Читать книгу "Сердце вдребезги, или Месть - холодное блюдо - Юлия Шилова"

Дорогой дневник, я уже очень долгое время не могу решитьсяна побег, потому что чем больше проходит времени, тем все яснее я понимаю, чтоэто невозможно. Дом огорожен высоким забором, выйти из него можно только минуяохрану, а Андрей строго-настрого запретил охране выпускать меня за территорию.Перелезть через забор невозможно. Он слишком высок и напичкан камерамивидеонаблюдения, как грибами. Единственная возможность бежать – это уплыть вморе. Но и этот вариант не самый удачный. На берегу в небольшом домике тожесидит охранник, который тщательно следит за каждым моим шагом, когда я гуляю поберегу. Я попала в ловушку, которую искусно расставил Андрей, и не могупредставить, как мне из нее выбраться. Я напоминаю маленькую беззащитную мышку,которую сунули в клетку и кинули ей кусочек сыра, для того чтобы она не умерлас голоду. Иногда, когда Андрей приезжает в хорошем расположении духа, онвывозит меня в город, водит по магазинам, покупает наряды, кормит в ресторанепрямо с ложечки, как маленького ребенка, а я смотрю на него со слезами наглазах и в который раз прокручиваю в голове план побега. Зачем мне наряды, еслиих просто не перед кем надеть? Зачем мне его поцелуи и ласковые слова, еслизавтра у него может случиться плохое настроение и он может вновь меня ударить?Один раз я хотела сбежать прямо в ресторане, но и эта попытка оказаласьобречена на провал. Я оставила мужа скучать за столиком, а сама отправилась втуалет, но как только я вышла оттуда с твердым намерением бежать, то сразустолкнулась с охранником мужа, который следовал за мной по пятам. В любойпоездке в город Андрей не отпускает меня ни на шаг, словно читает мои мысли изнает о том, что у меня на уме. Он прекрасно улавливает мое внутреннеесостояние и, видя, что я представляю собой сплошной клубок нервов, пригрозилвообще прекратить хотя бы изредка вывозить меня в город. А еще… Еще он отключилмежгород, для того чтобы я не могла звонить в Москву, а если я убеждала его втом, что должна это сделать, потому что мама очень волнуется, он давал мне вруки свой мобильный телефон и тщательно следил за каждым моим словом. Если яговорила что-то лишнее, что не нравилось ему, он жестоко меня избивал. Этистрашные меры у него назывались обыкновенной воспитательной работой в семье.Дорогой дневник, я пишу эти строки и громко плачу. Я больше так не могу! Япросто не хочу жить! Я стала похожа на истеричку с опухшим лицом и красными отслез глазами. А вчера я не выдержала и позвонила в милицию. Я громко плакала втрубку и сказала, что подвергаюсь ежедневному домашнему насилию, что я большетак не могу и прошу помочь нашу доблестную милицию вернуть меня домой в Москвук моим близким. Когда я говорила подобные вещи, на том конце провода быловполне понятное замешательство, потому что имя Андрея как довольно крупногобизнесмена на слуху у всего Сочи. Его считают глубоко порядочным, влиятельнымчеловеком и любящим мужем. Милиция все же отреагировала на мой звонок иподъехала к дому, правда, в дом ее не пустила охрана. Поняв, что меня не могутспасти даже люди в форме, я стала хватать камни на пляже и кидать ими в нашстеклянный дом, надеясь, что стекла обязательно начнут биться. Но они оказалисьслишком прочными и глухими, точно такими же, как и сам Андрей. Я кидала камнидо тех пор, пока не приехал муж, которого срочно вызвал охранник, не сумевшийменя утихомирить и которому я заехала в ухо приличным булыжником. Увидев, чтоэтот дом никогда не разбить, я стала кидать камни в своего мужа. А затем…Дорогой дневник, я плохо помню, что было дальше. Андрей все же сумел ко мнеподойти, схватил меня в охапку, отнес в гостиную, сделал какой-то укол, и япровалилась в черную бездну. Очнулась я только в отделении милиции. Андрейласково держал меня за руку, а я, словно в тумане, говорила, что я ужаснаядрянь, самым наглым образом оговорила своего мужа, что в последнее время ястала много выпивать и совершать неадекватные поступки, что я обязательноисправлюсь и впредь обещаю не порочить чистую, ничем не запятнанную репутациюсвоего супруга. В отделении на меня смотрели сочувствующим взглядом, потому чтовидели во мне зажравшуюся жену «нового русского», мозги которой заплыли жиром изалиты мартини. Когда мы уехали из отделения и вернулись домой, я, каксобачонка, упала на колени, стала хватать своего мужа за ноги и слезно проситьего меня не бить. Я закрыла живот руками и сказала правду, которую тщательноскрывала: я беременна. Да, я беременна… Дорогой дневник, извини, что ты узналоб этом после Андрея, я и сама не была готова к этой беременности и не знала,что мне с ней делать, ведь я собираюсь расстаться с мужем. Но мои колебаниябыли совсем недолгими, и я знала, что обязательно буду рожать. Тысячи женщинрожают и растят детей без мужчин, и я не боюсь примкнуть к такой громаднойармии матерей-одиночек и вырастить своего ребенка сама. Дорогой дневник,знаешь, после того как Андрей услышал правду, он не стал меня бить, а лишьпригрозил, что если еще раз повторится подобное, он изобьет меня до смерти,потому что можно наносить удары, не касаясь области живота. И все же, несмотряна столь грубую фразу, известие о беременности подействовало на негоположительно. В этот вечер он был особенно вежлив и заботлив. Мы гуляли поберегу, смеялись и разговаривали… В моей голове были двоякие мысли. Мнеказалось, что эта беременность и роды могут существенно повлиять на наши сАндреем отношения, что все может измениться в лучшую сторону и Андрей поймет,что я живой человек, а это значит, что он обязательно прекратит моезатворничество. А временами мне казалось, что я не имею права рожать ребенкапри таком муже, потому что он уже заранее глубоко несчастен, ему уготована моясудьба. Отсутствие внешнего мира – и только дом из стекла, Андрей и я. И дажеобразование он будет получать дома, и вся жизнь пройдет в этих стеклянныхстенах. В этот вечер Андрей обнимал меня за плечи и постоянно говорил о том,что он хочет, чтобы родился мальчик, которому он передаст свою бизнес-империю икоторого он научит управлять миром. А я закрывала глаза и думала о том, что ещене все потеряно. Дорогой дневник, а может быть, действительно еще не всепотеряно?

Одна из записей в дневнике