Читать книгу "Нечеткое дробление - Пол Ди Филиппо"

БББ. Ничего неожиданного в этой хвастливой болтовне для меня не было.

– У тебя есть имя?

Казалось, вопрос сбил куст с толку.

– Имя? Секунду... Можешь называть меня Ганс.

– Ганс?

– Человек по имени Ганс привнес в мое существо большую часть себя.

– Ага. Ну ладно, пусть будет Ганс. И чем ты тут занимаешься? Чего тебе от меня надо?

– Предложить тебе то, о чем ты мог только мечтать.

7 Сверхпространство и гомоклинический узел

Мечты мои последнее время были не слишком приятны, поэтому я не запрыгал от восторга.

– Но почему именно я?

– Ты был избран в результате сложного процесса, основанного на случайно выпадающих числах, суть которого за пределами твоего понимания.

– Все это я уже слышал. Но спрашиваю вот о чем: почему представитель такой высокоразвитой, могучей и могущественной расы решил отправиться в прошлое и помочь мне, несчастному?

Внезапно меня осенило.

– Это что же – СУДЬБА? Я критическое звено, без которого нет твоего будущего?

– Нет, я ведь уже объяснил тебе, что прибыл не из будущего. По крайней мере, не из твоего будущего. И у меня нет способов узнать именно твою судьбу. Вообще говоря, у каждого есть бесчисленное множество вариантов судеб – равновероятных вариантов, ни у какого из них нет преимущества.

– Я не понимаю...

Ганс вздохнул – на редкость по-человечески.

– Пожалуйста, послушай меня, Пол, я постараюсь объяснить.

Твоя вселенная, такая огромная, состоящая из сотен миллиардов галактик, в каждой из которых – сотни миллиардов звезд, всего-навсего одна из бесконечного числа вселенных, содержащихся в высшем измерении, так называемом сверхпространстве. И каждое мгновение каждая из этих вселенных порождает десять в восемнадцатой степени новых вселенных, то есть по мере того как квантование событий и свертывание волновой функции принуждают временную линию к бинарному делению. В неописуемой бескрайности сверхпространства эти новые временные линии бесконечно разделяются, образуя сложную фигуру, именуемую гомоклиническим узлом.

– И что с того?

– Представь себе сверхпространство как бескрайнюю тарелку спагетти, где каждая бесконечная вермишелина – полноценная вселенная.

– Но для чего ты мне это объясняешь?

– Ты ведешь себя недостаточно уважительно. Я пытаюсь внушить тебе необходимое почтение.

– Считай, что внушил. Значит, ты явился из одного из параллельных миров?

– Да. Видишь ли, находясь в бессчетности параллельных миров – нарисовать их поразительное, бесконечное множество не под силу твоему воображению, и среди них есть бесконечное число почти идентичных твоему собственному, отличающихся на один-два атома, – мы смотрим на эти миры как на набор вариантов вероятного будущего, а также точного или чуть измененного прошлого, равно и знакомого тебе настоящего.

Теперь несколько слов о том, откуда я родом. Представь на минуту следующее. Где-то существует вселенная, в точности похожая на твою, только начало ей было положено на секунду времени сверхпространства позже, чем твоей вселенной, а есть и такая, которая...

– Картина мне ясна. Перемещение между такими одинаковыми вселенными будет равнозначно путешествию в прошлое изначальной вселенной в обычном времени. Догадываюсь, что есть и вселенные, которые зародились на секунду раньше нашей, ну и так далее.

– Именно. Я пришел из вселенной, возникшей примерно на несколько сотен лет раньше твоей, чья история в точности совпадает с вашей вплоть до твоего настоящего. По сути, я двигался вбок, а не назад. Однако, несмотря на схожесть, мое настоящее вовсе не обязательно соответствует тому будущему, к которому движется твой мир.

– Но прошлое, из которого появился ты, наверняка состоит в тесном родстве с моим прошлым, раз уж наши миры развиваются параллельно...

– Возможно.

8 Минскийцы, моравекцы и дрекслероиды

Ганс, сверхмудрый киберкуст из Детей Разума, продолжил свой рассказ.

– В начале двадцать первого века в результате достижений в области компьютерной техники, разработки программного обеспечения, биоинженерии, изучения мозга, благодаря успешным проектам изменения человеческой генной структуры, нанотехнологии, нейрофизиологии, слиянию индустрий рекламы и развлечений появился первый искусственный разум, успешно прошедший модифицированный тест Тьюринга. Это искусственно созданное существо стало появляться в ток-шоу и завоевало симпатии подавляющего большинства публики.

Как только этот этап оказался пройден и появилась система, способная поддерживать интеллект на человеческом уровне, начался Большой Исход.

Один за другим, внешне с воодушевлением, но иногда со страхом, люди начали перекачивать в кибернетические оболочки роботов, превращать в программное обеспечение основу своей индивидуальности – в той мере, как мы это понимаем. Вскоре выяснилось, что вся информация о человеческой личности, которая, кстати, умещалась на одном гибком диске (одностороннем), может быть перенесена в кибернетическую матрицу приемной машины.

Достаточно сложные разумные роботы, созданные полностью искусственно, вскоре были признаны обладателями всех законных прав, морального и этического статуса, эквивалентного человеческому. Но создание роботов, копирующих естественнорожденных людей, подняло новую тему: кто из этих созданий, человек или робот, – единоличный владелец имени и прав личности, а также недвижимости, финансов и своей истории? Хотя человеческая и механическая части начали свой путь с одинаковым сознанием, раздельное существование разных «я» вело к тому, что очень скоро эти «я» неминуемо выбирали разные дороги, каждое – подчиняясь собственным главным целям, своим планам, в результате чего неизбежными становились споры о совместно используемых ресурсах.

Суд, внимательно рассмотрев этот вопрос, вынес решение: может быть только один носитель личности. Если человек пожелал загрузить свое «я» в компьютер, его исходное тело подлежит уничтожению. (Поскольку в то время решение о перезагрузке принимали в основном неизлечимые больные, этот вердикт остановил не многих.)

Тем не менее на какое-то время Большой Исход задержался. Но чем очевиднее делались преимущества существования в теле робота – ни голода, ни боли, ни старения, ни нужды участвовать в изматывающих дебатах по поводу здравоохранения и реформы социального обеспечения, – тем больше людей стало перезаписываться.

За десять лет число органических людей сократилось до миллиона.

Через сто лет органических людей осталось каких-то несколько тысяч, живущих в особой резервации.

Весьма скоро людей не останется совсем: скука, озлобленность и апатия опустили их уровень рождаемости ниже уровня воспроизводства.