Читать книгу "Фактор фуры - Алексей Евдокимов"

Я не сразу идентифицировал неожиданный звук - рефлекторно повернул голову влево и тут же отвлекся на зрительный ряд. Замечательный тип сидел на соседней скамейке, несомненный турист, да eще из разряда клоунов. Эдакий престарелый хиппарь: выцветшая драная джинса, бахрома, шнурочки-веревочки, седые патлы по плечам. Развалился хамовато, длинные джинсовые ноги в каких-то диковинных шузах вытянул в толпу - перешагивайте. На роже - диссонирующие с общим стилем ультрахайтековые темные очки, изо рта торчит, кажется, зубочистка. В правой руке перекатываются, таинственно позвякивая, китайские шарики - этот-то звук поначалу и привлек мое внимание… Хорош, хорош, полное пугало. Не зафиксировать ли для эксперимента?

Я невольно пригляделся… потом стал всматриваться специально - хоть и искоса… Шелестящий звон, непрерывное движение - он катал шарики умеючи, даже я чуть не замедитировал…

Когда я понял, в чем дело, - уставился уже на самого «хиппаря», причем почти не скрываясь. Высокий, профиль породистый, лет, поди, под семьдесят… престраннейший сапиенс. Нет, кем-кем, а соотечественником мой сосед не был, и что за обстоятельства могли свести его с Аликом, я не представлял. Хотя где теперь сам Алька - сколько я о нем не слышал?..

Алька пропал года четыре назад. Дела у него давно шли не ахти - экзотическая профессия денег не приносила (безбожно дороги были авиабилеты в Туркмению, спрос на яд падал, серпентарии закрывались, фармацевтика перестраивалась на синтезированные лекарства), он все намыливался свалить далеко и с концами: то в знакомую до каждой кочки Среднюю Азию - водить туристов по змеиным местам, то вообще в Индию с ее королевскими кобрами… Но куда он уехал в итоге, не знал ни я, ни кто-либо из общих знакомых. Вдруг, думаю («по шизе»), этот хрен и впрямь с Аликом где-то пересекался?..

Пока я соображал, как бы пограмотнее, в смысле аглицкого, да повежливее пристать к незнакомому человеку со странным вопросом, человек вдруг порывисто соскочил со скамейки и зашагал в сторону Галатского моста. Я машинально встал и пошел следом, все еще конструируя в голове «икскьюз ми фо сач э стрейндж квесчн, бат»… «Хиппарь» действительно был высок - никак не ниже моих метра восьмидесяти - да еще, как стало видно, имел военную эдакую выправку. Правда, шел какой-то дерганой походкой - делал через каждые десять - двадцать шагов словно зачаточные танцевальные па. А один раз даже невысоко подпрыгнул на месте. На него оглядывались.

И чем дальше я шел за ним, тем яснее мне становилось, что ни черта не буду я догонять этого трехнутого старикана - и не потому, что он, кажется, и точно всерьез трехнутый, а потому что… Я понял, что не хочу ничего узнавать про Алика - и даже вспоминать о нем больше. Я ведь годами о нем не вспоминал - да и сейчас по чистой случайности… И дело не в Алике - просто он принадлежал тому периоду моей жизни, возвращаться к которому не имело смысла. Тем более что это - как я убедился, опять про Варьку думая, - до сих пор небезболезненно… В конце концов, тогда я сделал свой выбор. Сделал сознательно, отдавая себе полный отчет, что совершаю необратимый поступок. Ну вот и не будем об этом.

