Читать книгу "Мертвые из Верхнего Лога - Марьяна Романова"

В село Верхний Лог Марка привела любовь, давно зачахшая и бессмысленным сухоцветом оставшаяся где-то на самой пыльной полочке его сердца, но вдруг вновь пустившая слабый росток — неожиданно, болезненно.

Марк считал себя женоненавистником, умудряясь одновременно быть бабником высшей категории — из тех, что читают Есенина одной пассии, под столом настукивают эсэмэски другой. Его кровь представляла собой жизнерадостную мешанину национальностей и рас: мать Марка была украинской казачкой, а отец — темнокожим атлетом, мелькнувшим на периферии маминой жизни во время Олимпиады-80 и оставившим на память выцветший от старости черно-белый снимок да тугие кучеряшки волос. Чертами лица Марк походил на мать, к тому же уродился белокожим, однако румянец его был смуглым, губы — чувственными и полными, глаза — карими и блестящими, и все это сводило женщин с ума.

Бабником Марк был всегда, а вот женоненавистником стал с тех пор, как из его жизни исчезла Вера. Пять лет уже прошло, но надо же — ее образ этаким наскальным рисунком остался в памяти, и если бы он был художником, то смог бы до мельчайшей черточки воспроизвести ее портрет. Марк живо помнил все — зеленые глаза, веснушки на вздернутом носике, тонкий белый шрам на левой брови, крупную родинку на щеке. У нее был неправильный прикус, а между передними зубами зияла щелка, что делало девушку похожей на французскую звезду Ванессу Паради.

Вере было всего двадцать два, и она являлась хронической, как сама выражалась, раздолбайкой, отягощенной смутным гуманитарным образованием. Ее жизнь была карнавалом. Наверное, этим она Марка и взяла — жизнерадостностью и легкостью. Рыжие волосы, цыганская юбка в лоскутах, янтарные бусы, в карманах ни гроша, а в глазах — такое счастье!

То она мечтала стать актрисой и участвовала в каких-то странных перфомансах. То рисовала акварелью и пыталась продать свои творения на Арбате. То покупала губную гармошку и устраивала концерт в подземном переходе, собирая толпу.

Вместе с тем Веру нельзя было назвать городской сумасшедшей, фриком. Во-первых, она была такой красавицей, что прохожие шеи сворачивали, а красоте простительны любые чудачества. Во-вторых, у нее имелось то, что принято называть харизмой. Ее бездарные картинки покупали за несколько сотен долларов. Ей хотелось улыбнуться, ее хотелось опекать.

А еще Вера любила срываться и уезжать в никуда. Это Марка напрягало. Утром позвонишь ей — она у себя на Бауманской. А вечером вдруг звонит сама, причем уже из Питера, и простодушно объясняет:

— Что-то захотелось сменить обстановку. Ты же знаешь, я — как сквозняк.

Они были вместе почти год. Марк сам от себя не ожидал, что способен на такое искреннее и сильное чувство. Видимо, на каждого загульного самца есть своя роковая женщина, и для него этой фамм фаталь стала Вера с ее веснушками, сбитыми коленками, обгрызенными ногтями и солнечным смехом. Он даже собирался сделать ей предложение, все подходящего случая ждал. Но не успел. Вера бросила его. Без предупреждения, без причины. Легко и походя.

Она все так делала — легко.

С тех пор прошло пять лет.

А позавчера в приемной стоматолога (два раза в год Марк отбеливал зубы) его рассеянно блуждающий взгляд наткнулся на газетную статью. «Желтая» газетенка, ничего особенного. Из тех, что пишут передовицы о том, как гуманоиды изнасиловали старушку, а Пэрис Хилтон на самом деле — транссексуал.

«В Верхнем Логе исчезают люди» — так называлась статья, которая представляла собою полное кровавых подробностей повествование об убийстве, произошедшем в Ярославской области. Видимо, то была банальная пьяная бытовуха: муж влил в себя литр паленой водки и топором изрубил в кусочки жену. Но ушлый корреспондент раздул из бесхитростно деревенской истории рассказ в стиле Стивена Кинга. Якобы мужика посадили зря, ни топора, ни другого орудия убийства так и не нашли. В Верхнем Логе это не первый случай, просто местные отчего-то предпочитают молчать… За последние двадцать лет в тех краях пропало без вести чуть ли не сорок человек, и никто так и не вернулся… В лесу иногда находят кровавые ошметки, которые списываются на разорванных волками лосей… Все бы ничего, да только местный лесник клянется, что на одном из «лосей», судя по слухам, были новенькие кроссовки, а милиции просто неохота лишнее дело на шею вешать… Ну и все в таком роде.

Марк бы и внимания на бездарную байку не обратил (он никогда не был любителем чернухи), если бы не название деревеньки — Верхний Лог.

Он слышал его от Веры. Всего однажды. За несколько часов до того, как та навсегда ушла.

— У меня тетя умерла, — вздохнула девушка. — Соболезнования приносить не надо, я ее почти не знала. Но мне в наследство остался дом, представляешь?

— Ты везучая, — обнял ее Марк. — Надеюсь, дом на Лазурном Берегу Франции?

Вера рассмеялась:

— Если бы. Наоборот — в дыре дырейшей. Есть такая деревенька в Ярославской области — Верхний Лог. Болота, леса и несколько десятков ветхих домиков. Меня туда в детстве часто отправляли, и я это место ненавидела. Домик старый совсем, но все-таки… Участок пятнадцать соток. Надо оформить и хоть за копейки его слить.

— Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Незачем! — отмахнулась она. — Поеду на утреннем поезде, а вечером уже вернусь. Подпишу там бумаги у нотариуса, сфотографирую дом, зайду к тетке на кладбище, и все.

Потом Марк злился: Вера все заранее придумала. И нарочно так поступила. У нее была неприятная особенность: она не умела говорить «нет». Всегда со всем соглашалась, а потом втихаря поступала по-своему. Поэтому и подумал: подружка давно запланировала его бросить.

Вера всегда была легкомысленной. И всегда уходила по-английски.

Она уехала на восьмичасовой электричке, и больше Марк никогда ее не видел.

А через три дня получил e-mail: «Прости меня, не знала, как тебе сказать. Я на Гоа, пока останусь здесь. Не волнуйся, со мной все хорошо, я с друзьями. Мне просто надо иногда менять обстановку, ты же меня знаешь. Я — как сквозняк. Еще раз прости. Клюква».

Все называли Веру «клюквой». У нее фамилия такая была — Клюквина.

Этот поступок вполне вписывался в ее систему координат. Марк ни на минуту не усомнился, что в произошедшем может быть криминальный подтекст. К тому же у Веры и правда имелись друзья на Гоа, и она часто говорила, что хотела бы хоть полгодика пожить на жарком оранжевом пляже, где пахнет марихуаной и морем, где раздолье таким, как она, — неприкаянным и свободным… Газетенку Марк забрал с собой и вечером внимательно перечитал статью, выпив полбутылки хорошего коньяка. Решил: полная чушь.

Но уснуть в ту ночь так почему-то и не смог.

Утром подумал: а ведь Верхний Лог совсем близко. Можно смотаться туда и все на месте узнать. Соседей порасспрашивать. Убедиться, что Вера действительно приезжала оформить наследство, а потом благополучно села на вечерний поезд. Или что ни Веры, ни тетки ее в тех краях никогда не было, а история с наследством — очередная мистификация ее болезненного воображения…