Читать книгу "Эвервилль - Клайв Баркер"

В первые дни сентября Мэв поняла, что смерть стала их постоянной спутницей. Поначалу Мэв не видела ее, но не сомневалась, что она рядом Смерть была везде, где они ехали, и стоило ей дохнуть или коснуться кого-то, как все поги бали. Деревья, которым в это время года положено плодоносить, теряли листья и стояли голые. Падал скот. Жирели в том сентябре лишь трупные мухи — смерть и мухи всегда неразлучны, не так ли?

Вечером, в ожидании сна, Мэв слышала, как в соседних фургонах люди молятся и просят Бога отвести от них смерть.

Но молитвы не помогали, смерть все равно приходила. Она пришла за маленьким сыном Марши Уинтроп Уилья мом, родившимся в Миссури за две недели до переселения. За отцом Джека Поттрака, таким же грубым и мерзким: он вдруг ослабел и скончался посреди ночи (только не спокойно, как младенец Уинтропов, а с проклятиями и воплями). Она пришла и за сестрами Брендой и Мерил Шонберг, двумя старыми девами: их кончина обнаружилась лишь ночью, когда караван остановился на ночлег, а фургон сестер продолжал ехать, потому что обе умерли, не выпустив поводьев из рук.

Мэв удивлялась, почему смерть забрала именно их. Можно было понять, почему она забрала ее мать: та была красивая, полна любви и доброты. Значит, смерть захотела сделать мир беднее, а сама стать богаче. Но какой ей прок от младенца, старика и двух поблекших сестер?

Мэв не приставала к отцу с этими вопросами: он и без того казался измученным и раздраженным. Фургон у них был, конечно, прочный, лошадь здоровее, чем у многих, но стоило посмотреть в запавшие глаза Хармона, как Мэв сразу понимала: он тоже знал про смерть, скакавшую рядом, как не принятый в обоз всадник Мэв решила рассмотреть ее по лучше, чтобы успокоить отца. Она выследит врага и скажет, например, так: я видела, какая у смерти лошадь, какого цвета у нее шляпа, и, если она к нам приблизится, я тотчас замечу ее и прогоню молитвой или гимном. Не раз Мэв казалось, будто она разглядела темную тень, покачивавшуюся в седле в клубах пыли среди фургонов. Но она точно не знала, кто это, и считала, что лучше молчать, чем сообщать отцу неточные сведения.

Дни шли, становилось холоднее, и, когда впереди наконец-то показались Голубые горы, склоны их от вершин до границы лесов были белыми, а тучи над ними — сизо-черными и тяжелыми от снега.

Однажды утром нашли мертвыми Эбилин Уэлш и Билли Бакстера, чьи летние шашни стали темой для сплетен (с лег кой руки Марши Уинтроп). Теперь они замерзли в объятиях друг Друга, и их нашли в ложбине, куда они ушли, чтобы уединиться вдали от тепла костров, и где их коснулась смерть. Когда на их похоронах Ходдер говорил о том, что они навечно воссоединятся в Царстве Божием, а грехи, что они совершили во имя любви, простятся, Мэв посмотрела в серое небо и увидела кружившие в нем первые хлопья снега. И это было началом конца.

3

После этого она перестала искать глазами всадницу-смерть. Если раньше та скакала рядом с караваном, подумала Мэв, то теперь сменила обличье. Теперь все проще. Смерть стала холодом.

Холод быстро унес множество переселенцев, а тех, кто оставался жить, измучил ожиданием того, что будет с ними впереди. Холод замедлял течение крови и течение мыслей, заставлял руки и ноги неметь, сковывал мышцы, сжимал легкие, наполняя их морозной пылью.

Но даже сейчас, когда столько людей умерло и столько же находилось на грани смерти, Мэв слышала бормотание отца:

— Так не должно было случиться.

Будто кто-то ему пообещал, а теперь нарушил обещание. Мэв не сомневалась в том, кто это был. Мистер Будденбаум. Именно он вложил отцу в душу мечту, одарил его подарка ми, велел идти на запад и строить там город. Он первым прошептал слово «Эвервилль». Может быть, раздумывала Мэв, Уитни не ошибался? Может быть, и впрямь дьявол приходил к ее отцу в обличье мистера Будденбаума и вселил мечту в его доверчивое сердце, чтобы полюбоваться, как потом оно разобьется. Эта мысль терзала ее днем и ночью, в особенности с тех пор, как однажды во время бури отец склонился к ней и сказал: «Мы должны быть сильными, дочка. Нам нельзя умереть, иначе с нами умрет Эвервилль».

Потом от голода и усталости у Мэв начались галлюцинации. То ей казалось, что она, вцепившись обеими руками в борта, стоит на обледеневшей палубе корабля, плывущего из Ливерпуля; то оказывалась в Ирландии, где ела кору и траву, чтобы не болел желудок. Но в минуты просветления она думала: а вдруг это проверка; вдруг мистер Будденбаум решил убедиться, что человек, в чье сердце он заронил мечту об Эвервилле, достаточно силен, чтобы вынести невзгоды и выжить? Догадка казалась Мэв настолько правдоподобной, что она решилась поделиться ею с отцом.

— Папа! — обратилась она к Хармону, ухватив его за край куртки.

Отец оглянулся. Лицо его почти скрывал капюшон, видны были только глаза, смотревшие на дочь с неизменной любовью.

— Что, детка? — отозвался он.

— Я думаю, возможно… возможно, так и должно быть.

— Ты о чем?

— Может, мистер Будденбаум наблюдает за нами и думает, заслуживаем ли мы права строить его город? И как только мы решим, что больше не в силах идти дальше, он тут же явится и скажет: это была проверка. И покажет нам путь в долину.

— Это не проверка, дочка. Просто вот так бывает. Меч ты погибают. Приходит смертельный холод и убивает их. — Он притянул к себе девочку и обнял ее, хотя сил у него оставалось так мало, что и это он проделал с трудом.

— Я не боюсь, папа, — сказала Мэв.

— Не боишься?

— Нет, не боюсь. Мы уже много испытали.

— Да уж.

— Помнишь, что было дома? Как мы думали, что умрем от голода? Но ведь не умерли. А потом, на корабле? Людей смывало волной за борт слева и справа от нас, и мы уже не сомневались, что тоже утонем. Но волны нас не тронули.

Ведь так?

На потрескавшихся губах Хармона появилась слабая улыбка.

— Да, детка, не тронули.

— Мистер Будденбаум знал, через что нам придется пройти, — сказала Мэв. — Он знал, что у нас есть ангелы и они позаботятся о нас. И мама тоже…

Она почувствовала, как отец вздрогнул.

— Она снилась мне прошлой ночью, — сказал он.

— Красивая?

— Как всегда. Мы плыли бок о бок в тихом-тихом море. И клянусь, если бы я не знал, что ты здесь, детка, что ты меня ждешь…

Он не договорил. Впереди из белесой мглы раздался голос трубы — победный сигнал, и тотчас из фургонов, ехавших рядом и впереди, послышались радостные возгласы:

— Слыхали?

— Там, впереди, кто-то есть!

Еще один сигнал, еще и еще — не успевало умолкнуть эхо предыдущего, как уже звучал следующий, и скоро звенящая медь затопила весь белый свет.

Фургон Стерджиса, ехавший перед О'Коннелами, остановился. Шелдон обернулся и призвал к себе нескольких мужчин: