Читать книгу "Мидлштейны - Джеми Аттенберг"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Где уж было ему догадаться? Он слишком много думал о ее весе, о том, каково это — сжать ее задницу, уткнуться в груди, прижать их к щекам. Каково спать с девчонкой бесплатно? А еще он думал о водке. Работа мало его тревожила.
Той весной мать наняла человека подстричь кусты, им придали необычную форму, и в боковом окне темнела зеленая спираль, залитая лунным светом. Между кусочками хлеба — ростбиф и салат из капусты с майонезом. Эди села за стол и начала есть. Номан снова закурил. Она его не боялась.
— Ты всегда голодная, — сказал Номан, злой, но не унывающий, одинокий иммигрант, что засыпал на скользком диване и неизменно просыпался на полу, хорошо хоть падение смягчал ковролин. — Все время тянешь что-нибудь в рот.
«Молчи», — подумала Эди.
Ее отец устроил Номана уборщиком, чистить школьные туалеты в Уиннетке.[6]
Салат был жирный и кисловатый.
Номан глубоко, пьяно затянулся и выпустил дым через нос. Он явно себя не контролировал. Эди во многих смыслах — тоже. Она его жалела. И все-таки уж лучше ему было промолчать.
— Может, лучше сунуть в рот кое-что другое? — спросил он.
— Стану я трахаться с тем, кто чистит сортиры.
— Для тебя и такой — удача. Потаскуха.
Эди продолжала есть. Она не торопилась, потому что хотела утолить голод; потому что сидела у себя дома, и здесь она была королевой; потому что женщины держат мир в кулаке. Доев бутерброд, Эди завизжала, сама удивляясь, каким пронзительным получился крик. Он разбудил мать с отцом и еще полквартала. В окнах гостиных и спален вспыхивали огни, все суетились, все волновались — все, кроме Абрахама, который снял на ночь слуховой аппарат и проспал весь переполох. Эди ни капельки не жалела. С ее точки зрения, никакой трагедии не случилось.
Свекровь Рашели чувствовала себя неважно. Назвать эту женщину хилой не поворачивался язык: ростом Эди была метр восемьдесят. В шелковых домашних платьях ее тело напоминало гигантское яйцо, и казалось, что в них она сама светится. Тем не менее, полгода назад Эди поставили стент в гниющее бедро — осложнение диабета, — а через несколько недель ей предстояла вторая операция. Кроме того, у свекрови почернели два зуба. Рашель не на шутку заволновалась, а еще ей стало противно. И все же она никак не могла начать этот разговор.
Вообще-то это было не ее дело — напоминать Эди о зубной гигиене. И без того хватало забот — хозяйство, дети, подготовка к бней-мицве.[7](Все знали, что Рашель устраивает бней-мицву: ее парикмахер и тренер по пилатесу, учитель танцев, которого наняли для Эмили и Джоша, подруги, дотянувшие с рождением детей до тридцати. «Думаете, вы заняты? — говорила Рашель бывшим сокурсницам. — Это все цветочки».)
Она как могла поддерживала свекровь. Часами сидела в больнице вместе со свекром, Ричардом, и мужем, Бенни. Когда у Ричарда было много дел в аптеке, Рашель возила Эди по врачам и за продуктами. Готовила у них дома еду, терпеливо слушала, как Эди и Ричард препираются из-за всяких мелочей — кондиционера для белья, газона, домашних расходов. Споры всегда кончались одинаково: Ричард уходил, махнув рукой, Эди поворачивалась к Рашели, говорила вполголоса: «Брак — что птичья клетка», а потом изображала, будто чирикает.
Рашель поступала так ради мужа, ради семьи. Если уж надо, она все сделает, что ей стоит?
Однако среди обязанностей матери, жены и хозяйки не значились разговоры о гнилых зубах.
— Почему твой отец молчит? — спросила мужа Рашель. — Он что, не замечает?
Был поздний вечер, дети уже легли спать, отправив друзьям последние эсэмэски. Рашель и Бенни стояли на заднем крыльце. Он не спеша докуривал сигарету с марихуаной, Рашель дрожала, как дорогая породистая собачка. Они, наверное, с ума сошли, ведь январь на дворе. Бассейн укрыли брезентом. Прежде чем выйти, пришлось надеть огромные дутые куртки.
— Я знаю не больше тебя.
Нижний левый резец и зуб рядом с ним почернели у корня. Рашель видела их, только если свекровь улыбалась, но когда рядом были внуки, та улыбалась постоянно.
— Обязательно говорить об этом сейчас? — спросил муж.
Пар его дыхания и дым сигареты слились в большое облако. Бенни растер окурок носком ботинка.
— Когда же еще? — спросила Рашель.
Он погладил ее по шее, захватил волосы. В такие минуты она всегда терялась, не зная, кто хозяин положения.
— А может, вообще не стоит?
— Она твоя мать. Неужели тебе все равно?
— Я о ней ни на минуту забыть не могу, — печально сказал Бенни.
Он широко раскрыл глаза, сглотнул и расплакался. Рашель обняла его, они замерли — две куртки в холодной ночи. Муж и жена думали об одном и том же: эта беда — их общая, и если один споткнется, другой должен устоять.
— Может, поговоришь с ней завтра? — наконец сказал Бенни.
Его борода уколола щеку, и Рашель пришла в себя.
— Хорошо. Пока дети будут на уроке танцев.
— Вот и славно, — тихо ответил он.
* * *
Джош и Эмили брали уроки хип-хопа три недели, получалось уже неплохо, но Рашель боялась, что они не успеют закончить к празднику или, хуже того, опозорятся. Их выступление после ужина, дальше по плану фильм о том, как дети взрослели. Потом — угощение, отдельный столик, за которым гости смогут сами делать мороженое, и шоколадный фонтан, окруженный печеньем, кусочками бисквитного торта и клубникой. Рашель видела эти фонтаны на бар-мицвах и одной свадьбе. Она считала, что от них больше хлопот, чем радости — беспорядок просто кошмарный! Однако теперь такие фонтаны на каждом празднике, а она не хотела, чтобы расстроились дети — ее малыши, ее сокровище.
Они сами уговорили Рашель нанять учителя танцев. Нечего было и думать о том, чтобы спеть, как делал кое-кто из их ровесников. У Джоша как раз ломался голос, а Эмили с ее хриплым баском три года подряд не принимали в школьный хор. Однако близнецы были прилежными детьми, с первых классов играли в футбол, стали сильными, ловкими, понимали, что значит тренировка. Они обещали заниматься как следует. Обещали не подвести.
А еще Рашель полагалась на их учителя, Пьера, который исколесил всю страну и даже выезжал за границу с постановками бродвейских мюзиклов. Все это она выяснила, перерыв Интернет. В прошлом Рашель была отличницей и очень серьезно подходила к сбору информации. Кроме того, она не могла оставлять детей на целый час, да еще три раза в неделю, с первым попавшимся стариком, у которого есть туфли для степа и офис, арендованный на несколько лет.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Мидлштейны - Джеми Аттенберг», после закрытия браузера.