Читать книгу "Особый район - Юрий Козловский"

Когда у Глаголы проходил забой свиней, он лично одаривал лучшими кусками мяса главное приисковое начальство, не беря с них денег. Пытался он таким образом подкатиться и к Незванову. Однажды, придя вечером домой, Иван Петрович почувствовал сногсшибательный запах жареного мяса.

— Ух, ты! — потирая руки, вошел он на кухню. — Похоже, свежатинка. Откуда?

— Глагола принес прямо в контору, — ответила жена.

— И дорого берет, куркуль?

— Ну что ты так на человека! — насупилась Лена. — Он с меня вообще денег брать не стал.

— И ты согласилась? — взревел Иван Петрович. — Ты хоть спросила, почем он людям мясо продает?

— Нет, — испуганно ответила жена. Она знала, что, когда муж находится в таком состоянии, лучше с ним не спорить.

От жареной вырезки Иван Петрович, конечно, не отказался, но, придя утром на работу, сразу узнал у секретарши Людочки, по какой цене Глагола торгует свининой, и приказал срочно вызвать его. Когда улыбающийся во весь рот Иван появился в кабинете, Незванов протянул ему крупную купюру и сказал:

— Вот, держи за мясо, а то ты вчера с моей жены забыл деньги взять.

— Ну что вы, Иван Петрович! — улыбка на лице Глаголы стала еще шире. — Не надо ничего! Я ведь с уважением…

— Возьми! — тихо повторил Незванов и так посмотрел на Ивана, что у того сразу сползла с лица улыбка.

— У меня сдачи не будет, — пролепетал он испуганно.

— А ты сходи, разменяй, — спокойно сказал Иван Петрович. — И смотри, чтобы сдачу до копейки, я посчитаю…

После этого случая Глагола при виде директора впадал в тихую панику и старался забиться в любую щель или хотя бы стать незаметнее.

А еще Незванов имел основания подозревать, что Глагола состоит на оперативной связи у кого-то из милиции или ФСБ, присматривает за людьми, имеющими доступ к золоту, и потихонечку постукивает. Иван Петрович прекрасно знал, что каждый сезон на прииске работают три-четыре осведомителя, и обычно безошибочно вычислял их. Понимая, что без них не обойтись, Незванов, тем не менее, терпеть их не мог.

И вот теперь Глагола, то ли решив, что власть в поселке зашаталась, то ли испугавшись за свою собственность, распушил перья, чувствуя молчаливую поддержку остальных владельцев хозяйств.

— Нет, конечно! — ответил он директору, переждав смех в зале. — Я, конечно, до последнего поросеночка на общество сдам. Кушайте, дорогие товарищи! Только, извиняюсь, не так, а за деньги. Це ж мое, никто мне не помогал их растить, никто за так комбикорм не давал. Или я неправильно говорю?

Глагола обвел взглядом зал, ища у присутствующих поддержки.

— Согласен, — ответил Незванов. — Вот только денег сейчас в кассе прииска нет, поэтому вместо них получишь справку, что сдал такое-то количество мяса по такой-то цене.

— А какая будет цена? — тут же встрепенулся Иван.

— Не переживай, рыночная, — отмахнулся от него Иван Петрович.

— Так можно ж и по-другому! — хитро улыбнулся Иван. — Можно золотом заплатить, а когда деньги появятся, вы то золото обратно выкупите. Так оно надежней будет. И нам приятнее.

Но тут поднялся со своего места участковый Винокуров.

— А ты понимаешь, — спросил он Глаголу, — что твое предложение пахнет нарушением закона о валютном регулировании, и срок схлопотать за такое можно по самое не могу…

— Кто ж меня посадит? Где теперь та милиция та и тот суд? Но нехай будет так, раз нельзя, так нельзя, — пошел на попятную Иван, не очень-то и рассчитывающий, что его предложение пройдет. — Возьмем мы и справки, только пусть товарищ директор перед обществом пообещает, что по бумажкам тем потом настоящие деньги заплатит!