Но за стариком я все-таки плелся - теперь ради него самого. За несколько дней «эксперимента» у меня успел выработаться охотничий навык: вам нужно странное? Вуаля самое что ни на есть…

Мы шли уже по мосту - сначала по неразводящейся его части, по променаду нижнего яруса, мимо ресторанных столиков, мимо выносных стендиков-витринок с соблазнительно выложенными на льду рыбно-моллюс-ковыми инсталляциями. Зазывалы, как это тут водится, чуть не за руки хватали, пытаясь затащить в очередное заведение, - один, я видел, прикопался к моему «хиппарю»: выгодного, понимаешь, клиента узрел. Дедок, однако, не стал подобно мне вяло качать головой - он остановился и вдруг сам хлопнул этого турка по плечу. Завязался бурный, с жестикуляцией диалог - я не слышал, на каком языке. В ходе него «мой» опять ахнул визави по плечу - да так, что тот пошатнулся. И еще. И опять. И стал наступать на него, вопя что-то, грозящее перекрыть уличный гвалт, норовя снова врезать открытой ладонью. Секунда-другая - турок бесславно ретировался. Дед вроде даже хотел последовать за ним в глубь заведения - но ограничился тем, что поменял местами стулья за соседними пустыми столиками.

Становилось интересно - я продолжал следить за психом из нормального любопытства. Променад кончился, мы - псих, я следом - поднялись на верхний ярус. Здесь вдоль перил расположились шеренгой рыбаки - длинные многоколенные удилища, голые загорелые спины. Четверо сидели прямо на асфальте, вокруг чего-то, мною не видимого, - мой «объект» подошел к ним, нагнулся… отобрал у одного что? - ложку… зачерпнул, кинул в рот, двинул дальше. Едоки пялились ему вслед. Проходя мимо, я увидел сковороду, в ней рыжее, непонятное, вкуснопахнущее.

Сойдя с моста, «объект» сразу свернул влево. Тут, на набережной, обнаружился рыбный рыночек. Под тентами стояли тазики, мимо которых мы неторопливо проследовали друг за дружкой. Для создания проточного эффекта в тазики сунуты были шланги, вода переливалась через края и по специальным канавкам стекала прямо в Золотой Рог. Рядом переминались-перекликались продавцы, валялись на клеенках сточенные до узких полосок разделочные ножи. В тазах чего только не мокло. Пеламида выпростала наружу алые и фиолетовые кольца жабер. Грудой лежали розоватые кальмары. Сиренево-сизым пупырчатым блином растекся осьминог. А заглянув в один таз, я даже слегка оторопел - там, еле помещаясь, свернулась здоровенная рыба-черт: морда поперек себя шире, из зубастой пасти почти целиком состоящая, бугры-шипы-отростки, жуткие белые буркалы… Это вот его такое - кушать? Как бы оно само тебя - не того…

Кстати!.. Я цапнул из рюкзака «Кодак» и запечатлел для европрограммистов людоедскую придонную улыбку.

«Объект» тем временем уже поднимался на холм. Улицы переплетались, переходили в лестницы, и на каждой был базар. Узкие - солнце не проникнет - ущелья меж домов в строительных лесах, на первых этажах - сплошь лавки, торгующие всем, чем угодно, ассортимент разложен прямо на земле: садовые инструменты, пластмассовые корыта, бензопилы, антиквариат, ковры; тут же крошечная будочка сапожника, в которой едва помещается он сам… «Объект» поглядывал на всю эту рыночную экономику вроде бы заинтересованно, совался в двери. Вышел из очередной с приобретением - по-моему, это был строительный уровень: метровая ярко-красная палка, которую он сначала заложил за шею, как коромысло, а потом и вовсе стал стучать по мостовой одним концом на манер трости.

Часа полтора, если не больше, мы прошлялись так, исходив Бейоглу и окрестности; стало смеркаться. Слежка, как ни забавен был «объект», мне надоела (палка, кстати, у него из рук тем временем исчезла). Я совсем уж было решил оставить старичеллу в покое, когда он, не иначе сам умаявшись, приземлился за столик уличной кафешки близ подножия граненого недоскреба.

Кафешка была не бог весть - пластиковые столики под красными клетчатыми скатерками, - но с видом: за перилами, под отвесным бетонным многометровым обрывом cпускалась влево-вниз широкая магистраль, а перед глазами распахивался рассеченный Золотым Рогом город и закат над холмами.