Читать книгу "Оковы страсти - Розмари Роджерс"

Вот она участвует в сражении, а дядя Джон спрашивает ее:

— Ну что, Алекса, ты наконец решилась? Конечно же, он имеет в виду переселение душ, возможность родиться вновь, и она слышит свой ответ:

— Нет, пока нет. Лучше бы мне родиться язычницей, которая не думает, только чувствует, тогда быть женщиной не так уж и плохо. Ведь язычницы свободны от всяческих правил и условностей, и, главное, им никто не может внушить, что счастье и наслаждение — это проявления слабости!

— Была ли ты когда-нибудь раньше язычницей? В какой стране ты уже рождалась женщиной?

Она не узнала голос человека, задавшего ей этот вопрос. Возможно, это морской ветер принес его вместе с мириадами звуков из других стран, омываемых этим же океаном.

Не желая заходить так далеко даже в своих сновидениях, Алекса попыталась проснуться и, находясь где-то на грани сна и реальности, подумала: «…Страны? Испания… Почему Испания? Папа воевал в Испании… „горько-сладкая“… так он называл испанскую музыку. Мавританское влияние… „они называют это фламенко“…» Во сне она видела себя танцующей в красном платье под звуки гитары… затем раздался голос… ее голос. Но почему она поет так печально? Печаль, ожидание… Никогда — об этом поется в песне. Прошло… прошло… никогда… Нет, это не имеет к ней никакого отношения!

Алекса почти проснулась, но еще находилась где-то между сном и реальностью, когда услышала какой-то голос, поющий на испанском под грустные звуки гитары. В комнате стоял сильный аромат цветов. Царь ночи. Жасмин. Алекса, хорошо знавшая испанский язык, так же как и еще четыре других, поняла, что это песня о неразделенной любви, о счастье, за которым следует печаль… Вдруг довольно резко пение оборвалось.

Все! Довольно! Испанская музыка вмещает горечь многих столетий. Может, лучше английскую песню? До ее сознания теперь долетали другие голоса и звуки. Повернувшись, Алекса попыталась лицом зарыться в подушку, все еще не желая просыпаться. Она продолжала дремать, когда Хэриет, сопровождаемая слугой, вошла в комнату. Свежие фрукты нужно заменить, поменять воду и вино… Алекса почувствовала, как Хэриет склонилась над ней, поправляя простыни. Бедная тетушка! Сложное сочетание консерватизма и либерализма. Думает свободно, а ведет себя в полном соответствии с условностями. Интересно, что случилось с мужчиной, которого она любила и который женился на ее лучшей подруге?

— Вы погладили вещи мисс Ховард, прежде чем повесить их в шкаф?

— Да, мэм. Я за всем проследила. Я останусь здесь на ночь, вдруг барышне что-нибудь понадобится.

— Хорошо. Спасибо, Меника. Уверена, ты за всем присмотришь. А я пойду спать. Нет, спасибо, мне ничего не нужно. Разве что помоги мне расстегнуть сзади пуговицы, а дальше я справлюсь сама.

Ровно дыша, Алекса продолжала дремать. Под простынями, которыми накрыла ее тетушка, было довольно жарко. Бедная тетя Хэри! Бедная дорогая тетушка! Ей тоже необходимо поспать… Из окна доносились слабые звуки моря, заглушаемые скрипением колес экипажей, цоканьем копыт и громкими голосами, желавшими друг другу спокойной ночи. Она почувствовала слабый аромат сигары и подумала, что он напоминает ей дядю Джона. Он всегда курит только самые лучшие сигары. А ей он отдает все самое лучшее, что есть в нем. Свою мудрость, доброту и понимание…

Как приятно было лежать так, находясь где-то между сном и реальностью! Обрывки сновидений проплывали перед ней. То она видела себя маленькой непослушной девочкой, которая категорически отказывается надевать юбки и устраивает такой скандал, что тетя Хэри соглашается с ней. То она видела себя пиратом, который стоит босыми ногами на качающейся палубе корабля и смело сражается с врагами, а затем с пренебрежительным смехом бросается в море. Каким прохладным и приятным было море! Зеленое, голубое, серое, а иногда иссиня-черное. Пенящееся и соленое. Дружелюбное и враждебное одновременно. Странный и неприятный сон… Должно быть, именно бой часов, стоящих на книжном шкафу красного дерева, заставил Алексу окончательно проснуться и сесть на кровати. Двенадцать. Она уже совершенно проснулась, ей было очень жарко и хотелось пить. Молодая горничная, вскочившая сразу же, как только «английская мисс» пробудилась, не могла знать, что Алекса прекрасно говорит на тамили и на сингали — двух основных языках страны. Не могла она знать и то, что Алекса не раз вступала в горячие споры с молодыми английскими офицерами, которые, ухмыляясь, говорили:

— У Алексы свои отношения с туземцами. Нам этого не понять.

