Читать книгу "Дэмономания - Джон Краули"

— Я хотел вам сказать, — произнес Алан. Он так и не сел, а стоял рядом, подобно министру, советнику или серому кардиналу. — Как раз перед тем, как заехать за вами. Мне позвонила поверенная вашего мужа.

— Вот как?

— Странный какой-то разговор. Она словно была не вполне уверена. Но, как я понял, Майк хочет пересмотреть некоторые аспекты соглашения.

— О господи.

— Он хочет поговорить об опекунстве.

Руки Роузи по-королевски лежали на подлокотниках трона. Сильно пахло теплым от солнца деревом. Почему она с самого начала знала, что услышит это? Сэм, которая забыла про них, сразу как отправила на трон, и принялась рыться в мусоре, остановилась. Посмотрела на землю между туфельками, заметила что-то интересное, присела на корточки, чтобы разглядеть это получше. Красивые загорелые ножки, внимание приковано к земным мелочам. Душу Роузи студил ветер — ужас неизбежной утраты.

— Надо будет поговорить, — сказал Алан. — Не здесь и не сейчас.

Они перешли к осмотру остальных частей дома. Открыли двери маленького театра, занимавшего центральную башню (ЦИТАДЕЛЬ — гласила надпись над дверьми: каменные буквы так вырезаны, что выглядят сучковатыми и неотесанными, словно деревянные), и увидели, что он набит всякой всячиной — столами, стульями, старинной кухонной утварью, парусиновыми тентами, грудами подносов и деревянных ящиков с кружками и чашками; целые горы таких ящиков и разбитых блюд слежались в покрытые пылью археологические отложения. Луч фонарика Роузи обшаривал занавес сцены и штабеля скамеек. Сэм разглядывала все из-под ее руки.

— Летучие мыши, — сказал Алан.

Он явно не желал идти дальше.

Роузи все же заставила его забраться с ними на зубчатую стену; старая лестница еще держалась, так добротно строили в прежние времена, а мостки на верхушке были уже не так прочны, но Роузи и Сэм вскарабкались в бельведер, чтобы получше осмотреться.

— Роузи, — сказал Алан. — Не сходи с ума.

— Алан, я знаю, чего мне хочется, — сказала она. — Я только сейчас это поняла.

— Конечно, — отозвался Алан, стоя пролетом ниже и придерживая рукой лестницу, по которой они забрались.

— Хочу провести вечеринку.

— Только не здесь.

— Здесь, — сказала Роузи. — Настоящий праздник. На Хеллоуин. Пригласить уйму народу. Всех.

— Ага, — сказала Сэм.

Алан ничего не ответил. Роузи обернулась посмотреть на его терпеливое, обращенное вверх лицо.

Она приехала взглянуть на свой, свой собственный замок, распорядиться им или по крайней мере задуматься над этим, пока он не погиб в запустении или совсем не обрушился в реку. Вот она и решила, а может, это было решено за нее, и вот она здесь.

— Надо передать его городу, — сказала она. — Ты прав. Так и сделаем. Пусть отремонтируют и владеют. Можем помочь с ремонтом, в смысле, Фонд. Но сначала я хочу устроить праздник.

— Хеллоуин? — переспросил Алан. — Ночь на Хеллоуин?

Он очень терпеливо и старательно пытался проникнуться этой идеей.

— Ведьмы, Алан, — сказала она. — Представляешь?

— Летучие мыши, — ответил он.

— И привидения.

Смех Роузи разнесся вниз, в стороны, ввысь.

— Привидения, — повторила Сэм.

Река, величественно струившая воды к северу, в Откос, исчезала за излучиной в Давидовых Вратах, иллюзорной расселине, которая была словно вырезана в горах, на деле же при вашем приближении горы просто расходились в стороны — и никаких врат не оставалось.

На горе Юла (прозванной так, говорят, за крутящиеся туманы, что подымаются с потоками теплого воздуха от реки Шедоу; и чудится, что они крутятся вокруг нее или даже вращается сама гора; отчего так, никто толком не знал) стоял психотерапевтический центр «Лесная чаща», бывший санаторий, где работал врачом Майк Мучо, — он и сейчас там, верно, находился; Майк говорил Роузи, что в последнее время днюет там и ночует. Столько работы. Роузи не видела отсюда «Чащу», но знала, где примерно находится клиника; кто-нибудь, стоя на крыше, вероятно, может увидеть оттуда Роузи.

С самого начала она сказала Алану, что опекунство на ней, это безусловно и обсуждению не подлежит. Тогда Майк не заводил об этом речи. В чем же дело, что случилось, что у него на уме, только его ребенок или что-то другое?

Привезу ее сюда и спрячу, подумала она, и запру за нами вон ту огромную дверь. Насовсем.

Тем летом можно было начертить равносторонний треугольник, соединяющий вершины трех гор, на которые она смотрела, — горы Мерроу, к востоку от Блэкбери, горы Юла, к западу от Шедоу, и, по центру, самой высокой горы Ранда. Если точнее, вершины треугольника находились соответственно: на отвесной скале на западном боку Ранды, где стоял памятник давно умершему вольнодумцу из этого округа, некогда то ли знаменитому, то ли печально известному; на главном входе в психотерапевтический центр «Лесная чаща» и на красном седане «импала» 1959 года выпуска, затопленном в водах заброшенной каменоломни на середине поросшего лесом склона горы Мерроу.

Биссектрисы, проведенные из восточного и западного углов, пересеклись бы в Каменебойне, собственно, в Аркадии — доме, построенном предками Роузи в прошлом веке, ныне резиденции Фонда Расмуссена. Проведите высоту из вершины треугольника к его основанию и дальше — она пройдет через Баттерманз, как раз через башню на краю острова, через бельведер, с которого смотрела Роузи.

Тайные геометрии земли, подобные этим, со временем слабеют, отходят от истины и становятся сомнительными. Так всегда случается, то же происходило с ними и тогда; они не пережили перемен, неощутимо пронесшихся над округом и над миром. Но поскольку никто не подозревал об их существовании, покуда они пребывали, никто не заметил исчезновения, когда их не стало.

Глава вторая

Всемирный ветер, дувший в том году так сильно в ночь осеннего равноденствия (не ищите его в своих альманахах, они составлялись позже, усердные редакторы уже вычистили из них невероятные факты и залатали таинственные лакуны): тот неистовый ветер с дождем очень напоминал осенние бури, которые мы хорошо помним, да и по всем признакам был такой же бурей — быстро упало давление, и каждый почувствовал страшную тяжесть в груди, а также черное веселье, когда грозовой фронт, высокий, как ночное небо, промчался, ревя и топоча, вернулся ясный день, усыпанный ветвями деревьев и кровельной дранкой, а в небе и на душе установилось чудесное и странное чувство очищения. Очень типичная погода. Казалось, осенние бури унесли прочь что-то старое и принесли новое.

Когда в ту ночь ветер еще только расходился, Пирс Моффет сидел в маленькой гостиной дома, который снимал тогда на Мейпл-стрит в Блэкбери-откосе, и беседовал со своим соседом Бо Брахманом, примостившимся на маленьком бархатном стульчике; во время разговора Бо то и дело по-девичьи откидывал назад длинные черные волосы, ниспадавшие на лицо.