Читать книгу "Наполеон. Как стать великим - Алексей Щербаков"

Халявные деньги тратятся легко. Поэтому дворянство, особенно высшее, превратило жизнь в погоню за наслаждениями. Королю Людовику XVI приписывают фразу: «после нас — хоть потоп». Возможно, так он и не говорил, но дворяне — так жили. Тон задавал королевский Двор. Жил широко и шумно, выкидывая огромные деньги на бесконечные праздники. А кто платил? Народ, который давили налогами по самое «не могу». Это могло нравиться? Вряд ли.

С «благородством» выходило еще хуже. Веселью дворянской жизни сопутствовала полная распущенность нравов. В среде высшей аристократии она была такой, что современная «сексуальная революция» отдыхает. Не существовало таких пороков, каким не были бы подвержены тогдашние аристократы. Впрочем, об этом можно писать отдельную книгу. Здесь же стоит лишь упомянуть, что не зря именно в эту эпоху появился маркиз де Сад. Который не только строчил книжки, но и применял свои идеи на практике. Вообще-то, чтобы лучше представить психологию тогдашних дворян, стоит просмотреть писания де Сада. Но не пространные и достаточно нудные описания сексуальных извращений, а столь же многословные философские рассуждения маркизовских развратников. Суть их проста: мы что хотим с вами, то и делаем. По какому праву? А вот так. А вы терпите.

Это — не преувеличение. Дворяне, особенно титулованные, имевшие доступ к «кормушке», были свято убеждены в том, что порядок, при котором они имеют право сидеть на шее у народа — справедлив и совершенно естественен. Они чувствовали себя эдакими сверхлюдьми, для которых крутится вся жизнь.

Современным россиянам непросто даже приблизиться к пониманию этой непоколебимой уверенности в собственном превосходстве. Сравнить не с чем. Русские дворяне предреволюционной поры нередко чувствовали смутную вину «перед народом». Сегодняшние новые русские… Они малосимпатичны, но, по крайней мере, новые российские хозяева жизни часто могут сказать: «я этого добился своими руками». Украли, ограбили — но все-таки сами. А французские аристократы не имели даже этой «отмазки». Сами-то они не заработали ничего! Не сделали ничего. Не завоевали ничего. Они тупо проедали наследие предков. Для сравнения снова вспомним книжную серию Александра Дюма о трех мушкетерах. Действие там происходит, как уже отмечалось, примерно за сто лет до революции. Так вот, из всех главных героев только один — Арамис — дожил до «пенсионного» возраста. Остальные — умерли, а большей частью погибли, не дожив до шестидесяти. Веселая у ребят была жизнь. И ведь эти люди были не выдумкой господина Дюма — они реально жили, и жили именно так.

А вот в следующем веке дворяне жили уже куда как тише.

Еще одной проблемой была крайняя замкнутость высшего дворянского мира. Вспомним бессмертную комедию Мольера «Мещанин во дворянстве». Сейчас мы воспринимаем пьесу несколько иначе, чем первые зрители, придворные «короля-солнца» Людовика XIV. Тогда-то главный «прикол» и состоял в том, что такой случай был редчайшим! Потому-то герой так пыжится. Вот зрители и веселились. Эка, мол, куда он полез со свиным-то рылом в калашный ряд!

Опять же для сравнения: в России начала XX века пробиться в дворяне было сложно, но возможно. Лично знаю людей, предки которых стали дворянами «по службе». Среди них, кстати, были — ложитесь, «национал-патриоты» — и евреи. Потомственным дворянином мог стать любой, дослужившийся до полковника или до соответствующего гражданского чина. Недаром герои Белого движения, такие как генерал Корнилов, генерал Марков, в большинстве — выходцы из низов. Ивановы и Петровы сражались как с большевиками, так и за них!

Любой биолог вам скажет: отсутствие притока свежей крови ведет не к улучшению «породы», а к вырождению. Вот англичане — те поступили умнее. У них в XVII веке тоже случилась революция. Которая была похожа на Великую французскую, как пьяная перестрелка бандитов в кабаке — на Курскую дугу. Хотя и там король не сносил головы.

Так вот, после того, как все более-менее улеглось, новый король Яков I радикально «освежил кровь» дворянского сословия. Был придуман специальный титул «баронета». Любой желающий мог купить этот титул и стать аристократом. Заплатив две тысячи фунтов. Деньги по тем временам серьезные. Но тот, кто мог себе это позволить, — попадал в привилегированный класс. К примеру, известный по классической детективной повести род Баскервилей — потомки удачливых купцов и предпринимателей. Результат был налицо — никаких особо крутых потрясений в Великобритании больше не было.

И еще одно. Король Людовик XVI был, мягко говоря, профессионалом не самого высокого уровня. Ну, что делать? Родился он не на своем месте и не в свое время. Его же многочисленные родственники, как показали дальнейшие события, тоже не обладали ни умом, ни силой воли. Правящая верхушка упорно не желала ничего менять, предпочитая плыть по течению. Вот и доплавались. Все рухнуло. 14 июля 1789 года с падением Бастилии началась совершенно другая эпоха.

Подробно описывать ход революции в этой книге нет смысла. Она — о другом. Но замечу следующее: то, что Наполеон оказался на стороне революционеров, совершенно закономерно. Что он не видел на другой стороне? И терять ему было, в общем-то, нечего. Напомню, что к моменту падения Бастилии он вот уже четыре года сидел без продвижения в чине подпоручика. А перспективы на стороне революционеров были огромные.

Любая революция открывает множество путей, которые социологи называют «социальными лифтами». И возможностей для тех, «кто был ничем», мгновенно «стать всем». Многие взлетают — и тут же падают. А кое-кто и удерживается. И этими «лифтами» пользуются, прежде всего, молодые. Можно вспомнить, к примеру, что на состоявшемся в 1919 году VIII съезде РКП(б) средний возраст делегатов был 22 года! Одному из самых ярких лидеров Французской революции, Максимилиану Робеспьеру, на момент штурма Бастилии исполнился 31 год. Наполеону было двадцать. Революция смела все препятствия на его пути — вроде упомянутого закона 1780 года. Да и вообще все дворянские привилегии. Теперь от человека требовались только ум и энергия. А вот это-то у Наполеона имелось в избытке.

4. Когда умирают иллюзии

Во время бурных революционных событий Наполеон занимает круто радикальную позицию. Как говорится, левее его только стенка. В Валансе он вступает в местный якобинский клуб. Это были «ультра». Как по целям, так и по методам. Цель была — все «разрушить до основанья, а затем…» И далее — по тексту. Без преувеличения. Знай якобинцы «Интернационал», они бы его с восторгом исполняли. Методы якобинцы предлагали соответствующие: если враг не сдается, его уничтожают. Кто не с нами — тот против нас. Забегая вперед, замечу: свою программу они выполнили на 200 процентов…

Историки много спорят о «якобинстве» Наполеона. В конце восьмидесятых такая позиция была все же чересчур радикальной. Большинство революционеров до таких людоедских взглядов еще не докатились. Да и популярность якобинцев тогда была такой же, как у большевиков в марте 1917 года. То есть — практически нулевой. Так что самое простое объяснение — карьерные соображения — отпадает. Не тот это был путь. Примерно то же самое, что сегодня ради политической карьеры вступить, скажем, в Национал-большевистскую партию. Или податься в скинхеды. Ничего «перспективного» из этого не выходит. Проверено.