Читать книгу "Тварь 2. Сказки летучего мыша - Виктор Точинов"

– Степашка?! Жив?!

Ворон растянул губы в усмешке и издал хриплый, задавленный стон. Потом еще один, послабее. Потом третий – совсем тихий и оборвавшийся.

«Ехо блахородие» сказал что-то непонятное, не по-русски, – не иначе как матернулся. Вновь зазвучали шаги – удаляющиеся.

Степашка тоже не стал задерживаться – двинулся обратно, по пути тщательно стирая оставленные штабс-ротмистром метки.

* * *

– Merde![3]– выругался Дибич.

Грохот обвала настиг, когда он медленно, без света, крался по туннелю. Теперь все предосторожности потеряли смысл. Если в пещере кто-то дежурит постоянно – скоро он появится здесь. Штабс-ротмистр поспешил назад, услышал затихшие стоны Ворона – черт, все-таки тот сунулся, все-таки обрушил ненадежную конструкцию… Отвалить многопудовые глыбы и добраться до заваленного Степашки – на несколько часов тяжелого труда, и то без какого-либо рычага исход подобного предприятия казался более чем сомнительным… Причем в любой момент работы сзади мог неслышно подобраться противник.

Ладно, решил Дибич, посмотрим, что там у вас за «церхофь»… Может, и какой-никакой инструмент найдется…

Он быстро пошагал от завала – широко распахнув дверцу фонаря и держа его в далеко отставленной левой руке. Трюк старый, опытного человека таким не обманешь, – но едва ли среди тех, кто играет тут в странные игры, имеются профессионалы тайных войн… Выстрелят на свет – и промахнутся.

При ярком освещении хорошо было заметно, что туннель резко отличается от остальных, по которым довелось сегодня постранствовать Дибичу – стены гладкие, ровные, будто отполированные; сечение – почти идеальный круг. Кто же постарался, вытесывая в камне – пусть и в мягком песчанике – этакую исполинскую трубу? Пещеры, прорытые подземными водами, совсем иного вида…

Впрочем, чересчур глубоко штабс-ротмистр над этой проблемой не задумывался. Шел, напряженно прислушиваясь, вглядывался в раздвигаемую лучом фонаря тьму – готовый ответить ударом на удар, выстрелом на выстрел.

Никто не выстрелил… Никто не напал иным способом…

Туннель, плавно понижаясь, тянулся долго, – не менее полуверсты. А затем неожиданно закончился. Луч света, не встречая преград, метнулся вправо-влево, вверх… Она, понял Дибич. «Церхофь»… Поставил фонарь на пол, торопливо скользнул в сторону. Четыре ствола «Лепажа», готовые плюнуть свинцом и смертью, напряженно всматривались в темноту. Но темнота молчала.

* * *

И все-таки Степашка наврал.

Не было тут возвышения с алтарем, не было подпирающих свод каменных колонн. Ничего не было…

Лишь ровный, словно отполированный пол, такие же стены – смыкающиеся где-то на недоступной фонарю высоте… А еще – круглые провалы неведомо куда ведущих туннелей, формой и размерами точь-в-точь напоминавших тот, которым пришел сюда Дибич. Он насчитал восемьсот шагов, пока, обогнув подземный зал по периметру, вернулся к собственному носовому платку, отмечавшему вход. И – насчитал четыре туннеля. Приведший его сюда – пятый.

Располагались входы в туннели на одинаковом расстоянии друг от друга – и последние сомнения в искусственном происхождении циклопического сооружения отпали.

Но кто же отгрохал под землей этакую махину?

И, самое главное, для чего? Ни единой находки, способной прояснить эти загадки, штабс-ротмистр не обнаружил. Ни единого признака, что здесь бывали (бывают?) люди.

Исследовать в одиночку новые обнаруженные туннели не хотелось. Нужны помощники, нужны фонари, нужен изрядный запас длинной бечевы…

Но для начала отсюда надо выбраться.

Вариантов два. Либо попробовать-таки голыми руками разобрать завал, добраться до Степашки и уйти прежним путем… Впрочем, после услышанного смертного хрипа Дибич почти не сомневался, – его спутник в помощи уже не нуждается.

Либо – все-таки рискнуть и разведать новый путь к поверхности. Вполне возможно, что один их четырех туннелей ведет наверх.

Честно говоря, ни один из пресловутых вариантов штабс-ротмистру не понравился. И он решил поискать в центре громадного зала – там, куда не доставал свет фонаря. Может, все же отыщется хоть что-то, способное заменить рычаг.

И что-то отыскалось… Но рычаг заменить ни в коей мере не смогло.

* * *

Штабс-ротмистр удивленно присвистнул. Провал, на краю которого он оказался, отчасти напоминал круглую, диаметром шагов тридцать, шахту… Да только никто и никогда не роет шахт в форме идеального, словно циркулем вычерченного круга – ни к чему шахтерам такая точность…

Еще бездонный на вид провал напоминал кратер потухшего вулкана – но подземные силы, прорываясь к поверхности, геометрическими инструментами тоже не пользуются.

Больше всею это походило… да, на жерло исполинской каменной пушки.

Дибич снял верхнюю крышку фонаря, подкрутил винт, фиксирующий положение второго рефлектора… Тщетные старания – направленный отвесно вниз луч бессильно увяз в темноте, дно шахты штабс-ротмистр не разглядел, Стены «пушечного жерла» оказались, как артиллерийским орудиям и положено, идеально гладкими. Никаких лестниц, никаких вколоченных в камень скоб-ступеней… Вообще ни одной выбоинки или выщерблинки. И наверху нет и следа приспособлений для спуска и подъема. Словно неведомые строители потратили уйму труда просто так, для красоты.

Штабс-ротмистр повел фонарем по сторонам. Ни единого камешка, ни единого обломочка… Вздохнув, он вытащил из кармана плоскую баклажку толстого стекла – прихваченную «для согреву». В два глотка допил остатки – и кинул опустевшую емкость в шахту.

Долго отсчитывал секунды, напряженно прислушиваясь.

Ничего.

Вообще ничего. Ни плеска, ни звона разбившегося стекла… Будто баклажка до сих пор падает, дабы зависнуть в центре матушки-Земли, – или вообще, пройдя насквозь, вылетела под самым носом у изумленных антиподов.

Больше тут искать нечего. Пожалуй, придется для начала вернуться к завалу, – авось удастся расчистить хоть узенький лаз…

Дибич пошел обратно, шаря лучом фонаря в поисках своего платка-метки. И остановился. Замер. Он наконец УСЛЫШАЛ. Услышал звук, донесшийся из шахты.

Не звон и не плеск – пожалуй, штабс-ротмистр и сам не смог бы определить точно характер звука, слабого и далекого, но напитанного скрытой мощью – подобно канонаде грохочущего вдали сражения. В единую еле слышную какофонию сливались звуки сухие – шуршащие, поскребывающие; и влажные – не то побулькивание, не то почавкивание. И была еще одна составляющая, даже и не слышная почти ухом, болезненно воспринимаемая всем телом, – про такое горцы Кавказа, где штабс-ротмистру довелось угодить в землетрясение, говорили: «кричит земля».

Хотелось уйти, скрыться, бежать от источника звука как можно дальше… Дибич вернулся обратно. К шахте-кратеру-пушке.