Читать книгу "Проигравший выбирает смерть - Сергей Бакшеев"

И впрямь, многочисленные тетки перли в вагон безо всяких билетов. Гриша собирал с них при входе трешки и пятерки, на этом свои функции он считал исчерпанными. По вагону катались пустые бутылки, многие пассажиры курили, не выходя в тамбур, мусор в углах скапливался в мохнатые горки. Одно из окон было разбито. Оттуда врывался прогорклый воздух, густо перемешанный с грохотом колес.

Тетки сторонились Есенина. Если кто-то садился в купе напротив, Есенин с угрюмым взором декламировал стихи. Он явно нуждался в слушателях. Стихи в основном были блатные, некоторые со странными призывами к революции и почти все с матом. Проводник по-бабьи хихикал, испуганные тетки, похватав узлы, отсаживались от греха подальше.

Под вечер Есенин опьянел окончательно. Голова дергалась, выскальзывала из ослабленных рук и билась о столик. После очередного такого удара Есенин вздрогнул и уставился в окно. Поезд вяло тормозил у станции с названием Тюра-там. Если имеется крупная вывеска, значит, станция большая, решил Есенин.

– Ныш! Ныш! – заорал он и стукнул кулаком в верхнюю полку. – Слезай! Вали за пузырем.

Заспанный Ныш с красной отлежанной щекой скатился вниз, грохнувшись коленями о пол. Широкие штанины елозили в пыли, пока он поднимался.

– Щас, щас, – твердил парень, неуклюже двигаясь по проходу. На полпути он вернулся. – Деньги давай.

Ныш протянул ладонь. Есенин покопался в карманах и выгреб несколько мятых рублей с мелочью. Часть денег просыпалась мимо качающейся ладони Ныша, монетки зазвенели, раскатываясь по полу. Ныш ринулся собирать. Он ползал на коленях, сопел и громко дул на найденные монетки.

– Все в ажуре! Щас будет! – Довольный собой, Ныш пофланировал к выходу.

Есенин тупо пялился в пыльное окошко. К вагону подбежала девушка, за ней широко шагал парень с чемоданом и сумкой. Парень помог девушке подняться на крутые ступеньки и легко запрыгнул сам с неудобной ношей.

Из тамбура послышался грубый голос проводника:

– Чего суешь? На хрена мне твои билеты. Деньги давай! Эти бумажки здесь не действительны. Куда прешь?!

Послышалась возня, словно кто-то кого-то толкал. Дверь из тамбура открылась, стукнувшись о стенку, и препирающиеся голоса двинулись в вагон. Проводник отступал под напором парня с багажом, потом невнятно выругался, дверь в купе проводника с шумом захлопнулась. По проходу пробирался высокий крепкий молодой человек и непонятно чему улыбался. Около Есенина он остановился, увидел напротив пустые места и обернулся к девушке:

– Нина, приземляемся сюда.

Мускулистая рука закинула чемодан на верхнюю полку, парень с девушкой сели друг напротив друга. Молодой человек протер ладонью лоб и обратился к спутнице:

– Я тебе объяснял, что здесь билеты совсем не нужны. Здесь другие порядки!

– Здесь порядок простой, если ты удалец, первым бей между ног, а иначе – капец! – продекламировал Есенин, вглядываясь в новых попутчиков.

После невыразительных бесформенных теток ему бросились в глаза белые ляжки девицы, та даже юбку одернула под тяжелым взглядом. Молодая прыщавая дура, но уже в соку, подумал свысока Есенин. Парнишка чуть постарше, но тоже еще сопляк, имеется особая примета – маленький шрам над губой слева.

– Вот видишь, меня поддерживают, – парень повернулся и вежливо кивнул Есенину.

– Проводник нас не хотел пускать, – пояснила девушка, разгладив кофту с большой ромашкой на груди. Видно было, что столь «радушный» прием ее испугал. – Мы студенты, на праздники едем.

Нине Брагиной нравилось при случае называть себя студенткой, хотя официально она являлась учащейся техникума.

В вагон с бутылкой в руке ввалился Ныш. Он шел, задевая все косяки. Один раз завалился на визгливую тетку.

