Читать книгу "Если женщина просит - Михаил Серегин"

И волосы, черные, как два воронова крыла, обтекающие это лицо.

Анна узнала его. Сколько бы она дала, чтобы он не узнал ее. Нет… встал и направился прямо к ее столику. Присел и, поставив возле Ани бутылку мартини, спросил:

– Не желаете выпить?

– Нет, – ответила и поставила бокал. Будь что будет, может, Дамир и выругает ее, но она отмажет этого… этого старого знакомого.

Мужчина прищурил глаза и спросил:

– Значит, не узнала?

– Узнала, – сказала она, не меняя тона и не поворачивая головы, хотя в груди болезненно ухнуло и упало, словно сорвалось в пропасть, Анино сердце. Он узнал ее!

– Ну тогда привет, Аня. Как поживает твой принц на белом «Мерседесе»?

Она не ответила: принца на белом «Мерседесе» не было и уже не предвиделось. Хотя если приравнять «Мицубиси Паджеро» Дамира к белому «Мерседесу», а самого Дамира – к принцу… с натяжкой, конечно.

– Не стоит делать каменное лицо. Ну точь-в-точь Клеопатра, – вроде бы как добродушно сказал он. – С этой прической и этим тональным кремом ты на нее очень похожа. Или это природная бледность?

Аня продолжала молчать. Потом встала и пошла к стойке бара.

Он попытался было удержать ее за руку, но она вырвалась. Вопреки ее тревожному ожиданию Кислов не последовал за ней.

Бармен Андрон, высоченный парень, внешне представляющий собой помесь Жан-Клода Ван Дамма с лесной гориллой, которую не приняли в зоопарк вследствие аморального поведения, взглянул отсутствующим взглядом поверх Аниной головы и что-то буркнул на ее просьбу позвать Дамира.

Дамир сидел в VIP-апартаментах и пил коньяк с каким-то важным гостем, поэтому Андрон отреагировал на ее повторную просьбу коротким:

– Он велел его не беспокоить.

– Я тебе говорю, нужен! – уже повысила голос Аня. – Ты что, не понимаешь?

– Позвони по сотовому.

– Он мне лично нужен!

Андрон все так же индифферентно пожал широкими плечами и сказал:

– Ну хорошо… только сама с ним потом будешь объясняться, если что…

Аня оглянулась: старый знакомый все так же сидел за ее столиком и спокойно отпивал из бокала, даже не глядя в ее сторону и, вероятно, твердо рассчитывая на то, что никуда она от него не денется, а упрямство… что ж, каждая женщина имеет право поломаться.

До определенного момента, конечно.

Нехорошее чувство заледенело в груди Ани: интуиция подсказала ей, что он появился здесь не просто так. Прийти по чистой случайности, сесть у столика напротив, рассматривать ее своими холодными желтоватыми, как у совы, круглыми глазами с короткими ресницами, а потом подойти и заговорить – уверенно, ровно.

Дамир появился через три минуты. Раздраженный, с желваками на скулах, с металлическим блеском в глазах. Очевидно, разговор с важным гостем, даже подогреваемый дорогим коньяком, не получался.

– Чего? – бросил он, взглянув на часы. – Я же сказал – не беспокоить меня! Ладно… в чем дело?

– Я не могу работать.

– Что? – Его миндалевидные, восточные глаза вглядывались в нее с плохо скрытой досадой. – Не можешь работать? Что за новости? Месячные у тебя вроде бы кончились, да?

Аня покачала головой:

– Ты не понял. Ко мне за столик сел мой старый знакомый. Я с ним в одной школе училась. Редкая сволочь. Я не могу с ним работать. Он ублюдок.

Дамир пожал плечами:

– Не хочешь – не работай. Найди другого клиента.

– Так он сидит за моим столиком.

– Так пересядь… погоди. Вот этот?

Дамир глянул туда, где сидел столь нежеланный для его путаны человек.

– Да ты что мне тут… бакланишь? – прошипел он. – Это же зять Вайсберга, который сейчас у меня сидит. Быстро иди к нему и делай все, что он тебе скажет! И если он на всю ночь зависнет, то… работай с ним, другие отменяются. Понятно?

Аня широко распахнула свои и без того большие глаза:

– Погоди, Дамир. Вот этот… Юрка Кислов – зять банкира?

– Да. Зять Ледяного… Вайсберга, я же тебе сказал! Быстро… мымррра!

Мымрой он называл Аню только тогда, когда его накрывала волна едкого, нестерпимого, жгущего раздражения, стремительно разрастающегося в откровенную ярость. И Аня поняла: с Дамиром сейчас лучше не спорить.

Ну что ж, это ее крест. Она сама выбрала.

Интересно посмотреть на дочку банкира, которая выбрала себе в мужья этого желтоглазого, недалекого, хамоватого сынка директора текстильщицкого кафе «Кафе». Вайсберг. Вероятно, какая-нибудь жирная усатая еврейка с кривыми волосатыми ногами и непомерным апломбом.

Кислов даже не посмотрел на нее, когда она опустилась на свое место за столиком, только произнес:

– А, вернулась? Ничего хорошего от Дамира Маратовича не услышала? То-то же.

И только тут зять банкира соизволил поднять на нее взгляд, и она увидела в этих до отвращения знакомых круглых глазах сытое презрение и – похоть.

– Восемь лет не виделись, – протянул Кислов. – Восемь лет. Помнишь, когда в последний раз, нет? В Текстильщике, когда ты ждала этого, как его… Каледина. Он меня тогда еще ударил. Удачно.

При этом не самом приятном воспоминании на круглой раскормленной физиономии Юрки появилась холодная усмешка: дескать, я ничего не забыл и ничего не простил.

– А ты потом… куда делся-то? – с трудом выговорила Аня.

– А я переехал. Сюда, в Саратов. Нам тут квартиру… подкинули, – щуря глаза, сказал Кислов. – Отец подсуетился. Между прочим, Ванька, калединский папаша, ментяра ушлый, хоть и алкаш. Мы с Каледиными в одном доме квартиры получили. Папаша-то калединский с моим брался было работать. Да не пошло. А мой – удачно подсуетился… прорвался. Да он и сейчас суетится. Насуетил мне фирму и жену-банкиршу. Ты не смотри, что Вайсберг сейчас в банковском бизнесе: он семь лет назад с моим папашей кафешку в Саратове открывал. Совладельцы были. Потом попер в гору. Хитрый, что ж ты хочешь? Вот такие дела. А ты, Анька, я смотрю, тоже преуспеваешь? Холеная какая стала! Конфетка просто.

Она с трудом перенесла его раздевающий, откровенный взгляд и отчаянно вскинула ресницы:

– Каждый устроился, как карта легла.

– А у тебя карта так легла, что ты и сама легла, – хихикнул Кислов. – Сначала под Дамира, а потом под всех, – выдал сомнительный каламбур Кислов. – Ладно, не парься. Давай лучше выпьем.

– Давай, – выговорила Аня. – Что ты мне крашеную водичку-то подсовываешь? – произнесла она, видя, что Юрка нацеливается налить ей мартини. – Если уж выпить за встречу, то – выпить!

– Водки, что ли?

– Хотя бы.

Юрка развалил толстое лицо в самодовольной усмешке: дескать, что ж, водки так водки. Противно тебе, девочка, со мной в кровати кувыркаться на трезвую голову? Ну что ж, напейся. Мы, дети трактирщиков, то есть директоров точек общепита, не обидчивые…