Читать книгу "Zeitgeist (Дух времени) - Брюс Стерлинг"

— Дело в том, — громко продолжал Старлиц, — что казино сбывает клиентам чрезвычайно лакомый товар — их собственную алчность. Алчность — один из важнейших виртуальных предметов потребления, вроде сетевого доступа или длины волны. На них и зиждется экономика будущего, так что…

Старлиц осекся и удивленно вытаращил глаза. Озбей учтиво поднялся.

— А вот и Гонка. Как всегда, с опозданием. — Он немного потрещал по-турецки и расцеловал актрису в розовые щечки, не дотрагиваясь до них губами.

Гонка изящно поправила белую бутоньерку Озбея, после чего одарила Старлица парализующим взглядом темно-синих глаз, выпустив вслед за этим беззвучным выстрелом очередь певучих турецких звуков. Озбей немного пообщался с ней на родном языке и опять перешел на английский.

— Познакомься с Гонкой Уц, мисс «Турецкое кино» 1997 года.

— Я очарован, — пролепетал Старлиц. Мисс Уц протянула ему руку. Старлиц рискнул стиснуть кончики ее безупречных пальчиков, после чего счел за благо сесть и привести в порядок дыхание.

— Мисс Уц не говорит по-английски, — предупредил Озбей.

— Какая жалость!

— Зато блестяще владеет французским, — пригрозил Озбей. — Она выросла на сирийской границе.

— C'est triste[1]. Империалисты с обеих сторон, — посочувствовал Старлиц.

Гонка Уц слегка приподняла золотистый подол своего синего платья от Сен-Лорана и сделала медленный пируэт. Изумленные нефтяные тузы из Брунея, сидевшие за соседним столиком, наградили ее простодушными аплодисментами, но зловещие взгляды Дрея, Халика и Айдана заставили их успокоиться. Казино было большое, а терраса маленькая.

Повинуясь приподнятой брови Озбея, один из его мускулистых ребят уступил мисс Уц место за столиком. Никто из присутствующих не возражал бы оказаться на месте стула — так сладострастно уселась на него актриса. Последовал тщательный ритуал извлечения сигареты.

— Мисс Уц снималась в совместном турецко-итальянском проекте, — сказал Озбей, щелкая платиновой «Зиппо». — Роль досталась ей после конкурса красоты. Но фильм показали только в Турции. Турецкое кино уже не то, что прежде, в славные дни Мухсина Эртугрула[2]. А все иностранные видеокассеты…

Старлиц поправил темные очки, наблюдая, как мисс Уц выпускает дым. Гонка Уц была дремлющим гейзером первобытной женской притягательности. От одного взгляда на нее любой мужчина начинал пузыриться и испускать пар.

— Она танцует? — спросил Стралиц.

— Конечно танцует.

— И поет?

— Ангельски.

— Я уже вижу, к чему все идет, Мехметкик. — Старлиц нахмурился. — Твоя проблема в данном случае — слишком хороший вкус. Эта женщина — настоящая звезда. В любой стране с развитой киноиндустрией она бы многого достигла. С таким талантом стыдно опускаться до подросткового шоу.

— Она молода, — возразил Озбей. — А тебе в «Большой Семерке» нужна мусульманка. Это поможет сбыту продукции в Тегеране.

— Правильно, я тоже так думаю. Я бы с радостью ввел в группу мусульманку. Чтобы отличалась от остальных блестящей чадрой. Искры полетят снопами, даю гарантию. Только она должна быть настоящей фальшивкой, как остальные девчонки в «Большой Семерке». Случайной, самой обыкновенной мусульманской девушкой. Вытащенной из толпы, взявшей несколько уроков и пользующейся услугами гримера.

— То есть не настоящей звездой.

— Совершенно верно, не звездой. Но беда в том, что статистика плохо знает мусульманских девчонок. Стандарт потребительницы-мусульманки в возрастной категории от пятнадцати до двадцати одного года еще не разработан. Мы же оперируем сейчас в огромном масштабе — от Магриба до Малайзии! У нас не меньше ста миллионов девушек тридцати с лишним национальностей, одних только языковых групп пара дюжин!

— Гонка так красива! — с сожалением проговорил Озбей.

— Согласен, фантастически красива.

— Неужели это не имеет значения?

— Имеет, еще какое! Но не в данном случае. «Большая Семерка» — это маркетинг, всякие другие значения здесь совершенно ни при чем. Когда речь заходит о поп-группе, приходится иметь дело с совершенно особой реальностью.

Как Озбей ни разыгрывал безразличие, было видно, что он жаждет разъяснений.

— Расскажи мне об этой своей реальности. Я должен это знать. Это важно.

Старлиц поскреб подбородок.

— Сейчас я тебе растолкую, что почем в исламской поп-музыке. Знаешь, кто в ней котируется? Паршивые музыканты стиля «рай» из Алжира, вот кто. У них фоновый ритм, электрогитары, и поют они про секс и про наркотики. Алжирские фундаменталисты так их ненавидят, что готовы разорвать на части. Например, Чеб Халед. Слыхал про Чеба Халеба?

— Нет, — задумчиво признался Озбей, — об этом Халебе я не слыхал.

— Вот кто у них ходит в звездах. Ему приходится жить в Париже, потому что дома его записи швыряют в огонь. Или Чеба Фадела, она поет «Н'сел Фик», величайший хит в стиле «рай». Она и ее поклонники околачиваются в Нью-Йорке, надеясь на контракт и на то, что их не постигнет участь Джона Леннона.

— Про Джона Леннона я слыхал, — оживился Озбей. — Отлично помню, как это было. Его подкараулил на улице тип с револьвером.

— Вот кто много значил — Леннон! Даже когда он сам больше этого не хотел. Он не имел срока годности. В этом сейчас наша главная проблема.

— Что, если я тоже хочу много значить? И имею для этого деньги? Деньги и деловые связи. Еще Гонку, то есть талант. Мне бы хотелось значимости.

— Валяй, пробуй! Только не в моем проекте. Потому что мы навсегда сворачиваем шатры с наступлением двухтысячного года.

Озбей горько улыбнулся:

— Правило номер один… Не бойся, насчет правила номер один я дал тебе слово. — Он понизил голос. — Но как мне быть с моей подружкой? Она так хороша и так честолюбива!

Старлиц собрался с духом и надолго уставился на мисс Гонку Уц. Это было все равно что смотреть на воду против солнечного света.

— Хочешь профессиональный совет, Мехметкик?

— Конечно хочу. — Озбей откинулся в кресле. — Только не предлагай мне ее бросить и вернуться к жене.

— Протолкни ее на телевидение, — изрек Старлиц. — Пусть ведет турецкое игровое шоу.

— Телевидение? Вот твой совет?

— Учти, этот совет на вес золота. Кино умирает всюду, где оно не может себе позволить специальные цифровые эффекты. Так что ей прямая дорога на турецкое телевидение. Телевидение ее заездит и спалит, но сначала она успеет блеснуть.

Озбей с сомнением покивал.