Читать книгу "Не промахнись, снайпер! - Владимир Першанин"

Бойцы обшаривали трупы убитых немцев, кое-кто вооружился автоматами, но их было немного. А вообще, экипированы фрицы были хорошо. Добротные кожаные сапоги, френчи. К сожалению, ранцев с сухим пайком, шнапсом, сигаретами и прочими полезными вещами почти ни у кого из убитых не оказалось. Шли в атаку налегке, но с большим запасом боеприпасов: до десятка запасных магазинов к автоматам, по 5-6 ручных гранат.

Удивило обилие фотографий. Семейных, фронтовых. Снимки невест или жен (редко с детьми.) Обязательно личная фотография во всей красе. Или в парадной форме, или на спортивных занятиях, чтобы продемонстрировать крепкие, хорошо развитые мышцы. Что ни говори, противник нам достался серьезный. Толстяков или заморышей среди убитых я не видел. Максим Усов, глядя на снимки, отреагировал по-своему:

— Отожрались на наших харчах… по самую глотку.

Потом пошли искать пропавшего младшего лейтенанта, бросившего в танк бутылки с горючей смесью. Нашли — засыпанного землей с развороченного бруствера. Осторожно разгребали желтоватую с мелкими камешками почву. Может, еще живой. Потом увидели кровь на гимнастерке и слипшиеся волосы. Пуля пробила голову наискось, торчал кусок выбитой височной кости. Смелый был парень. Ни имени, ни фамилии не запомнил, он у нас с неделю всего пробыл.

Мы одержали небольшую победу. Радости особой не испытывали. Много погибло наших. Взялись копать братскую могилу, потому что в этой неразберихе похоронщиков не дождешься. Но проститься с погибшими нам не дали. Налетели «Юнкерсы», закрутили с воем сирен любимое колесо, сыпались бомбы, стучали пулеметные очереди. До вечера самолеты налетали еще раза два, превратив линию обороны в сплошную перепаханную полосу. Людей от бомбежки погибло не меньше, чем во время отражения атаки.

Ночью пришлось отступать. Все повозки загрузили ранеными. Те, кто мог передвигать ноги, шли, держась за края повозок. Когда раненый умирал, на его место сразу укладывали кого-то из обессиливших, потерявших много крови бойцов. Все же мы пробились к основным силам армии. Затем все, что осталось от дивизии, без артиллерии, минометов, с ротами, насчитывающими по 15-20 человек, отвели на переформировку под город Борисоглебск

Разместились в истоптанном лесу, где до нас стояла другая часть. Она ушла на фронт, оставив порядком загаженное место, кучи мусора и нечистот, но зато нам не пришлось рыть землянки и щели для укрытия от бомб. Нашей роте, с расчетом на пополнение, выделили три готовые землянки. Помню, что пару суток мы отсыпались, не спеша, ходили на кухню. Кормили по тыловой норме: жидкий суп с тонкими, как нитки, волокнами тушенки, перловая или ячневая каша немногим гуще, чем суп. По урезанной норме серый хлеб с остяками, о которые очень просто было ободрать горло. Мутный, слегка подслащенный чай завершал трапезу.

Ели, ругая снабженцев и поваров, которые сами такую бурду не употребляли. Конечно, время тяжелое, продуктов не хватало. Но и подворовывали тыловые крысы от души, внаглую, несмотря на жесткую дисциплину. Я однажды утром столкнулся нос к носу с упитанным сержантом, который нес вещмешок, набитый банками с консервами. Тушенка, сгущенка или американская колбаса — не знаю, что уж там было, но сержант остолбенел от неожиданности и порядком струсил. Я тоже растерялся, хотя можно было ополовинить явного вора. Тот соображал быстрее, чем я, и с деловым видом зашагал дальше. Я потом долго ругал себя за растерянность. Но сержант мог нести харчи и начальству, тогда бы я вляпался в неприятность.

Отдыхать нам долго не дали. Прибыло первое пополнение, человек пятнадцать парней, одетых в гражданское. Появился младший лейтенант, которого Чистяков представил как командира нашего взвода. Фамилия «младшого» оказалась Егоров, что сразу вызвало смех и подначки в мой адрес.

— Во, Федьке повезло! Родственник объявился. Или однофамилец?

Оказалось, что однофамилец совсем из других краев, и на меня посмотрел косо. Шутки и смех насчет родства ему не понравились. Наверное, как и большинство «шестимесячных» младших лейтенантов, он очень переживал за свой авторитет. Их учили, что подчиненных сразу надо брать в крепкие руки, иначе развалится дисциплина.

— Ваша фамилия Егоров? — уточнил взводный.

— Так точно, — ответил я. — Красноармеец Егоров, родом из города Сызрани Куйбышевской области.

— Он не только красноармеец. — выкрикнул кто-то. — Федька у нас снайпер. Фашистского танкиста с первого выстрела свалил, а танк мы потом сожгли.

— У него на счету и другие фрицы имеются. Правда, Федя?

Воодушевленный похвалами ребят, даже такого серьезного человека, как Максим Усов, я простодушно спросил, повышая взводного на одну ступень в звании:

— Вы случаем не с Волги, товарищ лейтенант?

Слишком бурное оживление при воспоминании о боях, через которые мы прошли, об уничтоженных танках, моя расплывшаяся до ушей в улыбке физиономия младшему лейтенанту не понравились. Ведь он наверняка немецких танков близко не видел, а тут с первых минут хотят позлить его и расхваливают рядового бойца в заношенной гимнастерке и рваных ботинках. Поэтому мой однофамилец и отреагировал соответственно, прекращая лишние разговоры:

— Я не с Волги, а из других краев. Но это не имеет значения. У меня спрос один, по Уставу, даже если земляки попадутся.

— Не попадутся, — тихо, но отчетливо проговорил Максим Усов. — На хрен такие земляки нужны.

Взводный услышал реплику в свой адрес. Максим правильно отреагировал. С фронтовиками так не разговаривают, особенно те, кто передовой не нюхал. Наверное, совсем заучился наш взводный, если простых истин не понял. Младший лейтенант покраснел, но делать замечание Максиму Усову не рискнул. Он был старше всех лет на десять, с еще не зажившим шрамом на лбу. И вообще, читалось в лице Максима, что боец он не простой, много чего повидавший. Поэтому взводный продолжал воспитывать однофамильца:

— Приведите себя в порядок, красноармеец Егоров. Выглядите как оборванец.

В этом он был прав. Гимнастерка, шаровары, не только заношенные, но и расползлись по швам. Я их штопал и зелеными, и черными нитками, какие удалось раздобыть. Правда, подошвы ботинок, на мой взгляд, были прилично замотаны телефонным проводом, который шел ровным аккуратным рядком. Впрочем, так в основном выглядели боевые остатки роты. Старались, приводили себя в порядок, пока нас проверяли в штабе. Несколько человек носили начищенные ваксой немецкие сапоги. Трофейное оружие у нас забрали, но сапоги оставили.

— Аккуратная обувь, — похвалил их владельцев взводный, который немецких сапог раньше никогда не видел.

— С фрицев сняли, — ухмыльнулся кто-то.

— С мертвых, что ли?

— С уничтоженных, — поправили его.

Сейчас мы ждали обещанную смену обмундирования, которое обещали привезти не сегодня завтра. Новобранцы, те вообще в цветастых рубашках, пиджаках да чунях ходили.

— Мне трофейных сапог не хватило, — пояснил я. — А если насчет постираться, то брюки и гимнастерка точно разлезутся, товарищ младший лейтенант.