Читать книгу "Темная страсть - Кристин Фихан"

Почувствовав ее страх, Жак испытал потребность защитить. Желание было таким же сильным, как жажда отомстить за себя. Независимо от того, что сделал, первое, что он понял, что не мог вспомнить, чем заслужил такое жуткое наказание. Сон снова настиг его, но это был первый раз за месяцы, когда Жак не заполнил ее тело своей болью и не овладел ее умом на несколько секунд, гарантируя, что она почувствует его темный гнев и обещание возмездия. На сей раз он не наказал ее. Только он имел право пугать ее, заставлять дрожать от страха. Она смотрела на его изображение со смесью замешательства и сожаления. Она думала, что он был мертв, и это его проклятая душа часто посещала ее? Что творилось в голове предательницы?

Время длилось бесконечно. Он отслеживал, когда рядом появилось какое-либо существо. Царапал и цеплялся за распадающийся гроб. В конечном счете, ткань на его глазах сгнила, потом спала. Он понятия не имел, на какой глубине был. Это не имело никакого значения для него. Темно, было темно. Изоляция, одиночество. Его единственной компаньонкой была женщина в его сознании. Женщина, предавшая его, оставившая. Время от времени он призывал ее, приказывал, чтобы та приехала к нему. Угрожал ей. Умолял. Это было извращением, но он нуждался в ней. Жак был уже болен и понимал это. Эта полная изоляция делала его совершенно безумным. Без контакта с ней он был бы потерян для мира, не было бы даже желания, заставлявшего его двигаться.

А у него была потребность жить — возмездие. Он нуждался в ней настолько, насколько ненавидел и презирал ее. Столь же искаженный, какими были их отношения, Жак нуждался в моментах товарищеского участия.

Физически они были ближе теперь, неразделенные океаном. Она пока была вдали от него, он мог только следить сквозь пространство. Но теперь она была намного ближе. Он возобновил свои усилия, зовя ее все время, стремясь лишить ее сна.

Когда у него получилось успокоить боль и голод и просто остаться тихой тенью в ее уме, то она заинтриговала его. Ее ум был очень острым, даже блестящим. А способ размышления походил на метод машины, обрабатывая информацию с невероятной скоростью. Она, казалось, была в состоянии отрешиться от своих эмоций; возможно, она не была способна испытывать чувства. Он восхищался ее разумом, тем как она думала, способом, с помощью которого сосредотачивалась полностью на своей работе. Она исследовала болезнь, казалась поглощенной поиском лечения. Возможно, это была причина, почему он часто видел ее в слабо освещенной комнате, покрытой кровью, с руками, похороненными глубоко внутри тела. Женщина проводила эксперименты. Это не извиняло отвращение от того, кем она была, но он мог восхититься ее твердой целеустремленностью. Она была в состоянии отложить свою нужду во сне, в хлебе насущном на долгое время. Он чувствовал ее потребность, но она полностью концентрировалась на том, что делала и, казалось, не признавала крики своего тела о нормальной заботе.

Казалось, не было никакого смеха в ее жизни, никакой реальной близости ни с кем. Это было странным для него. Жак был не уверен, когда это начало беспокоить его, но он понял, что это так. У нее никого не было. Она сконцентрировалась только на том, что делала. Конечно, он не потерпел бы присутствия другого мужчины в ее жизни; он стремился бы разрушить любого, кто подошел бы к ней. Он объяснил это себе тем, что если бы с ней был мужчина, то они должны были бы быть в сговоре, заставляя его страдать. Он часто негодовал на себя за желание поговорить с нею, но у нее был интересный ум. И она была всем для него. Его Спаситель. Его Мучитель. Без ее присутствия, без слияния с ее умом, он был бы полностью безумен и знал это. Она невольно поделилась своей странной жизнью с ним, дала ему что-то, что помогало сконцентрироваться хоть на чем-то, своего рода товарищеские отношения. Как бы нелепо это ни звучало. Она думала, что Жак заперт в гробу. Она думала, что в безопасности от его мести. Но она создала монстра и теперь должна была почувствовать его движения, его силу, растущую с каждым их контактом.

