Читать книгу "Ну и дела! - Марина Серова"

Во-первых, он явно нервничал.

Хорошо бы знать почему?

Из-за Саида? Боится его?

Ну да — чеченцев он не боится, а узбеков боится.

Я мысленно пожала себе руку и произнесла ритуальную фразу: «Поздравляю вас, гражданка, соврамши!»

Что же тогда? Боится, что из-за разборки с узбеками сорвется все дело и ему не достанется лакомый кусочек?

Почем у нас, кстати, сегодня заводы? Авиационные?

Сказать трудно. Наш авиационный, конечно, банкрот. С полгода уже как стоит и только митингует, зарплату требует. Но ведь там основных средств сколько! Горы корпусов. Километры площади. Если все это сейчас по дешевке купить… Да по-умному распорядиться… Да потом махнуть куда-нибудь подальше от Тарасова…

Наверное, соблазнительно.

Только вот есть одна неувязочка.

Не будет Саид с Когтем связываться. Он Когтя, конечно, не боится, но рисковать своей легальной стабильностью не будет даже из-за авиазавода. Осторожный он. И предусмотрительный. Кстати, его фамилии не было в «Криминальном Тарасове». Хотя ее там не могло не быть. И скорее всего она там была. Девяносто девятой. Или сотой. Но вышел справочник без Хашиева. Сколько бы ему это ни стоило, теперь у него проблем нет: так же спокойно и уверенно правит своим туалетным ханством, а не торчит на допросах в уголовке.

И что же из этого следует?

Да ничего не следует.

Я наконец поняла, что избегаю главной проблемы: мне поручили не только найти, а убрать, ликвидировать, убить человека. И это самое неприятное.

Конечно, мне приходилось убивать людей.

Моя профессия предполагает опасные ситуации, и слишком часто. И от того, кто выстрелит первый, зависит, кто останется в живых. А поскольку жить мне всегда хочется, я обычно не дожидаюсь, когда будет нажат курок наставленного на меня пистолета.

На моем счету не столько трупов, сколько у Когтя, но дело, собственно, и не в этом. Я убивала только защищаясь. И никогда, и никто не может заставить меня убить человека, который не угрожает мне немедленной смертью.

Никто и никогда.

Коготь совершенно недвусмысленно поставил меня перед выбором: или я убиваю его пропавшего заместителя, или он убьет меня. Учитывая его квалификацию, я не сомневаюсь в реальности угрозы.

Проблема заключается в следующем: можно ли расценивать обещание Когтя меня пристрелить как угрозу немедленной смерти?

Наверное, нельзя. Или можно?

От того, как я отвечу на этот вопрос, зависит, что мне делать дальше.

Пора посоветоваться с высшими силами.

Я достала гадальные кости, которые всегда при мне. Они столько раз помогали мне принимать правильные решения в сложных ситуациях. Три косточки, отполированные прикосновениями пальцев нескольких поколений индийских и индонезийских колдунов. Двенадцать граней на каждой. Три набора цифр, которые складываются в тысячи комбинаций, для каждой из которых есть свое толкование. Все они записаны в гадательных книгах. Но с моей памятью не нужно в них постоянно заглядывать, символическое значение каждой комбинации я помню наизусть.

Кости матово блеснули и застыли на кухонном столе.

2+32+20.

«Воздержитесь от решений, наверняка они провалятся».

Ну что, съела?

Кости-то сегодня заодно с Когтем.

Сказано же тебе было: работать начнешь завтра. Вот и не рвись в бой, как застоявшийся Россинант. До субботы успеешь еще и набегаться, и голову поломать.

Я невольно взялась за макушку. Каламбурчик получился не слишком удачный.

Короче — все. Отдыхать. Активных действий не предпринимать, ждать, когда само что-нибудь свалится на голову.

О-о-о! Опять про голову…

Думать о чем-либо вообще расхотелось.

Осталось единственное желание: как можно скорее оказаться там, где застало меня сегодняшнее утро, — в своей антикварной кровати.

Это ли не цель желанная? Забыться сном. Уснуть… и видеть сны?

Хватит цитировать классику. Подъем. И марш в постель.

Пять шагов по коридору показались мне десятью километрами степной дороги, если судить по насыщенности дорожных впечатлений.

Но стоило мне увидеть свой письменный стол, как оцепенение с меня мигом слетело.

Помнится, на нем должен стоять тазик, в который лилась вода с потолка. И еще должен валяться в луже воды испорченный журнал.

Ничего этого на столе не было. Он сиял насухо вытертой полировкой, и на нем красовалась белая пластмассовая папка для бумаг. Сверху было типографски оттиснуто «CLIP FILE A4», и больше ничего не было.

Кажется, уже что-то свалилось, хотя и не на голову.

Я даже посмотрела вверх, но, кроме обезображенного мокрым пятном потолка, ничего, конечно, не увидела.

«Посмотрим, что за папочка», — сказала я себе, плюхаясь на постель.

Внутри оказалась целая куча каких-то документов.

Я перелистала их все и поняла, что Коготь позаботился собрать информацию о своем пропавшем Сапере и доставил мне ее на дом. Пока я сидела наверху без сознания.

Спасибо и на этом. Значит, я сэкономлю как минимум полдня, которые ушли бы на добывание подобной информации.

Мое внимание привлекла одна странность в подборе документов: их как будто вытряхнули из традиционной бабушкиной картонной коробки, которая затем переходит в наследство дочери, потом внучке и в которой хранятся документальные следы существования поколений.

Сверху лежало свидетельство о рождении Сапелкина Дмитрия Ивановича, выданное Октябрьским районным загсом города Тарасова в 1964 году. Под ним — несколько табелей успеваемости за разные классы средней школы, аттестат об окончании. («Смотри-ка, ни одной тройки», — искренне удивилась я.) Совершенно сбила меня с толку следующая бумажка — почетная грамота, которой был награжден в 1972 году токарь-фрезеровщик шестого разряда Иван Николаевич Сапелкин за успехи в социалистическом соревновании. Затем следовало свидетельство о разводе родителей Дмитрия Сапелкина, датированное тем же 72-м годом.

Потом я просто листала какие-то бумажки, пока не наткнулась на написанный от руки список, озаглавленный следующим образом: «Статьи, под которыми ходит Сапер». В нем было восемь строк, состоящих из цифрового кода статей Уголовного кодекса РФ последней редакции без всякой расшифровки и комментариев. Это не помешало мне тут же прикинуть общую сумму маячившего Саперу срока.

М-м-м-да-а… Если бы в судейской практике не существовало правила поглощения меньшего срока большим, Саперу светило бы тридцать четыре года пребывания в местах лишения свободы. Как раз столько, сколько он успел уже прожить на свете.

Одно убийство, два ограбления, одно вымогательство, остальные — мошенничество. Вот, значит, кого мне предстоит ликвидировать.