Читать книгу "Щепки плахи, осколки секиры - Николай Чадович"

— Отбой, братва, — произнес он затем. — Ложный шухер. Плод воспаленного сознания.

И действительно, так напугавшее всех порождение чужого мира оказалось всего лишь оптической иллюзией. Фляга прошла сквозь него, как сквозь облачко лилового дыма, а еще точнее — как сквозь медленно перемещающееся световое пятно.

— Нда-а… — сказал Смыков, разгибаясь. — У страха глаза великаньи, да ножки тараканьи.

Мираж, медленно снижаясь, продолжал порхать поблизости от ватаги, и Смыков пренебрежительно ткнул его своим пистолетом. Раздался тонкий звук — словно у хрустального бокала откололась ножка, — и ствол укоротился на одну треть, точно по спусковую скобу.

— Не понял… — Смыков повертел обрубок пистолета. — Как бритвой обрезало… Вот не повезло…

— Зато мне повезло, — сообщила Верка, отбегая в сторону. — Я эту тварь хотела ногой пнуть.

— Пусть это будет всем нам уроком, — похоже, такой поворот событий устраивал Лилечку. — Не надо никого зазря трогать. Ни мышку, ни букашку. Моя бабушка даже тараканов божьими созданиями считала. И если травила их, то потом грех замаливала.

— Твоя бабушка прямо легендарная личность, — рассеянно произнес Цыпф, внимательно наблюдавший за полетом лиловой стрекозы.

— А ты думал… Когда вернемся домой, обязательно навестим ее. В Лимпопо. Я теперь никаких путешествий не боюсь.

— Это уж точно… — забрав у Зяблика окончательно опустевшую фляжку, Цыпф швырнул ее в загадочную тварь, вроде бы бесплотную, а вроде бы и нет.

Две попытки подряд подтвердили первую версию — фляжка, не встретив никакого сопротивления, проходила сквозь лиловую стрекозу. Зато третья попытка окончательно запутала проблему — импровизированный метательный снаряд вдруг бесследно исчез, даже не долетев до цели.

— Вы табельным имуществом очень-то не разбрасывайтесь, — проворчал Смыков.

— Другой такой фляжки тут, наверное, и за миллион рублей не достанешь.

— Помолчал бы лучше! — огрызнулся Зяблик. — Кто пушку угробил?

— Еще неизвестно, угробил ли я ее… Немного короче стала, вот и все. В восемнадцатом году целые армии с обрезами воевали…

— Сам ты обрез! — Зяблик вырвал у Смыкова пистолет и легко сорвал с него затвор. — Видишь? Возвратная пружина тю-тю! Теперь твоей пушкой только гвозди забивать.

Скрепя сердце Смыков был вынужден признаться:

— Радуйтесь… Хоть на этот раз вы оказались правы.

Покружив вокруг ватаги еще какое-то время, загадочное существо все так же бесшумно уплыло в окружающие дали, которые уже не были — как раньше — просто глухой сиреневой мглой, а менялись, шевелились, вибрировали, демонстрируя признаки иной, непостижимой для человека реальности. Фляжка исчезла безвозвратно, точно так же как и обрубок пистолетного ствола.

Взоры всех членов ватаги устремились на Цыпфа. Люди ждали от него свежих разъяснений. Это уже вошло в привычку, как и вечные перебранки между Зябликом и Смыковым.

Однако на этот раз Лева что-то не спешил обнародовать свою точку зрения. Первой затянувшееся молчание нарушила Верка.

— Что ты, Левушка, по этому поводу можешь сказать? Не томи нас, зайчик.

— А что может сказать амеба, случайно натолкнувшаяся на окурок, — туманно ответил Цыпф и откашлялся в кулак.

— Ты свой базар слегка фильтруй! — набычился Зяблик. — И не ломайся, как старая хипесница… У амебы мозги отсутствуют, и говорить она не умеет. А ты пять языков изучал. Не зазря же тебя столько лет при штабной кухне кормили. Философ называется…

— Вряд ли вам будет интересно то, что я скажу, — слегка обиделся Лева.

— А это уже не тебе решать.

— Хорошо, — согласился Лева, как бы даже с угрозой. — Я скажу. Сами напросились. Только прошу меня не перебивать и не комментировать. Каждое слово разжевывать я не собираюсь. Даже и не уговаривайте.

— Какой-то ты сегодня нервный, — удивилась Верка. — С чего бы это? Иного мира испугался? Или той фанеры, что вокруг нас летала? А разве в Нейтральной зоне или Будетляндии легче было?

— Не легче. Но там мы по крайней мере знали, какие неприятности можно ожидать и от кого именно.

— Не знаем, так узнаем.

— Боюсь, вы недооцениваете всю сложность ситуации, в которой мы оказались.

— Те, кто стоял поближе, видели, как Лева обреченно махнул рукой, а тем, кто успел отойти, показалось, что огромный лиловый нетопырь распустил свои крылья-перепонки. — Поймите, даже наше родное трехмерное пространство в своем реальном виде сильно отличается от наших представлений о нем. Существует масса деталей, просто недоступных человеческому восприятию. Радиация, например. Или все виды электромагнитных взаимодействий. А ведь все это явления материального плана. Реальному миру мы приписываем свойства мира кажущегося. Это наша сугубо индивидуальная иллюзия. А у насекомых, скажем, совсем другая иллюзия о мире. Я уже не говорю о рыбах и амфибиях.

— А кто такие эти амфибии? — поинтересовалась Лилечка.

— Лягушки, — объяснил Лева. — Лягушки только ту муху видят, которая летает.

— Просили же не перебивать, — проворчал Смыков.

— Мне можно, — заявила Лилечка убежденно. — Продолжай, Лева.

— И тем не менее, не имея полного представления о реальном мире, мы вполне сносно существуем в нем. За это надо сказать спасибо эволюции, наделившей нас оптимальным набором органов, с помощью которых земные существа отыскивают пищу и узнают о приближении опасности. Здесь же все абсолютно не так. Не зная реальной картины этого мира, мы не можем положиться на свои ощущения. Яркий пример этого вы только что наблюдали. Какова природа посетившего нас предмета? С одной стороны, он имеет свойства миража, а с другой — очень даже опасного хищника. Какой же образ наиболее соответствует истине?

— Действительно, — хмыкнула Верка. — Какой?

— Ни тот и ни другой. Но и оба одновременно. Если это действительно был представитель местной фауны, то мы видели лишь его искаженную проекцию на доступное нашему восприятию пространство. К примеру, тень хвоста. А его клыки нам никогда не рассмотреть, хотя они реально существуют. Когда этому гипотетическому хищнику надоело вилять хвостиком, он щелкнул клыками. Результат вы видели сами.

— Лева, я тебя понял. — Зяблик все же не удержался от комментариев. — Проще говоря, если я увижу что-то похожее на арбуз и попробую его сожрать, то могу нарваться на неприятности. Это будет вовсе не арбуз, а любимая мозоль какой-нибудь местной твари.

— Все может быть, — кивнул Лева.

— Тогда это покруче, чем знаменитый эффект антивероятности, — присвистнул Зяблик. — Может, и почва под нами вовсе не почва, а проекция черт знает чего на пустое место? Шаг в сторону ступишь — и привет родне!

— Повторяю, здесь все возможно… Мы не застрахованы от любых неожиданностей.