— Туземцы? — взрываясь, кричала она. — Это их страна, а мы здесь только гости, незваные причем. Цивилизация этих туземцев существовала задолго до Рождества Христова. Вы, все мы должны учиться у них, а не пытаться все разрушить и навязать свое… Посмотрите на себя! Посмотрите на свою одежду, посмотрите на… Вы никогда не задумывались над тем, как примитивно мы выглядим? Наверное, так же примитивно, как варвары, покорившие Рим.

— Алексу не остановить, если она села на своего конька!

Как ее злило, что они не хотели прислушиваться к ее словам и только нарочно подстрекали Алексу «изложить закон», как они называли это.

С другой стороны, когда Алексе было это на руку, она могла вести себя властно и величественно, как всякая дама из английского высшего общества.

— Я хочу пить. Я, пожалуй, выпью немного вина, спасибо. Фруктов не надо, я не голодна. А теперь я хотела бы принять ванну.

— Ванну… Сейчас, мисс? Вы хотите, чтобы я принесла сюда горячей воды?

Даже в слабом свете двух свечей Алекса заметила недоумение на лице девушки, это заставило ее немного смягчиться.

— Нет, я не хочу горячую воду, в такую-то жару. Но я надеюсь, здесь можно где-нибудь искупаться?.. Где вы обычно купаетесь? У нас…

Сингальцы обязательно мылись хотя бы раз в день, а то и чаще, если было особенно жарко. Они купались в источниках, маленьких речушках или под водопадами. Алекса вопросительно посмотрела на симпатичную молодую женщину, которая, наверное, была одного возраста с ней, и повторила свой вопрос на сингальском языке.

Сообразив, что от нее хотят, девушка покачала головой:

— Не здесь, мисс. Здесь есть только ванны и бассейн с морской водой. Но нынешний губернатор и его супруга никогда не пользуются бассейном.

Алекса сбросила с себя простыни и спустила ноги с кровати. Поднявшись, она сладко потянулась. Алекса сделала вид, что не заметила изумления, написанного на лице молодой горничной, которая, очевидно, никогда не видела обнаженной «английской мисс».

— Это звучит довольно заманчиво, — весело сказала она. — Пока я пью вино, расскажи об этом бассейне. Он далеко от дома? Сколько туда добираться?

До недавнего времени Меника помогала убирать постели в доме, и лишь теперь ее сделали горничной. Мать Меники, служившая у нескольких губернаторов, четко проинструктировала дочь, что входит в ее обязанности. Она должна подчиняться приказам и ни при каких обстоятельствах не распускать язык, никто не должен знать то, что она слышала или видела. Никогда! Девушка четко запомнила указания матери. Она прекрасно знала, почему кожа у нее значительно светлее, чем у матери, и глаза у нее светло-карие, а не черные. Она понимала, почему считалось, что отец ее умер. Иногда она задумывалась над тем, какой же именно губернатор был ее отцом, но старалась выкинуть из головы подобные мысли. Может, это был и не губернатор, а кто-нибудь из гостей. У нынешнего губернатора Меника должна была обслуживать только женщин, приехавших в гости, но она прекрасно помнила то время, когда была вынуждена ложиться в постель с пьяными, плохо пахнущими англичанами, которые бесцеремонно пользовались ее телом, а затем с коротким шлепком выгоняли. В редких случаях ей давали несколько рупий. Меника, сколько она себя помнит, всегда трезво относилась к жизни, принимая ее со всеми жестокостями и радостями. В душе она была буддисткой, как ее мать да и все слуги в доме губернатора, но, как и они, Меника была вынуждена притворяться христианкой, чтобы не остаться без работы. Это было не важно: молитвы, которые она вызубрила и бездумно повторяла, ничего не значили для нее. Что действительно имело значение — это истинные мысли человека, его истинная вера, стиль жизни, не позволяющий причинять вред ни одному живому существу.