Читать книгу "Пасынок судьбы - Владислав Русанов"

Шпильман присвистнул. Почесал затылок:

— Вот уж не думал, не гадал…

— Так что это, Олешек?

— Колодки, пан рыцарь, колодки. Здесь так наказывают преступников.

— Тьфу, дикие люди! — Годимир сплюнул. — У нас, в Хоробровском королевстве…

— А что в Хоробровском? Я слыхал, там сразу на кол сажают?

— Ерунду городишь, а еще просвещенным человеком себя мнишь! Хоробровское королевство — это тебе не Басурмань какая-нибудь! Если виновен — да, могут и на кол. Только для этого преступление должно быть очень уж мерзким.

— А если не на кол?

— Каменоломни есть, копи железорудные… В Грозовском королевстве осужденные горючий камень рубят под землей. Вольного поселянина туда не загонишь ни за какие коврижки. В Новых землях еще…

— Это правильно. Только здешние короли предпочитают не кормить разбойников, а выставлять вот так. Для острастки прочим.

Годимир еще раз оглядел колодку. Два довольно толстых бревна вкопаны в землю — не расшатаешь. А на высоте полутора аршин[12], если на глаз, установлены две горизонтальные жерди, в которых вытесано три пары углублений. Так, чтобы верхнее, смыкаясь с нижним, образовывало почти круглое отверстие. В них и были просунуты шея и руки осужденного. Потемневшее дерево марали подозрительные потеки. Похоже, кровь.

— А этого за что, любопытно… — задумчиво проговорил Годимир.

— Да кто ж его знает? — пожал плечами Олешек. — Может, душегуб-грабитель, а может, обычный кметь. За недоимки тут тоже карают по всей строгости.

В этот миг зажатый в колодках человек приоткрыл заплывший глаз — видно, кто-то от души кулаком приложился — и проговорил охрипшим голосом:

— Тебе-то не один хрен?

— Вот те на! — развел руками шпильман. — К нему по-человечески…

— Это вы-то по-человечески? — продолжал осужденный, дергая щекой, чтобы согнать особо назойливую муху. Жирную, зеленую, здоровенную. — Вызвездились тут, разглядывают, ровно медведя ученого. Нет, чтобы…

Он не договорил, гордо дернул подбородком, заросшим грязной окладистой бородой, и закрыл глаза.

— Гляди, пан рыцарь, гордец! — в голосе шпильмана промелькнула нотка уважения. — Видно, не из обычных поселян.

— Похоже, что так, — согласно покивал Годимир, уже без стеснения рассматривая бородача. А что? Сам сказал про медведя, никто за язык не тянул. Осужденный выглядел лет на тридцать. Ну, туда-сюда пару годков. Широкие плечи, мускулистые руки — ни следа заморенности подневольного работника. Да и загар — не кметский. У тех лишь кисти рук и лицо с шеей знаются с солнцем. А тут — равномерная коричневатость. Выше пояса, по крайней мере. Ноги его скрывали ветхие и изодранные до неузнаваемости штаны. На спине — следы батогов. Старые. Может, даже больше, чем годичной давности. На правой щеке — тонкий белесый росчерк шрама.

— Пить хочешь? — поинтересовался рыцарь.

Незнакомец гордо промолчал.

— Слышь, тебя спрашиваю.

Подбитый глаз вновь слегка приоткрылся.

— Учти, любезный, больше трех раз я помощь не предлагаю, — нахмурился Годимир.

— Ну, понятно, — прохрипел наказанный. — Будет вельможный пан унижаться до помощи деревенщине.

— Дурень ты, братец, — обиделся Годимир. — Я ж…

— Оно ж легко за справедливость бороться, когда при тебе меч, щит и копье, — вел дальше хриплый голос. — Когда все это тебе с рождения положено по закону…

Рыцарь открыл рот, намереваясь дать достойную отповедь. Потом закрыл его и махнул рукой:

— Вот еще!

— Ладно, давай свою воду, пан рыцарь! — каркнул человек в колодке.

— Нет, ну надо же! — ошеломленно пробормотал Годимир, отстегивая баклажку от седла. — А не думаешь, любезный, что я обижусь и уеду, а тебя оставлю здесь стоять до второго пришествия Господа?

С этими словами он вытащил пробку, поднес горлышко к губам хрипатого, трудно различимым в густой бороде.

— В колодках столько не живут, — коротко бросил наказанный, открывая рот.

Олешек рассмеялся и, покачав головой, пояснил Годимиру:

— Знаю я таких. Встречал. Грабят богатых. Купцов потрошат, ростовщиков особенно не любят. Если удается, могут и пану мелкопоместному хвост прикрутить. — Незнакомец не ответил. Он ловил губами и языком тонкую струйку воды, льющуюся из баклажки рыцаря, но глазами в сторону шпильмана сверкнул, словно камень из пращи запустил. — Думают, таким манером можно справедливость восстановить. Только слишком часто во вкус входят. Чужое отнимать — оно ж приятнее и легче, чем своим трудом зарабатывать. А после и разницу между бедным и богатым замечать перестают. Я как-то про таких стишок сочинил. Рассказать, а?

— Ну, расскажи. — Рыцарь внимательно следил за струйкой, и потому от него не укрылся мгновенный озлобленный прищур колодочника.

— Изволь. — Шпильмана уговаривать не пришлось. Он почесал затылок и выдал:

— Закружило, завертело, понесло…

Был я первый парень на село,

Был я прежде баловник, оголец,

А теперь лесной суровый удалец.

Эх, достал бы кистенек из-под полы,

Да накинуты на руки кандалы,

Но и нынче я смиряться не хочу —

Так и плюнул бы в глаза богачу!

— Складно поешь, — ухмыльнулся наказанный. Теперь его голос не хрипел. Все-таки не зря горло промочил. — Только что ты знать можешь о нашей жизни? О нашей борьбе?

— Верно. Ничего не знаю, — согласился Олешек. — Если кошелек срезать — это борьба, то ничего. Не приходилось.

— Вот и вали отсюда! — зарычал человек в колодках. — Я у вас ничего не просил! И не попрошу! Ну?! Проваливайте!

— Ну, конечно! — язвительно проговорил музыкант. — Зачем мы тебе нужны? Тебя твои же лесные братья найдут и освободят, а?

Незнакомец пробурчал что-то невнятное. Мол, убирайтесь… Какое ваше собачье дело?

— Найти-то найдут, — вел дальше шпильман. — Не было бы поздно. С голоду не помрешь, так зверь лесной какой-нибудь набежит. Добро, если волки или медведь… А если волколак, а, пан рыцарь?

— Не «акай»! — неожиданно зло отозвался Годимир. — Сколько говорить можно?

Он прищурился и вдруг выхватил меч. Одним плавным движением, как перед славной битвой. Прикоснулся крестовиной ко лбу:

— Видит Господь, не из корысти, а во исполнение обета рыцарского…

Сероватое, поблескивающее лезвие описало полукруг и обрушилось на цепь, скрепляющую жерди колодки. Железные звенья лопнули с жалобным визгом и разлетелись осколками. Разбойник охнул и выскользнул из жесткой хватки дерева. Упал на колени, но тут же нашел в себе силы подняться. Пускай для этого ему пришлось опереться одной рукой о стойку-бревно.