама Наровля — город маленький, тихий. На платформе, разогретой летним солнцем, было пустынно и пыльно. Пахло хлоркой из маленькой уборной возле станции. Мы пошли через сонный городок к реке, по заросшим травой тротуарам мимо одноэтажных кирпичных домиков. Лодка была, конечно, тяжелая, но втроем мы ее все-таки дотащили. Потом долго надували, насос Грушевский купил совершенно неподходящий. По карте до Зоны было километров пятьдесят. И плыть мы должны будем по течению, так что особенно и грести не нужно. План у нас сложился простой. Мы днем подплываем к самой границе Зоны и потом наваливаем на лодку всяких веток, маскируем ее. А ночью, тоже замаскированные ветками, цепляемся за борта и тихонечко плывем в Зону. Охрана наверняка подумает, что это какой-то речной мусор. Самое главное — на воде нет ни минных полей, ни колючей проволоки. А пройдем границу — только и ищи нас.

Но все вышло по-другому. Оказалось, что проплыть пятьдесят километров по реке не так-то просто. Во-первых, грести все-таки пришлось, иначе плыли мы совсем медленно. Я никогда не думал, что течение в Припяти такое вялое и лодку будет все время сносить к берегу. Бэрик — он захотел грести первым — сразу натер мозоли на руках. Грушевский сказал, что он нес лодку дольше всех, так что грести в итоге пришлось мне. Когда до Зоны оставалось уже километра четыре, Бэрик вдруг завил, что он не может терпеть и ему срочно надо сойти на берег. А то, что я тоже натер руки почти до крови, никого не интересовало. Юрка тоже его поддержал и сказал, что надо делать привал, потому что есть хочется, и вообще нельзя так сразу раз — и в Зону. Надо постепенно входить в атмосферу Зоны. И Толик поддакнул, что в атмосферу Зоны так сразу — нельзя. Откуда они все знают про атмосферу Зоны, а я нет?

Мы выбрали песчаный пляж на правом берегу Припяти и пристали. Бэрик тут же чесанул в кусты, все-таки не зря я ему говорил не лопать эти вонючие пирожки, которые он купил у тетки в электричке. Грушевский сказал, что займется костром, а я должен разбить палатку. Я не спросил, почему он раскомандовался, не хотел сразу начинать выяснять отношения, и молча стал собирать палатку, тем более что она была новая и ставилась легко. Я когда-то читал старую книжку «Пособие туриста», там так сложно палатки собирались. А эта — современная, надо просто несколько палочек пластиковых вставить друг в друга и натянуть на них палатку. Как конструктор. Я быстро закончил, забросил внутрь наши рюкзаки, а Грушевский все дул на какие-то веточки. От веточек иногда, когда Юрка переставал дуть, поднимался слабый белый дымок. Но огня не было. Юрка увидел, что я уже справился, и сказал, чтобы мы с Бэриком собрали дрова для костра.

— А что ты тут делал все это время? — не выдержал я такой наглости. — Каждый свое дело делает. Я палатку, ты костер.

— Ага, а Толик твой золотой будет только кусты минировать? — ничуть не смутился Грушевский.

— Ну, так и скажи ему, чтобы он собирал! — Мне совсем не хотелось сейчас раздавать команды Толику.

— Ты его привел, ты ему и говори! И вообще не мешайте мне, я огонь развожу. — Грушевский отвернулся и стал опять дуть в свои дымные щепки.

Тут как раз появился Боровик и говорит:

— Надо собрать дров, пока этот раздувает. — И пошел в глубь леса. А я за ним.

Добыть дрова было несложно. Вокруг того места, где мы устроили привал, валялось много сосновых веток, достаточно толстых, так что мы с Бэриком натягали сразу целую кучу. Бэрик ловко обломал мелкие ветки и, молча отодвинув Грушевского, сделал из них пирамидку и сразу поджег ее. Грушевский и не сопротивлялся, когда его от костра отлучили, ему, наверное, надоело дуть. Тонкие ветки с иголками моментально занялись, и вверх поднялись языки огня. Мы с Юркой стали подкидывать ветки потолще, и в конце концов костер получился на славу.

Грушевский пошел к палатке, где я сложил наши рюкзаки, и вернулся с большой банкой тушенки и котелком. Котелок был все время пристегнут к его вещмешку.

— Надо сварить суп, — сообщил Юрка. — И палки такие возле костра поставить, чтобы котелок можно было повесить. А я пока открою тушенку.

Опять он командовал. Но вообще, может, не командовал? Он же не говорил: «Готовьте еду, а я посплю». В общем, Бэрик ничего не сказал, и мы пошли вдвоем искать эти палки. Оказалось, что найти подходящие подпорки не так легко. Все сосновые обломки были кривыми и сухими. Я попробовал сломать тонкое деревцо, но ничего не получилось. Ножик я взял маленький, Бэрик вообще ничего не взял, он же просто так с нами пошел, с удочками. В общем, мы решили, что лучше на берегу найти больших камней и сделать очаг. Это Толик сказал — очаг. Я почему-то думал, что очаг — это вроде особой печки в доме.

На берегу у самой воды нам удалось добыть именно такие камни — на них как раз мог стать котелок. Мы их еле дотащили. А возле костра сидел Грушевский и облизывал палец. Он сказал, что консервный ключ, который был у него в ноже, поломался, и Юрка даже порезался. А в моем ноже ключа не было. В общем, решили сварить суп из пакетиков, мы их много набрали, они легкие. Камни уложили вокруг огня и котелок поставили, сбегав за водой к реке. Нормально стало получаться. Только есть уже сильно хотелось. Пока мы возились, начало смеркаться. Постепенно, не сразу, но если сидеть возле костра, то лес уже выглядел совсем черным. А вода все не закипала, только чуть-чуть шел от нее пар. А от этого хотелось есть еще больше.

— Это кто тут на нашем месте сидит? — вдруг раздался голос.

Спросили так неожиданно, что я даже вздрогнул.

Прямо из темноты леса к костру вышли три пацана. Сразу было видно, что они местные. Выговор у них был сельский, и одевались немножко по-другому, не так, как в городе. У них у всех были длинные спортивные штаны, кроссовки одинаковые и рубашки с закатанными рукавами. Во-вторых, так просто по лесу в темноте могут ходить только местные.

— А где написано, что место куплено? — спросил Грушевский и вскочил. Он так проголодался, что уже был готов драться.

— У тебя на лбу сейчас и напишем. Вы что, городские, небось из Минска? — ответил один из местных, который был повыше.

— Ну, попробуй! Напиши-напиши! — Юрка был хоть и ростом с меня, но сильнее, я помню, мы с ним когда-то боролись не серьезно. — Тоже мне Пелевин выискался.

Пелевин почему-то смутил местного, и он замолчал. Грушевский и долговязый стояли друг напротив друга, и мы с Толиком встали по обе стороны от Юрки. Два остальных чужака тоже построились стенкой.

— Эй, Минск, что вылупился? Мы тут таких фраеров много видали. Приходят и природу нам портят. — Сельский отступил на шаг, важно достал сигарету и закурил, выпустив дым прямо в лицо Грушевскому. — Я щас свистну, и наших толпа прибежит. Мы городских ой как не любим!

— А самому слабо? — насмешливо спросил Бэрик. — Попробуй тронь, ну!

— И трону! — Старший сделал шаг вперед, так что почти уткнулся носом в нос Грушевского.

— Ну, тронь! — не сдрейфил Юрка.

— И трону! — не отступал местный. — Ща как вмажу, мало не покажется.