Читать книгу "Портрет прекрасной принцессы - Вера Чиркова"

И я давно выработал привычку класть свой пояс так, чтобы ни один дротик не выпал из специального гнезда и ни песок, ни влага не попали на лезвия и наконечники. Для этого пояс нужно свернуть особым образом, и проделать это с первого раза невозможно. Вот и сейчас мой пояс был недовернут ровно на пол-ладони. А поскольку никто, кроме старых друзей, Иштадина и мага, не знал, что я его ношу, круг подозреваемых сужается до четырех человек. И хотя двоих мне очень хочется отмести сразу же, пока я этого делать не стану. Просто понаблюдаю за ними и постараюсь понять, чего хочет неизвестный грабитель.

Утро я встретил с головной болью и отвратительным настроением. Уснуть мешали первые голодные комары, и отпугивающий амулет, как назло, остался в сумке. А маг сразу уснул, и будить незнакомого человека из-за такой мелочи мне как-то не хотелось. Да и мысли, взбудораженные неожиданным происшествием, никак не желали успокаиваться, подбрасывая все новые причины чьего-то внимания.

И все же постепенно в подсознании начинала связываться в стройную цепочку одна версия, но она была мне настолько неприятна, что я совершенно не был готов допустить ее возможность. Хотя отказаться от попытки продолжить свое расследование тоже уже не мог.

ГЛАВА 2

Горожане, впервые попавшие весной в южную степь, обычно поначалу шалеют от восторга и ведут себя как дети. Да и те из местных, кто давно не видел пышно цветущего разнотравья, тоже растроганно улыбаются каждой особенно красочной полянке. И я уже привык не удивляться такому поведению.

Но старший князь Шуари просто потряс меня. Доехав до голубого, как осколок неба, лоскутка цветущих незабудок, он спрыгнул с лошади, упал лицом в цветы и несколько минут лежал неподвижно. И только по едва вздрагивающим плечам можно было догадаться, что он плачет от счастья. Потому что давно простился даже с мыслью о возможности своего возвращения в родную степь.

И, глядя на его вздрагивающую спину, я дал себе слово, что не стану жалеть негодяя, из корысти отнявшего счастье и покой у целой семьи.

Однако вовсе не мне удалось вонзить нож в злобное существо, расплатившееся половиной княжеских стад за чужое имя и имущество. Князь Иштадин Шуари исхитрился самолично срубить вместилище грязных и жадных помыслов.

Мы три дня гонялись за угнанными двойником стадами и повозками с добром. Узнав о приближении большого вооруженного отряда по пастушьей почте, лже-Иштадин загрузил на телеги все ценное, запер домочадцев в подвале и велел слугам поджечь дом. Спасла приговоренных только его поспешность: убедившись, что солома, разложенная вокруг дома, разгорелась, негодяй ускакал вслед за ушедшим обозом. И тогда преданные слуги, давно раскусившие самозванца, раскидали горящие снопы и вывели несчастных из подвала. И очень мудро поступили, не потушив солому сразу, а стаскав в одну кучу и целых три часа добавляя в нее кизяк, мусор и свежую траву.

Охранники негодяя, сдавшиеся сразу после смерти хозяина, рассказали, что лжекнязь не единожды оглядывался полюбоваться на густой столб дыма, продолжавший рваться в весеннее небо.

— Спасибо тебе за все, отныне мой дом — твой дом, мой хлеб — твой хлеб! — поклонился князь, прижимая руку к сердцу, услышав, что я не собираюсь ехать в ними в разграбленное поместье, а прямо отсюда возвращаюсь домой.

И мы оба знали, что эта клятва не пустые слова. Если мне негде будет жить, я смогу приехать, и меня примут как самого близкого и любимого родственника. Вот только вряд ли у меня когда-нибудь появится такая нужда, хотя, как сказал один мудрец, ни от чего в жизни не стоит зарекаться.

Напоследок меня долго мяли и хлопали по плечам вовсе не нежные ручки друзей, и я сносил все это безобразие без малейшего возмущения, потому что чувствовал себя жутко виноватым. За то, что посмел заподозрить проверенных в бою товарищей.

Наконец прощание закончилось. Сделав вокруг меня последний круг, ускакал вслед за хозяевами Дирам, уводя в поводу коня, от которого я категорически отказался. Прекрасно помня, что в моем замке портальная площадка находится на балконе.

— У меня сейчас не хватит энергии на портал, — спокойно объявил сидящий у погасшего костра Юрис, когда последние телеги с имуществом князя скрылись между пологих холмов.

В погоне за самозванцем и в последующем бою маг действительно тратил энергию, не жалея, и очень помог нам своим искусством. Легко находил нужное направление, путал травами ноги вражеских лошадей, прятал в тумане подбиравшийся к двойнику ударный отряд. Однако я уже много лет общаюсь с магами и могу с первого взгляда определить, когда они действительно опустошены до предела, а когда еще могут кастовать. И теперь прекрасно понимал, что мой помощник смог бы открыть и не один такой портал.

Однако говорить ему ничего этого не стал, просто лег на траву и приготовился ждать. За последние несколько дней я уже сделал окончательные выводы и теперь собирался посмотреть, какие действия Юрис собирается предпринять дальше.

Потому что, раскусив одного исполнителя хитроумного плана, пока не мог догадаться, с какой целью все это было придумано и кто еще состоит с ним в заговоре. А что цель имелась, и значительная, сомневаться не приходилось: слишком много труда и усилий было вложено в исполнение этого замысла. И вот это и злило меня больше всего.

Потому что я человек, по сути своей, доверчивый и добрый. И если мне объяснить по-хорошему, то я могу все понять и пойти навстречу. А когда меня к тем же действиям принуждают хитростью и интригами, где-то внутри от обиды и возмущения просыпается просто ослиное упрямство и непокорность.

— Могли бы доехать с ними до поместья, — в никуда пробормотал Юрис, — отдохнуть у хороших людей и спокойно уйти в Торсанну. Чего тебе так приспичило вернуться именно сейчас?

— Может, ты забыл или не расслышал, что у меня жена скоро должна рожать? И у меня болит за нее душа, — устало пояснил я и прикрыл глаза.

Ну же, не тяни, выдай мне заранее заготовленную речь. Не понимаю, зачем вам понадобилось что-то от меня скрывать, знаю лишь, что это почти удалось. Если бы не многозначительный подарок Ештанчи да не случайная оговорка Кадина, я бы выбросил из головы все сомнения еще три дня назад.

— Нужно было раньше выезжать, — сердито рыкнул я на друга, когда мы, едва не загнав лошадей, примчались к еще дымящейся куче мусора, разложенной перед центральным входом в летний дом князя.

— Так ведь тебя же ждали, — встревоженно высматривая среди вымазанных сажей людей своих племянников, буркнул Кадин. — Ештанчи так и сказал: ты обидишься, если не дождемся.

Он опомнился в тот же миг, начал что-то объяснять про недовезенное оружие и нехватку наемников, но я уже все понял и поставил в своих выводах последнюю точку. И решил, что буду впредь вести себя очень осторожно и ничем не выдам своих подозрений. Пусть тот, кто решил сыграть со мной странную шутку, считает, что я временно оглох и ослеп.

И катастрофически поглупел.