Читать книгу "Ночная смена. Остров живых - Николай Берг"

А дед после похорон убиенного крыса подале от кухни задумался: что пасюк посреди леса делал? Ну не живут крысы в лесу, они в домах живут. Стал копать снег, где крысова нора была. Под снегом – слой углей. А под углями – недогоревшие доски-бревна и кирпичный свод с люком. Дом был с подвалом. Дом-то сгорел, а подвал уцелел и оказался набит всякими соленьями-вареньями, которые здорово улучшили рацион зенитчиков. Ощутимый оказался приварок.

(Опять же по нынешним понятиям – лохство сплошное: нет чтобы товарищам все это продать, а не отдавать даром… Разбогател бы!)

Вообще финские дома поражали зажиточностью. Сами-то дома не так чтоб очень, наши тоже не хуже строили, а вот городская мебель и особенно костюмы «на плечиках» – удивляли. Дело понятное – война шла в самых фешенебельных местах Финляндии, на курортах Карельского перешейка. Потом в 1944 добрались до куда более скудных и убогих мест – разительный был контраст. А на Карельском жили весьма небедные финны. В подвалах оставались запасы. И хотя политбойцы рассказывали, что финны все отравляют, наши ели. Многие поживились финским добром из брошенных домов. Дед не польстился. Еда на войне – это одно, а воровать вещи был не приучен. Посылал дочке (моей будущей маме) цветные картинки в письмах. Птички, цветочки… Пачка открыток где-то попалась, вот их и пользовал.

А еще отметил, что у финнов срубы рубили не так, как у нас. Да еще то, что сараи для хранения сена были «дырявые», бревна со здоровенными щелями уложены – видно, чтоб сено на сквозняке проветривалось…

Потерь в зенпульроте было мало, и какие-то они были нелепые. Два солдата чистили пулеметы после стрельбы. Один случайно нажал грудью на общий рычаг спуска. Находившийся напротив был убит наповал – в одном из четырех пулеметов в стволе оказался патрон…

К деревне, где стояли наши войска, из леса на лыжах прикатили гуськом пятеро финнов. Их увидели издалека и сбежались посмотреть. Кто-то ляпнул, что это финны в плен сдаваться идут. Народу набежало много, а финнов пятеро, идут целенаправленно – ясно видят же, что в деревне русские. Наверное, действительно сдаваться. А оказалось – не совсем. Подъехали поближе, шустро развернулись веером и влепили из автоматов «от живота» да по толпе. Наши шарахнулись в разные стороны, но многим досталось. А финны так же шустро по своей лыжне обратно в лес. Тут и оказалось, что поглазеть пришли без винтовок. Пока то-се, а финны уже у леса. «Если финн встал на лыжи, его и пуля не догонит». Но одного догнала. Тогда двое финнов раненого подхватили под мышки, двое других съехали с лыжни и пошли, проторивая лыжни для носильщиков, чтоб тем, кто раненого тащит, не по целине переть, – и в момент в лес.

После этого наши сделали такой вывод: без винтовки – никуда. Чтоб всегда при себе. А то умыли почти вчистую… Так и учились.

Еще дед запомнил финские окопы – старательно сделанные, глубокие, с обшивкой. И то, что во время наших артобстрелов финны утекали во вторую линию, а наши молотили по первой. Когда артобстрел прекращался и наша пехота поднималась, финны тут же занимали передовые окопы и встречали атакующих плотным огнем. Пока кому-то из артиллеристов не пришло в голову перенести огонь на вторую линию, а пехоте подняться до окончания обстрела. Вот тогда получилось почти так же, как действовали немцы в сорок первом, – финнов здорово накрыли на запасной позиции, а потом еще и пехота оказалась куда ближе. Трупов финских осталось в траншеях и ходах сообщений богато. Ребята из расчетов ходили смотреть и были там долго. Ну а дед глянул для общего развития и не особо долго зрелищем наслаждался: ну трупы и трупы, невелико счастье – на мертвецов пялиться.

И о дотах финских, о полосах заграждения дед отзывался с уважением – большая работа и грамотно сделана была.

Уже летом 1940 года. Дневной марш по пыльной проселочной дороге. На потных солдат пыль ковром садится, вместо лиц – странные маски с зубами и глазами. Не узнать, разве что по голосу. В глотках пересохло. Долгожданный привал – в лесу у озера. Солдаты толпой к воде.

Дед был дневальным, задержался. Но быстро договорился с другим парнем, с соседней машины, и тоже побежал с дороги под уклон, снимая пилотку, ремень и гимнастерку. Влетел в кучу сослуживцев, а они, полуодетые, почему-то в воду не лезут, хотя жара и пыль на зубах скрипит. Дед их спрашивать, а они пальцами тычут. В воде неподалеку от берега лежат на дне прошлогодние трупы в нижнем белье. Непонятно чьи, почти скелеты уже, но еще не совсем… Вода прозрачная, все в деталях видно.

Поплескались с краешку… Не вышло купания. Дальше поехали как пришибленные: кто там валялся – одному богу известно.

(Сейчас, конечно, ясно всем, что там могли валяться только совки, потому как финны практически войну выиграли, лишь от щедрого сердца отдав все, что им сказал Молотов. Своих солдат они не бросали, и вообще финнов нисколько не погибло.

Мне лично так считать мешает то, что мой родной дядька нашел как-то вместо гриба череп – принял его за шляпку боровика, торчащую из мха. Потом они с приятелями скатали мох – и нашли несколько скелетов в полном обвесе, с лыжами, оружием. Нескольких финнов. Рассказывал он, что там они лежали практически кучей, а считать не было интереса. Начало шестидесятых годов, все еще было неплохого сохрана – и финская обувь с загнутыми носами, и свитера, и кепи… Ну тогдашние мальчишки такого добра видали много, а эти лыжники, судя по многочисленным пулевым дыркам в костях, попавшие под пулемет, были какими-то нищебродными, даже ножи были какие-то некрасивые…

И другие мои знакомые не раз находили в лесу останки финнов. Да, я знаю, что наша партия и правительство хреново относились к нашим погибшим бойцам, и их много и сейчас лежит неупокоенными, но не надо рисовать наших врагов ангелами во плоти. У них тоже всяко было. Вот чего у них не было – так это выжженной земли, какую они оставили нам, уходя… И нашим дедам пришлось все отстраивать заново. Может потому не до мертвых было…)

Дед вернулся с финской войны целым и невредимым. Никого не убил и не привез никаких трофеев.

После финской дома прожил всего ничего. Практически на следующий же день после объявления Отечественной был призван. И началась еще более страшная и длинная война.

Меня окликают. Встряхиваюсь. Не время для глубокомысленных раздумий и воспоминаний. Санинструкторы стоят кучкой. Нервно курят. Мальчишки совсем.

– В одну шеренгу – становись! – командую им.

Не слишком шустро и ворча что-то, все-таки выстраиваются кривоватой шеренгой.

– Сейчас пойдем к цехам. Задача – сбор уцелевших раненых. Вопросы?

– А если там живых нету? – спрашивает один из середины, верткий такой, ушанка у него нахлобучена «с чужого плеча», уши торчат смешно. Надо бы по уму, чтоб он сначала разрешения попросил на вопрос – как-никак я все-таки успел стать офицером. Но все равно для этих мальчишек я штатский, так что черт с ним.

– Тогда упокоение зомби, сбор оружия и действия по обстановке. Опыт оказания медпомощи есть? У кого есть – поднимите руку, – говорю им.

Поднимают руку трое. Маловато.