Читать книгу "Хороший немец - Джозеф Кэнон"

— Полагаю, вы хотите посмотреть бункер. Все хотят взглянуть на бункер, а смотреть нечего. Русские внутрь не пускают, говорят, что затоплен. Может, там где-то плавает Адольф, кто его знает? Но это их сектор и они могут делать что хотят. — Он улыбнулся Лиз. — Но можно посмотреть Рейхстаг. Все хотят его сфотографировать, и русские не препятствуют.

— Идет, — сказала Лиз, опустив камеру.

— Если я смогу туда добраться. Я знаю, как выехать из Далема, но…

Лиз показала большим пальцем на Джейка:

— Он жил здесь.

— Тогда вы за штурмана, — сказал Рон, пожимая плечами, и поманил Лиз в джип. — Садитесь впереди. — И опять ухмыльнулся.

— Везет же мне. Но держите руки на руле. У всей американской армии проблема с руками.

Джейк не обращал на них внимания; флиртуют — и ладно. Какие-то люди появились из-за груды обломков. Две женщины. Он наблюдал, как они осторожно пробираются по кирпичам, заторможенные, будто еще контуженные. Несмотря на июльскую жару, они были в пальто — боялись оставить одежду дома, в подвале разрушенного здания, где кто-нибудь может взять все, даже их самих. Каковы были эти последние месяцы? Карфаген. Может, и она, как эти две женщины, прячется в какой-нибудь норе. Но где? Глядя на этих женщин, он вдруг понял, что может вообще не найти ее, что взрывы, наверное, и людей расшвыряли, как кирпичи. А может, и найдет. Он повернулся к джипу, ему уже не терпелось ехать — бесполезная спешка, будто всего, что случилось с ней, еще не случилось.

Он забрался на заднее сиденье, рядом с кофрами Лиз.

— Куда сначала, в бункер? — спросил Рон у Лиз, та кивнула. Он повернулся к Джейку. — Как ехать?

Он собирался не туда, но теперь деваться некуда, придется уважить Лиз.

— В конце поворот направо.

Рон отжал педаль сцепления.

— Не трудитесь делать заметки. Все пишут одно и то же. Про лунный пейзаж. Коронный номер. И про зубы. Ряды гнилых зубов. «Ассошиэйтед Пресс»[13]написало о гнилых молярах. Но вы, может, придумаете что-нибудь оригинальное. Умоляю, что-нибудь новенькое.

— А как бы вы это описали?

— Не знаю, — сказал Рон уже серьезно. — Может, и никто не знает. Это… в общем, сами увидите.

Джейк направил машину на север по Мерингдамм, но пришлось свернуть на восток, и через пару минут они заблудились. Как выяснилось, улицы перекрыты, не проехать. Развалины перекроили всю карту. Всего пять минут в Берлине — и уже заблудился. Стали выбираться из руин. Рон, оборачиваясь, посматривал на него как на сломанный компас, пока, к счастью, они снова не выехали на Мерингдамм. В этот раз на расчищенный участок пути, который должен привести их к Ландверканалу, — маршрут следования полегче этих непредсказуемых дорог. Только на главных улицах проезжую часть расчистили, а на других лишь тропинки вились — если их вообще разглядишь. Берлин, город на равнине, приобрел наконец возвышенности — новые холмы из кирпичей. Никаких признаков жизни. Только раз он заметил ребятишек, сверчками скакавших по обломкам, и группу женщин, сортирующих кирпичи; головы обернуты платками от пыли. В остальном улицы были пустынны. Тишина его нервировала. Берлин всегда был шумным городом: поезда надземки с ревом проносились по мостам-эстакадам, во внутренних двориках многоквартирных домов потрескивали радиоприемники, автомобили визжали тормозами на светофорах, спорили пьяные. Теперь он слышал только шум двигателя джипа и жутковатый скрип одинокого велосипеда впереди, больше ничего. Кладбищенская тишина. Ночью будет тьма кромешная, обратная сторона луны. Рон прав — клише неизбежно.

У Ландверканала жизни было больше, но ужасно воняло. В канале плавали нечистоты и мертвые тела. Русские стояли здесь уже два месяца — неужели так сложно было их повылавливать? Но все так и осталось: тела сбились вокруг свай разрушенных мостов или просто притопли вниз лицом посреди канала, никуда не двигаясь в стоячей воде. Лиз опустила камеру и прижала ко рту носовой платок, чтобы не вдыхать вонь. Никто не произнес ни слова. На другом берегу исчезла станция метро Халлешес Тор.

Они поехали вдоль канала в сторону моста Потсдамер, который принял на себя все движение. На одном из пешеходных мостиков он впервые увидел мужчин — одетые в серую униформу Вермахта, они шли, волоча ноги, все еще отступая. Он неизбежно вспомнил тот вечер, когда отправляли войсковые транспорты в Польшу: большое публичное представление на Линден, лица с квадратными подбородками прямо из кинохроники. А теперь пусты, небриты и почти невидимы; женщины, не глядя, просто обходили их стороной.

Теперь появились ориентиры — вдалеке Рейхстаг, а здесь, на площади Потсдамерплац, зазубренные остатки универмагов. «Вертхайма» больше не было. Обгорелый остов грузовика столкнули в сторону, чтобы расчистить путь, но нечему — движения нет, лишь несколько велосипедистов да русские солдаты ведут запряженный лошадьми фургон. Прежде запруженный перекресток — теперь как из немого кино, только без судорожного ритма. Напротив, все двигалось замедленно, даже велосипедисты, которые боялись проколоть шины, и повозка, ползущая вдоль улицы, пустынной, как степь. Сколько ночных бомбардировок для этого понадобилось? Около грузовика на чемоданах сидела, уставившись в землю, семья. Может, они только что прибыли на станцию Анхальтер и ожидают автобуса-призрака, или слишком устали и не знают, куда идти.

— Остается только посочувствовать бедолагам, — сказал Рон. — Честное слово.

— Кому, немцам? — спросила Лиз.

— Да, я понимаю. И все же.

Они повернули на Вильгельмштрассе. Новое министерство ВВС Геринга, вернее его остов, уцелело, но в остальном улица — длинная линия помпезных правительственных зданий — лежала в закопченных руинах, кирпичи изверглись на тротуары, словно кровь из раны. Тут все и начиналось.

Около Рейхсканцелярии стояла толпа — внезапные высверки фотовспышек. Редкие аплодисменты.

— Смотрите, это Черчилль, — сказала Лиз, хватая камеру. — Давай туда.

— Очевидно, у них тоже экскурсия, — сказал Рон, делая вид, что ему все надоело, но тем не менее завороженно пялясь на лестницу — ну как же, знаменитость.

Джейк вылез из джипа. Вот тут и стоял, улыбаясь, Гитлер. А теперь Черчилль, в легкой летней форме, зажав зубами сигару, окруженный репортерами. Рядом с ним Брайан. И как ему удалось так быстро добраться сюда? Но у Брайана имелась легендарная способность появляться везде неожиданно, как черт из табакерки. Черчилль, смущаясь аплодисментов, остановился на лестнице. Машинально поднял руку, сложил пальцы в победный знак, затем смешался и опустил, осознав вдруг, где находится. Джейк посмотрел на толпу. Аплодировали английские солдаты. Немцы стояли молча. Затем отошли — возможно, стыдясь своего любопытства, как прохожие придорожной аварии. Черчилль нахмурился и поспешил к автомобилю.