Читать книгу "Не смотри в глаза пророку - Сергей Кулаков"

– Сейчас, – сказал он и захлопнул окошко.

Вернувшись к пульту, разблокировал сигнализацию. Взял ключи и бесшумно вернулся в коридор. На добрую минуту прильнул к двери.

Но, как ни напрягал слух, ничего не услышал.

Александр Михайлович открыл верхний замок и нижний.

И снова замер. Если эти двое сейчас попытаются ворваться, у них ничего не выйдет. Дверь оставалась на кованом засове, который один стоил трех замков.

Но никто не ворвался.

Чувствуя, что сам продрог, Александр Михайлович отодвинул засов и распахнул дверь.

– Прошу.

Майор Филин прошагал мимо него, за ним впритык двигался старший лейтенант Рябов.

Александра Михайловича обдало запахом табака и настывшей кожи.

– Проходите, – сказал он в массивные спины.

Он запер дверь на засов и следом за неожиданными гостями вошел в дежурку.

– А вы дотошный, – с одобрительной улыбкой сказал майор.

– Работа такая, – отозвался Александр Михайлович.

Впрочем, похвала немногословного майора была приятна.

– Может, чаю? Я как раз свежий заварил.

– Спасибо, – кивнул Филин. – Не откажусь.

– А вот сандвичи, – достал Александр Михайлович пакет.

– Бисквитные? – улыбнулся майор. – Обожаю.

Александру Михайловичу стало еще приятнее. Вот занятой человек, а не строит из себя недотрогу. И на душе спокойнее, когда гость не отказывается разделить с тобой трапезу.

– Витя, ты давай пока в двадцать вторую, – обернулся к напарнику майор. – Я скоро подойду.

– Второй этаж, – подсказал Александр Михайлович.

– Мы знаем, – заметил майор.

Александр Михайлович кивнул.

– Ну да, конечно.

Старлей исчез в дверном проеме. Послышался размеренный скрип деревянных ступенек.

– С сахаром? – спросил Александр Михайлович.

– Да, – рассеянно кивнул Филин. – Две ложки.

Он подошел к окну, выглянул наружу. Казалось, его что-то беспокоит, хотя по лицу его ничего нельзя было понять.

Александр Михайлович налил чаю, положил сахару, ограничив себя одной ложкой, и позвал гостя.

Тот подошел, стоя взял чашку, начал пить большими глотками, не боясь обжечься.

– Угощайтесь, – двинул Александр Михайлович тарелку с бисквитами.

– Нет, спасибо, – отказался Филин. – В другой раз.

Александром Михайловичем овладело смутное беспокойство. Он машинально взял бисквит, откусил, но вкуса не почувствовал. Он неотрывно следил за майором, стараясь, чтобы тот этого не заметил, и оттого странно косил глаза, напрягая их до боли в переносице.

«Я же так и не доложил диспетчеру, – вспомнил он. – Хотя, наверное, надо звонить самому полковнику Вадимову. И как быть? Позвонить сейчас? Этот рядом. Поди, и остался для присмотра. Придется ждать, пока уберутся. Или все-таки позвонить при нем? В конце концов я тоже при исполнении».

– А какие бумаги вам нужны? – спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал заинтересованно, но, в общем, без особого рвения. – Может, я чего подскажу, чтобы быстрее было?

– Так, – сказал Филин. – Мелочь. Да ты не волнуйся, отец. Мы ненадолго.

Он уловил взгляд, брошенный Александром Михайловичем на телефон.

– Не стоит тревожить начальство, – улыбнулся он. – Время позднее. Не поймут.

Он со стуком поставил пустую чашку на стол.

Александр Михайлович вздрогнул.

– Да я и не собирался.

– Ладно, – сказал майор. – Пойду, гляну, как там мой помощник. Спасибо за чай.

– На здоровье.

Майор, чуть сутуля плечи, прошел в дверь. Тревожно завизжали ступеньки, каждая на свой лад.

Александр Михайлович считал.

– …семь, восемь, девятая не скрипит, десять.

Площадка.

Скрип стал тише и совсем затих, когда майор достиг второго этажа.

Александр Михайлович, отложив надкушенный и забытый сандвич, вслушивался еще какое-то время.

«Звоню Вадимову, – решил он. – Доложу, а он пускай принимает решение. Уволить может. Или выговор объявит, премии лишит… Черт с ним, это после. Сейчас главное – доложить».

Он поднялся, стараясь двигаться как можно тише, хотя в этом не было особенной необходимости, и снял трубку телефона. Три цифры ноль, девять и тройку – надо набрать, чтобы соединиться со станцией и запросить связь с начальником охраны.

Он просунул палец в кружок с нулем и медленно довел его до упора. Не отпуская и все время прислушиваясь, так же медленно вернул его назад и вставил палец в девятку.

И вдруг у него закружилась голова и сдавило горло.

Из дверного проема на него смотрел майор Филин. В первый момент Александру Михайловичу показалось, что тот наплывает на него всеми своими плечами и необъятной грудью. Но майор не двигался, только смотрел неподвижным взглядом, в котором не было места ни сомнению, ни пощаде.

«Как он спустился? – пронзила Александра Михайловича судорожная мысль. – Ведь ступеньки же не скрипели».

– А я по краешку, где гвозди, – сказал Филин.

– Чт-то? – не понял Александр Михайлович.

Палец его застрял в девятке, но он не мог оторваться от глаз майора и забыл про телефон.

– Положи трубку, отец, – попросил майор.

Голос его звучал мирно, как если бы он говорил о чае или о бисквитах. Но взгляд был звериный, завораживающий, и Александр Михайлович под ним вдруг встрепенулся, как почуявший смертельную опасность олень, и что было сил завращал телефонный диск, как будто только в этом и состояло его спасение.

Филин с непостижимой для такой туши скоростью подскочил у нему и одной рукой перехватил трубку, а второй взял его за горло.

Александр Михайлович как бы разделился надвое. Одна его половинка силилась вырвать трубку, вторая, бросив диск, вцепилась в предплечье майора и пыталась отодрать его от себя.

Чуть сощурившись, майор усилил давление обнявшей шею руки, одновременно напирая на сторожа корпусом. Тот, забыв о трубке и слыша, как захрустели его хрящи, вцепился в душащую его руку уже двумя руками, силясь подсунуть свои пальцы под пальцы майора, чтобы отогнуть их и оторвать от себя.

Но с запоздалым ужасом Александр Михайлович понял, как слабы его гнущие медяки пальцы против пальцев майора, обвивших шею. Он дернулся раз, другой, в ушах заложило, забились будто бы сами по себе вытянутые в страшном напряжении ноги, поплыли в глазах багровые круги на черном фоне.

Пытаясь в последней надежде найти опору, Александр Михайлович откинул назад правую руку, уперся было ею в стол и, может быть, в отчаянном рывке умирающего сумел бы сбросить с себя гибельную тушу. Но рука его попала в тарелку с бисквитами, раздавила их и скользнула далеко в сторону. Александр Михайлович ощутил еще под спиной поверхность стола, рванулся было, царапнул скрюченными пальцами по чему-то гладкому и тугому, – но то было его последнее осмысленное движение.