Читать книгу "Парижский вариант - Роберт Ладлэм"

Глава 2

Париж, Франция

Только когда кончилась его смена — к шести часам вечера, — Фарук аль-Хамид смог наконец стянуть униформу и через служебный вход покинуть Европейский госпиталь имени Жоржа Помпиду. Проходя многолюдным бульваром Виктор до переулка, где притулилось кафе «Масуд», он даже не заметил, что за ним следят, — да и с чего бы ему замечать? Слишком вымотал его день, занятый протиркой полов, перетаскиванием кип грязного белья и прочими нелегкими обязанностями больничного санитара.

Столик он занял не внутри кафе, но и не под навесом, а точно посредине, там, где полагалось находиться раздвинутым по случаю теплого денька стеклянным дверям и где свежий весенний ветерок смешивался с ароматными запахами, сочащимися с кухни.

Фарук всего единожды окинул взглядом кафе. После этого он уже не обращал внимания ни на собратьев-алжирцев, ни на марокканцев или мавританцев, облюбовавших это кафе. Вскоре он уже допивал вторую чашку крепкого кофе и недоброжелательно поглядывал на тех, кто предпочитал вино. Любое спиртное запретно, но этот закон ислама забывали слишком многие североафриканцы, покинувшие родину, — словно они могли оставить позади и заветы Аллаха.

Незнакомец подсел к нему за столик, когда Фарук уже совсем изошел злобой.

Арабомон не был — его выдавали голубые глаза, — но по-арабски говорил, как на родном.

— Салаам алаке куум,Фарук. Ты, как я вижу, человек рабочий. Ты заслуживаешь лучшей доли. У меня есть к тебе предложение. Ты выслушаешь?

— Вастахаб? -подозрительно пробурчал Фарук. — Бесплатно ничего не бывает.

Незнакомец кивнул:

— Истинно так. И все же — тебе с семьей хотелось бы съездить куда-нибудь в отпуск?

— Эсмали!Отпуск? — с горечью бросил Фарук. — Ты говоришь о невозможном.

Незнакомец изъяснялся по-арабски даже чище, чем Фарук, хотя и со слабым акцентом — как житель Ирака, возможно, или саудовец. Но он происходил не из Ирака, не из Аравии и не из Алжира. Это был европеец, под густым загаром — белый, жилистый, намного старше Фарука. Покуда незнакомец подзывал официанта, чтобы заказать себе кофе, Фарук приглядывался к нему, но даже стиль дорогой одежды не помог санитару определить, откуда родом его собеседник, — а он мог назвать родину почти любого встречного. Это была игра, придуманная им, чтобы отвлечь мысли от усталости в мышцах после долгих часов работы, от невозможности занять достойное место в этом новом мире.

— Для тебя — да, — согласился пожилой незнакомец. — Для меня — нет. Я тот, кто воплощает невозможное.

— Ла! Яне стану убивать.

— Тебя и не просят. Равно как не попросят красть или ломать что-либо.

Фарук примолк, с растущим интересом глядя на собеседника.

— Тогда как я смогу отплатить за свой отпуск?

— Написав своей рукой записку администрации больницы. По-французски. Напиши, что ты болен и на пару дней тебя заменит твой кузен Мансур. За это ты получишь деньги.

— У меня нет двоюродного брата.

— У всех алжирцев есть братья.

— Верно. Но у меня нет родни в Париже.

Незнакомец многозначительно улыбнулся:

— Он только что приехал из Алжира.

Сердце Фарука екнуло. Отпуск — с женой, с детьми. Отпуск для него. Незнакомец прав — всем в Париже плевать, кто явится на работу в огромный госпиталь Помпиду, лишь бы работа была сделана, и притом задешево. Но... затея этого типа явно не к добру. Может, они собираются красть наркотики? Хотя, с другой стороны, все в этой больнице неверные, да и не его это дело. Он постарался забыть обо всем, кроме сладкого предвкушения — вот он приходит домой и объявляет, что они едут... куда?