– Вот! – Ныш бухнул на откидной стол пузырь. Осоловелый взгляд ощупал новых пассажиров. Глаза уперлись в изображение ромашки на кофточке девушки. Под желтым кружком топорщилась грудь, белые лепестки простирались от ворота до живота. Ныш осклабился: – Клевая телка. Эй, Ромашка! Садись к нам.

Девушка обиженно отвернулась к окну, так, чтобы не было видно цветка на кофте.

– У-у ты кака-ая! – вытянул губы в трубочку Ныш.

– Открывай! – приказал Есенин.

Каныш щелкнул ножом, выкидное лезвие тускло блеснуло, срезанная пластиковая пробка запрыгала по полу. Вагон дернулся, вино плеснулось рубиновой кляксой на пластик стола. Под полом, набирая ход, застучали колеса. Есенин глотнул из горлышка, встряхнув головой, подавил бурную отрыжку и протянул бутылку парню.

– Студент, будешь?

Тихон Заколов мягко заслонился раскрытой ладонью.

– Спасибо, спасибо, не хочу.

– Брезгуешь? – насупился Есенин и протянул бутылку девушке. – А мамзель?

Нина Брагина испуганно покосилась на неприятных попутчиков и тревожно напряглась. Глазами она искала поддержки у Тихона.

– Нам не надо, – вежливо отказался парень и даже улыбнулся, но тут же отвернулся, считая разговор оконченным.

– Есенин, дай мне! – Каныш нетерпеливо ухватился за вино.

– Ты, фраер мелкий! – Есенин неожиданно выдернул бутылку и, набычившись, обжог Ныша злым взглядом. – Ты чё в разговор встреваешь? Ну! Ты как должен был меня встретить? Ну! Морду не вороти! Отвечай, когда тебя спрашивают!

– Есенин, ты пойми. Пролет получился. И на старуху бывает проруха, – Каныш натужно засмеялся.

– Как тебе велели меня встретить?! – Есенин жахнул свободным кулаком по столу.

– По высшему разряду, – засуетился Каныш. – Такси. Купе. Вагон-ресторан, выпивка первосортная и это… И бабу на ночь.

– Вот! – Есенин буравил попутчика огненным взглядом, скрюченный палец вора назидательно тыкал в испуганное лицо собутыльника. – А ты чё устроил? Едешь за мой счет. Вино жрешь за мой счет, а ночью ты чё, мне свою задницу будешь подставлять?

Каныш побледнел, его длинные волосы тряслись от качки разогнавшегося состава, прикрывая потупившийся взор.

– Есенин, я все для тебя сделаю! Я покажу, кто такой Ныш. Ты не думай, что я фраер. Я настоящий блатной. Все тебе обеспечу. Вот увидишь!

– Посмотрим, – смилостивился вор и отдал бутылку.

Хамбиев сложил нож, который все еще держал в руке. И сразу же нервно нажал кнопку, лезвие послушно выскочило. Он проделал так несколько раз, зло озираясь по сторонам. Девчонка в короткой юбке, прижавшаяся к окну, все больше привлекала его внимание.

Ныш залпом влил в горло полбутылки вина, мутный взгляд вновь уперся в девушку. Вот бы ее подложить под Есенина! Другой был бы коленкор.

Пьяный Ныш не стал залезать наверх и плюхнулся за стол напротив Есенина. Вор допил вино и брезгливо отвернулся от Хамбиева.

Обида, как брызги кипятка, обожгла Ныша. Он вытряхнул в дрожащую ладонь несколько шариков насвая, положил под язык и блаженно закрыл глаза. Привычное жжение маленьким пожаром охватило рот, голова, как цистерна цементовоза при погрузке, стала наливаться тяжестью, на этот раз необычайно стремительно. По пьяни насвай он еще не кидал. Но сегодня все не так, как раньше. На кону – его репутация. Пока ехал на встречу с Есениным – опарафинился, как последний лох, а ведь мог круто поднять свой авторитет. Сейчас надо сделать что-то такое, чтобы и вор его зауважал, и перед Беком можно было похвалиться.