— Обещаю! — ответил Иван Петрович, которому надоел этот бессмысленный спор. — Торжественно! Надеюсь, на этом у тебя все?

Но Глагола не унимался.

— Ни, не усе! Вот вы ще скажите, а с теплицами нашими шо будет?

— То же самое, — ответил Незванов. — От урожая будете оставлять себе по норме, а остальное сдавать. И хватит об этом, детали обсудим в рабочем порядке.

— Дулю вам усим! — раздался вдруг срывающийся на визг женский голос с одного из задних рядов. Это кричала Слава Глагола, и в ее вопле слышалось отчаяние. — Никому не отдам! Я десять лет жилы рвала, кучу болячек заробыла! Разве мне кто помогал? А теперь голодранци бесштанные придут, а я им свое кровное отдай? За какие-то бумажки? Не будэ этого! Приходьте, я собак спущу, сама зубами грызти буду, нэхай попробуют забрать!

Замолчала Слава только после окрика мужа, но еще долго комментировала вполголоса ход собрания.

— Про деньги сейчас придется забыть, — повторил Незванов. — До тех пор, пока мы снова не объединимся с материком. Если объединимся…

Так впервые слово «материк» прозвучало как название того мира, от которого оказался отрезан кусок северной земли вместе с несколькими сотнями населяющих ее людей.

Глава 3

Специалист по национальному вопросу

— Ни один год без убийств не обходился, — рассказывал сидящий через стол от Незванова в свободной позе невысокий поджарый мужчина лет около тридцати пяти. — Как праздник — водки нажрутся, а пить-то не могут, не то что мы, метаболизм у них, говорят, не тот, фермента какого-то не хватает, так обязательно труп, а то и два. Главное, на кулаках не дерутся, ножами тоже никогда не режутся, только из карабинов или из мелкашки, как белку в глаз. И, как правило, между собой, русских обычно не трогали. Правда, если выпьешь с ним, после первого же стакана нарываться начинает, на рожон лезть. Ты с ним и так, и этак, все бесполезно. А по роже съездишь разок — сразу все нормально. Тут же брык с копыт и спать падает, а наутро и не вспомнит, снова лучшие друзья. Зато стреляют — фантастика! Я как-то раз приехал к пастухам, начальство послало пару оленей прикупить. Водки, само собой, прихватил, это уж как полагается. Там их двое было, якут и сынок его, парнишка лет пятнадцати. Малец, надо сказать, не меньше отца выпил, на ногах еле держался. Ну, я, дело прошлое, и решил схитрить. Давай, говорю старшему якуту, соревноваться в стрельбе. Кто из нас из десяти выстрелов больше консервных банок сшибет, тот и выиграл. Если моя победа, я оленей так забираю, а если твоя, то водкой рассчитываюсь. Соглашается. Банки по деревьям развесили, я беру карабин, стреляю, а у меня, надо сказать, первый разряд по стрельбе, из десяти банок семь падает. Якут карабин берет, а самого развезло, на ногах уже не стоит. Я сынку тогда говорю — может, ты вместо бати попробуешь? Так сказал, для смеха. И что вы думаете? Мальчишка берет карабин, целится, а ствол ходуном ходит, да и сам пацан весь вихляется. А потом вдруг замер на секунду какую-то, бабах — и банка слетела. Ну, думаю, случайно. Так нет, он таким макаром все до единой банки снес. Вот и подумайте после этого…

Все это не было таким уж откровением для Ивана Петровича, родившегося и практически всю жизнь, кроме лет, проведенных в Москве, в Горном институте, прожившего в этом суровом, неуютном, но ставшем родным краю. И среди коренного населения у него было немало знакомых. Но сейчас он хотел узнать мнение человека, знающего жизнь аборигенов несколько с другой, темной, что ли, стороны.