Читать книгу "Выбрать навсегда - Диана Рейдо"

— Ну конечно, к врачу, — поспешила согласиться Робин.

— Не забудь известить меня о диагнозе. И о том, когда ты вновь сможешь очутиться на своем рабочем месте…

— Само собой. Разумеется, — торопливо сказала Робин, которой не терпелось оказаться в такси, а чуть позже — и в прохладной, свежей, душистой постели под мягким теплым одеялом. Закрыть глаза и заснуть, забыться. А после пробуждения огромная кружка чая с медом и лимоном поможет ей прийти в себя, Робин была просто уверена в этом.

3

Стрелки на маленьких изящных часиках Робин показывали пятнадцать минут третьего, когда она открыла дверь и вошла в квартиру. Она не стала зажигать свет в прихожей, опасаясь, что он ударит по глазам, резь в которых и так доставила Робин немало неприятных минут во время поездки в такси… Робин сегодня не взяла с собой солнцезащитные очки. А день выдался погожим… Сделав шаг в сумерках, вешая кардиган на плечики, Робин внезапно споткнулась обо что-то.

Обычно в прихожей у Робин и Джима всегда царил идеальный порядок. Обувь убиралась в специальный высокий шкафчик, зонты стояли в специальной подставке… Ах да, и ведь Робин сегодня уходила из дома последней. А она ничего такого не оставляла — ни совка, ни губки для обуви… Ничего, обо что можно было бы споткнуться, вернувшись домой.

Глаза Робин милосердно дали ей передышку от боли. К тому же она уже привыкла к потемкам прихожей после яркого солнечного света на улице. Она опустилась на корточки и протянула руку к темнеющему на полу предмету.

Это была женская туфелька. Вернее, босоножка. Изящный ремешок, открытый мысок, фантастической высоты каблук. Набойка, впрочем, была почти стерта, зато на переплетающихся ремешках в изобилии блестели дешевые стразы.

У Робин никогда не было такой обуви (а может, зря?..).

Вторая босоножка стояла у стены. А рядом с ней…

Рядом с ней были ботинки Джима.

— Что за черт?! — вслух произнесла Робин.

Словно в ответ на ее слова из глубины квартиры донесся сладкий и протяжный стон.

Этот стон давал очень мало возможностей относительно своего толкования.

Тем более почти сразу же за первым стоном последовал второй, еще более громкий и страстный.

Стонала женщина.

Теперь она стонала не переставая.

— А-а-а… О! Господи… Боже… О-о-о! Ах!.. Джим… Да! Да! Да, еще, еще, еще!.. А-а-а…

Оцепенев, с замиранием сердца, с полным отсутствием мыслей Робин стояла в коридоре, держа в руке пошлую розовую босоножку. Она понятия не имела, что ей делать. И имеет ли смысл вообще что-то сейчас делать.

Стоны дополнились глухими звуками, словно что-то тяжелое бухало в стену (соседям на радость!). Словно кровать или диван ритмичными движениями вбивались в обои… Наверное, останется отпечаток, подумала Робин и почувствовала, что к ней вернулось сердцебиение. Сердце теперь колотилось в бешеном ритме, грозя выпрыгнуть из груди, так что Робин на всякий случай решила не открывать рот.

— О, Джим! Да, да, еще, еще, еще… А-а-а-а-а… О… А! А! А! А!

Это уже слишком, свирепо подумала Робин, решительно сбрасывая с себя оцепенение.

Что это, черт возьми, за шутки?

А может…

Может, это у соседей? Нет, правда. Они открыли у себя окно, никого не стесняясь, Робин оставила у себя открытой форточку… Соседи точно так же могли вколачивать свою тахту в их с Джимом стенку.

К сожалению или к счастью, но у Робин был лишь один способ выяснить это наверняка.

Она толкнула дверь в спальню…

К чему-то подобному, к похожему зрелищу Робин была готова. Но увиденное все равно шокировало ее и возмутило, возмутило до глубины души…

Их «супружеская» с Джимом постель поскрипывала и даже чуть шаталась. Подушки и одеяло были скомканы и сброшены на пол. Простыня была измята так, что практически не прикрывала матрас.

На обнаженном теле Джима, почти полностью поросшем густыми темными волосками, прыгала, извивалась и при этом визжала какая-то девица с волосами цвета выгоревшей соломы.

Темп ее движений все ускорялся. Джим помогал в этом своей партнерше, активно двигая бедрами и чуть ли не подбрасывая ее в воздух. Девица то запрокидывала голову, то, задыхаясь от восторга, прижималась к груди Джима.

— Да! Да! А-а-а! Боже, еще, еще, еще…

Робин не нашла ничего лучше, не придумала ничего остроумнее, кроме как громко уточнить:

— Еще? А может, все-таки хватит?

Девица скорчилась на Джиме и замерла, словно была резиновым шариком, из которого иголка голоса Робин выпустила весь воздух.

Джим, напротив, рывком выпрямился:

— А… О дьявол. Дорогая… но что ты здесь делаешь?

— Это что ты здесь делаешь?! — завопила Робин.

Она кинулась к кровати, по дороге подобрав подушку.

Подушка врезалась в голову соломенной блондинки. Блондинка жалобно пискнула и чуть не свалилась с кровати. Джиму удалось чудом увернуться.

— Одевайтесь! Оба! Немедленно! — в ярости выкрикивала Робин.

Ярость, доселе невиданная, бурлила и клокотала в ней, требуя хотя бы частичного выхода. Робин напрочь забыла о том, что у нее болит горло, что она с трудом смотрит на солнечный свет.

Джим примирительно поднял руки:

— Дорогая, если бы ты только успокоилась… Дай мне пару минут, и я тебе все объясню, хорошо?

Дрожащими руками его партнерша тем временем пыталась натянуть на себя трусики.

— Да что ты можешь мне объяснить?! — возмущенно переспросила Робин. — Все объяснения я вижу перед собой! Я-то думала, ты меня любишь…

— Лю… — Джим запнулся и почему-то не смог продолжить.

— Сказал, что тебе не нужны сандвичи. Что будешь обедать в кафе! Прекрасный обед! Просто невероятно! Изумительно! Я еду домой, у меня раскалывается голова, я мечтаю о чистой и прохладной постели, об аспирине, а взамен получаю какой-то… вертеп!

— Послушай…

— Заткнись! Твои поступки говорят лучше всяких слов! Сами за себя! Они говорят сами за себя! Я больше никогда тебе не поверю. Ни в чем. Хотя… Вот разве что ответь на один вопрос — кто она? Твоя студентка? Ей хотя бы есть восемнадцать лет?!

Джим с усталым вздохом потер лоб.

— Почти. Ей двадцать пять, ее зовут Каролина, и она — официантка в той кофейне, где я иногда пью кофе. В перерывах между лекциями. Что еще я могу сообщить тебе, Робин?

— Точное время, в течение которого я еще должна буду лицезреть здесь ваши убогие, мерзкие физиономии. Убирайся! Вернее, убирайтесь оба. И сразу, слышишь, сразу собери все свои вещи!

Джим никогда еще не видел, чтобы его постоянная подруга, с которой они были вместе в течение трех лет, его нежная Робин, сентиментальная, озорная, была настроена столь решительным образом.