Он нашел ее снова месяц спустя, а возможно, год спустя, он не знал, его это не волновало. Ее сердце стучало в страхе. Как и его. Возможно, именно эта подавляющая интенсивность ее эмоций разбудила его. Боль была мучительна, голод охватывал его, и все же его биение полностью соответствовало ее, и он не мог найти достаточно силы, чтобы дышать ровно. Она боялась за свою жизнь. Кто-то охотился на нее. Возможно другие, которые помогли предать его, теперь принялись за нее. Он подобрался, ожидая, отодвигая боль и голод так, как он научился за эти годы. Никто не навредит ей. Она принадлежит ему. Только Жак мог решить, жить ли ей или умереть, и никто больше. Если бы ему удалось «увидеть» врага ее глазами, он смог бы уничтожить его. Он чувствовал свою власть, просыпающуюся в нем, свой гнев, столь сильный, столь мощный при мысли, что кто-то мог бы отнять ее у него, что это удивляло его.

Картина была ясна. Она была в каком-то убежище, одежда и мебель разбросаны вокруг нее, как будто была борьба, или кто-то обыскивал ее имущество. Она пробегала по комнатам, хватая по пути какие-то вещи. Он мельком увидел непослушные рыжие волосы, шелковистые, мягкие, яркие. Он хотел коснуться этих волос. Погрузить свои пальцы в их густую массу. Обернуть их вокруг ее шеи и начать душить ими. Спрятать свое лицо в них. Тогда изображение ушло, его сила истощилась, и он вдруг бессильно упал в свою тюрьму, неспособный достучаться до нее, помочь ей, увидеть, что она была в безопасности. Это добавило ему муки помимо боли и голода. Это приплюсовалось к счету, который она уже была должна ему.

Он тихо замедлил свое сердце, пока оно не стало биться так, чтобы это позволяло ему думать, подготавливать себя для последней попытки. Если она выживет, он собирался привести ее к себе. Жак не позволил бы больше угрожать ее жизни. Будет ли она жить или умрет, это будет только его решение.

«Приезжай ко мне, приезжай сюда, ко мне. Карпаты. Отдаленные, дикие области, где ты должна быть, где твой дом, твои люди. Приезжай ко мне».

Он послал требование, заполнил ее ум принуждением. Это было сильно. Самое сильное, на что был в состоянии на тот момент. Это было сделано. И было все, что он мог сделать, не подвергая опасности свою собственную жизнь. Так близко от цели он не мог позволить себе глупого риска.

Они нашли ее снова. И снова доктор Шиа О'Халлорэн бежала, спасая свою жизнь. На сей раз, она была более осторожной, теперь, когда знала, что на нее охотятся. У нее было много наличных денег, спрятанных в различных местах; ее грузовик с приводом на четыре колеса был сделан для того, чтобы можно было путешествовать. Таким образом, она могла жить в нем в случае необходимости. Она держала основные вещи упакованными так, чтобы все, что нужно было бы сделать, это только взять сумку и бежать. Где найти время? Куда пойти, чтобы спрятаться от них? Она ехала быстро, мчась от тех, кто будет препарировать ее, как насекомое, тех, кто будет изучать ее, как что-то меньшее, чем человек.

Шиа знала, что у нее осталось мало времени, чтобы выжить. Ее сила уже уходила. Ужасная болезнь брала своё, но она была не ближе к обнаружению лечения, чем когда начала. Вероятнее всего, унаследованная от отца. Отец, которого никогда не встречала, никогда не знала, отец, который оставил ее мать прежде, чем Шиа родилась. Она перечитывала дневник своей матери очень много раз. Отец, укравший любовь матери, саму ее жизнь так, чтобы она была просто тенью, а не живым человеком. Отец, не заботившийся хотя бы чуть-чуть о ее матери или о ней самой.