— Я бы хотел снова повидать Средиземное море, — осторожно промолвил алжирец, вглядываясь в лицо незнакомца — не слишком ли много он запросил? — Капри, может быть. Я слышал, пляжи Капри покрыты серебряным песком. Это будет... очень дорого.

— Тогда Капри. Или Порто-Веккьо. Или, если уж на то пошло, Канны или Монако.

Названия слетали с уст незнакомца — волшебные, искусительные.

— Напомните, — попросил Фарук аль-Хамид, улыбаясь от всего усталого, истосковавшегося сердца, — что я должен написать.

* * *

Бордо, Франция

Несколькими часами позже в одной из комнат убогой мебилирашки, зажатой между огромными винными складами на берегу Гаронны, за окраиной города Бордо, зазвонил телефон.

Единственным обитателем комнаты был бледный человечек двадцати с хвостиком лет. Сидя на краешке кушетки, дрожа всем телом, он расширенными от ужаса глазами взирал на разрывающийся от звона телефон. С реки доносились крики грузчиков, протяжные гудки с барж, и при каждом звуке юноша — звали его Жан-Люк Массне — дергался, точно марионетка на ниточках. Трубку он так и не поднял.

Когда телефон наконец смолк, юноша вытащил из саквояжа блокнот и принялся торопливо царапать что-то неровным почерком, пытаясь излить на бумагу что-то, застрявшее в памяти, но вскоре передумал — тихо выругавшись, оторвал листок и, смяв, запустил его в мусорную корзину. Содрогаясь от ужаса и отвращения к себе, он швырнул блокнот на столик, решив, что единственный выход для него — это удрать, сбежать. Схватив саквояж, он бросился к двери.

Стук послышался, не успел еще юноша отворить. Взгляд Жан-Люка следовал за легким покачиванием ручки. Так мышка следит за трепещущим язычком змеи.

— Жан-Люк, ты там? — Негромкий голос явно принадлежал уроженцу южной Франции, и владелец его стоял за дверью. — Это капитан Боннар. Почему ты не взял трубку? Впусти меня!

При звуках этого голоса Жан-Люк вздрогнул от облегчения и попытался сглотнуть, но в горле у него пересохло, точно в пустыне. Трясущимися пальцами он отпер и распахнул дверь.

— Bonjour, топ Capitaine.Как вы... — начал юноша, но осекся, прерванный повелительным жестом стоящего на пороге человека в униформе элитного подразделения французских воздушных десантников. Прежде чем переступить порог и обратиться к застывшему в распахнутых дверях Жан-Люку, капитан Боннар обшарил тревожным взглядом обшарпанную комнатушку.

— Жан-Люк, если ты действительно так перепуган, как это кажется, — сухо заметил он, — я бы предложил тебе закрыть дверь.

Физиономия капитана была совершенно квадратная, светлые волосы — коротко стрижены, как полагается военному. Взгляд его был ясен и суров, а осанка внушала уверенность, которой перепуганный Жан-Люк просто упивался.

Пепельно-бледное лицо юноши мучительно порозовело.

— П... простите, капитан. — Он захлопнул дверь.

— Попробую. В чем дело? Ты заявил, что едешь в отпуск... в Аркашон, так? Тогда что ты делаешь здесь?

— П-прячусь, сударь. Какие-то люди искали меня в гостинице. Непростые люди. Они знали, как меня зовут, где я живу в Париже... все. — Он сбился и сглотнул. — Один из них угрожал портье пистолетом... Я все подслушал! Откуда они знали, что я там буду? Они меня чуть ли не убить собирались, а я даже не знаю — за что? Так что я выскочил на улицу, сел в машину и удрал. Я сидел в укромном месте, слушал радио и как раз думал, как бы мне вернуться за багажом, когда услышал про эту ужасную трагедию в институте. Что... что доктор Шамбор чуть ли не мертв. Вам об этом ничего не известно? Его нашли?