Читать книгу "Красный рок - Борис Евсеев"

9

До Святок и почти на всем их протяжении подхорунжий прослушал в рок-кабачке едва ли не полтора десятка групп.

Ублажили канадцы. То есть музыканты, придерживающиеся стиля кэнэдиан-рок.

Они вкрапляли в английские тексты французские словечки, и это Ходынину о чем-то приятно напоминало. Эмигрантские жестянки и не слишком-то ритмичные младенческие погремушки, словно воспоминания о давным-давно покинутой Европе, сопровождали канадцев постоянно. Музыка их, однако, не раздражала – «колыбелила». (Так однажды признался себе Ходынин и потом уже от собственного неуклюжего словечка отказываться не стал.)

Со вниманием был им прослушан и этно-рок бретонцев: с чуть навязчивыми танцами, с бесконечными волынками, с непривычными пунктирными ритмами и старинными мелодическими оборотами.

А потом настал черед русского рока. Русский рок, конечно, смешивали с американским и афро-роком, но в умеренных дозах.

Здесь подхорунжий быстро приноровился и незнакомой музыки больше не дичился: поздними вечерами (иногда – долгими ночами), составив в ряд четыре дубовых стула, он ложился у дальней стены кабачка на спину и, мысленно повторяя причудливые извивы отечественного рока, утопал в мечтах.

Сквозь сон и мечты им впервые была услышана и оценена группа «Хранящие молчание» («The Keep Silence Band».)

Подхорунжему сразу же понравились их трепетно-тревожные рок-н-рольные пробежки. Пробежки делались «кипсиленовцами» в сторону незабвенных 60-х, с полным набором деталей, звуков и шелестов тех лет: с крутежкой виниловых пластинок, с антивьетнамскими протестами, с песнями геологов, электрическим хрипом звукоснимателей и другим приятнейшим отечественным и зараубежным хламом.

«Хранящие молчание» словно включили над подхорунжим огромный, вспыхнувший всеми лампами сразу радиоприемник давно ушедших времен. И долго его не выключали. В этом огромном приемнике, с виду напоминавшем гидростанцию, плясали на иностранный лад наши мужики, наши девки…

Девок с мужиками сменял хор сожалеющих.

Сожалели – приятно квохча, то на английском, то на русском – уже о временах недавних: о распаде СССР, о глупостях последних генсеков и первых президентов, о пресловутом миллениуме, так и не ставшем – к досаде многих рокеров – настоящим концом света.

Затем настал черед «психоделии 60-х», краут-рока и синти-попа.

«Психоделия 60-х» была представлена в музыкальных картинках.

Вышел на сцену густо обделанный негр (потоки жидкого кала едва успели засохнуть на белом его пиджачке.) На груди у посланца Африки висела крупная табличка, где по-русски было выведено: «Я – Хрусчев!»

Афро-Хрущев встал на руки (в узкие кремовые ботинки его ручищи влезли с трудом) и лихо сбацал – мелькая пятками в воздухе и топоча руками по полу – песенку «Летите, голуби, летите…»

Сопровождал обделанного небольшой рок-оркестр.

Музыканты ловко и весело провели голубиную темку, передавая ее от инструмента к инструменту: саксофон, контрабас, фортепьяно, гитара. Фортепьяно, саксофон, гитара, контрабас…

Веселью музыкантов, отпускавших на волю явно шизанутых, зловредных и давно осточертевших подхорунжему голубей, не было предела. Может, именно от этого веселья афро-засранец внезапно перестал выцокивать надетыми на руки ботинками, лег на спину и заплакал.

Саксофонистов-гитаристов это взвеселило еще сильней. Они сменили тему.

Какая-то до боли знакомая, внутри самой себя очень печальная, но подаваемая с неслыханной радостью мелодия зазвучала в резко сбавившем звучание рок-бэнде!

Москва – Чикаго —

Лос-Анджело́с,

Объединились

В один колхоз…

O Saint Louis blues!

O, o, o, о, о, о…

– старательно выводил уже вставший на ноги афро-Хрущев.

Певец разгорячился, было видно – песня ему нравится. Он спел дальше:

Барак Обама

Такой чудак,

Он ходит прямо,

Даже забив косяк!

Перезагрузка,

ядрёна вошь,

В штанах так узко,

Что не возьмешь…

Внезапно музыканты перестали играть совсем.

Пользуясь возникшей тишиной, афро-посланец, чуть пародируя русское произношение, стал читать взахлеб, словно опасаясь, что его погонят со сцены, блюзовые стихи:

О-у! Мама, мам-м-ма!

Пожалуйста, не бей меня этим

кожаным ремнем!

Он весь пропитан кровью и потом

афро-американцев.

Я обещаю, я больше не буду таким засранцем!

А когда ты станешь старой, я буду кормить

тебя ночью и днем…

Синти-поп, прозвучавший в первый святочный вечер, был куда веселей и приятней, чем слегка устаревшая «психоделия 60-х».

Крохотная девушка в телесном велюровом костюме, с экстатическими глазами и выкрашенным в клюквенный цвет буратинистым носом произнесла со сцены вступиловку:

– Друзья! Сегодня вы имеете возможность соприкоснуться с экзистенциальным городским шаманизмом и услышать суровую мужскую лирику тех, кому за тридцать.

Слушатели, ждущие музыки, а не удлиненных слов, – недовольно зашумели.

Один Ходынин зааплодировал.

«Клюквенная» девушка благодарно кивнула и, на миг затуманившись, пояснила:

– Я не для всякой рвани это говорю! А специально для господина у стены – хочу добавить, мы не лабухи и не жмурилянты. Мы – шаманы. Понимаем, что к чему и куда ведут страну!

Подхорунжий девушке снова рукоплескал: предстоящий шаманизм обещал ударить в самое сердце.

Правда, прослушав добрый кусок синти-попа, Ходынин образно представил себе этот музыкальный стиль чем-то очень далеким от прыжков и ужимок шамана: представил молниеносным падением красного пустынного канюка на болтливого кремлевского голубя…

10

Но самая интересная музыка зазвучала тогда, когда в рок-кабачок пожаловало питерское подполье!

Черный русскоязычный блюз завел подхорунжего невидимым ключиком, а затем наполнил внутренним стрекотом, треском и даже смыслом, как наполняет смыслом пустопорожнюю станиолевую, бегающую по полу туда-сюда игрушку безостановочное движение и напор.

И завод этот долго не кончался!

Подхорунжий уже не лежал у стены, как во время приступов психоделии и шаманизма, а, подступив вплотную к сцене, внимал смелым подпольщикам рока.

– Ты, «горшок»! Закрой хавальник! Кочум влетит.

Подхорунжий не сразу сообразил: лидер одной из групп черного русскоязычного блюза в паузе обратился именно к нему. А сообразив, засмеялся. До него вдруг дошло: если бы не черный питерский блюз и не краснокрылый канюк, его личные, только что истекшие сутки в Москве можно было бы преспокойно спускать в мусоропровод!