Читать книгу "Меч Вайу - Виталий Гладкий"

До режущей боли в глазах вглядывался Марсагет в степь, высматривая сына. Легкий ветерок катал по степи тугие ковыльные волны, в безоблачном небе тоскливо кричали чайки…

– Эй, Марсагет!

Вождь с недовольным видом обернулся на оклик. У подножия вала, положив тяжелую мускулистую руку на круп коня, стоял кривоногий коренастый воин. Его квадратное бородатое лицо с кривым носом было исполосовано шрамами, за что и прозвали его в дружине Меченым; он был побратимом Марсагета и одним из его военачальников.

– Что случилось? – спросил вождь.

– Пришел купеческий караван.

Марсагет спустился вниз.

– Откуда? – спросил он.

– Из Ольвии.

– Хорошо… Что привезли?

– Пока не знаю. Завтра торг.

– Пусть проследят, чтобы купцам ни в чем не было обиды. – Помолчал и уже тише, усталым и бесцветным голосом добавил: – Абарис… пропал.

– Как пропал? – встревожился Меченый – Абарис был его любимцем и воспитанником.

– Два дня назад уехал куда-то, наверное, на охоту, и до сих пор не возвратился.

– Один, без воинов?

– Один.

– Как же ты его отпустил? Забыл про сармат?

– Ты разве не знаешь Абариса? Разве не ты учил его быть настоящим мужчиной, воином?

Смелый и своенравный.

– Да, но…

– Не отпускал я его. Только сегодня узнал об этом.

– Куда он уехал?

– Конюший не знает, а у ночной стражи еще не спрашивал.

– С твоего позволения, вождь, возьму дружинников и поищу Абариса у Борисфена: я знаю, где его любимые охотничьи угодья. А заодно и стражу порасспрошу.

– Поезжай.

Давно затих топот коня Меченного, а Марсагет еще долго стоял, бездумно уставившись ему вслед. Затем сокрушенно покачал головой и тихо посвистел, подзывая коня.

Жеребец, щипавший скудные остатки выгоревшей травы, заржал и, подбежав на зов хозяина, ткнулся бархатистыми ноздрями в лицо. Марсагет вскочил в седло и шагом поехал обратно.

Возле коновязи бросил поводья конюшему, приказал:

– Напоить…

И медленно побрел в дом.

Слуги заждались повелителя: завтрак уже подогревали несколько раз – вождь любил все горячее. Взял из рук виночерпия серебряный ритон[19]в виде бычьей головы, доверху наполненный оксюгалой[20], и, не отрываясь, выпил до дна. Отшвырнул его в сторону, не присаживаясь на заботливо пододвинутую кошму, взял пшеничную лепешку, пожевал. К мясу не притронулся, знаком приказал убрать. Побродил по комнатам, бесцельно тыкаясь из угла в угол.

В одной из комнат ему попался на глаза старинный акинак, дедово наследство; он висел рядом с панцирем и боевым щитом. Сам царь Атей подарил этот акинак своему побратиму, деду Марсагета, в дни боевой молодости, а тот, уходя в последний поход, оставил его сыну, отцу вождя. Вместе сражались побратимы в дальних походах, вместе пошли, не убоявшись гнева богов и жестокой казни в случае неудачи, против трех царей, правивших сколотами в те далекие времена. Тогда кровавые междоусобицы ослабляли военную мощь сколотов, и великий Атей, разгромив боевые дружины царей, объединил сколотов в одно государство, границы которого перешагнули реку Истр[21]. Вместе воевали, вместе создавали государство, вместе погибли в последнем бою с царем Македонии Филиппом.

Марсагет бережно снял со стены драгоценную реликвию и залюбовался ею, дивясь искусству мастеров. Железный обоюдоострый клинок отливал волнистой голубизной, массивная золотая рукоять с навершием в виде двух бычьих голов светилась в полутьме; ножны из черного, крепкого, как железо, дерева украшали золотые чеканные пластины с фигурками четырехлапых крылатых чудовищ, а на выступе для крепления акинака к поясу, под рукоятью, распластался в полете золотой.

Священный Олень – как мысль пронзает пространство, так и акинак должен молниеносно вылетать из ножен, чтобы поразить врага…

Топот ног и крики во дворе прервали размышления вождя. Он встрепенулся в радостной надежде: «Неужели возвратился Абарис?» и быстрым шагом направился к выходу.

И в это время дверной проем заслонила фигура дружинника.

– Что случилось?

– Великий вождь! Сборщик податей и кузнец пришли на твой милостивый суд.

«Нашли время!» – гневно вскинулся вождь, но сразу же остыл: пока будет судить-рядить, время быстрее побежит, а там, глядишь, и Абарис сыщется.

– Ступай, сейчас выйду. И скажи, чтобы галдеть перестали! Словно стадо баранов…

Воин вышел. Вождь немного постоял, прислушиваясь к воцарившейся тишине, затем хлопнул в ладони. На зов в комнату бесшумно проскользнул оруженосец и, повинуясь знаку Марсагета, начал его одевать. Когда поверх безрукавки оруженосец затянул пояс с дедовским акинаком, надел на шею массивную золотую гривну и с поклоном протянул пурпурный гиматий[22], Марсагет приказал ему удалиться. Сам накинул плащ на плечи, застегнул фибулу[23], надел бронзовый шлем. Осмотрел себя – остался доволен. Взял в правую руку знак священной власти вождя племени – небольшой бронзовый топорик – клевец в виде лошадиной головы – и, нахмурив брови, шагнул за порог.

Во дворе стояли толстый сборщик податей, старейшины племени, чуть поодаль – воины и кучка бородатых ремесленников с почерневшими от копоти лицами. Дружинники подвели к Марсагету коня в роскошной сбруе; он взобрался на него при помощи слуг. Строго посмотрев на собравшихся, вождь остановил взгляд на сборщике податей и кивнул. Тот шагнул вперед, поклонился и застыл безмолвно, подобострастно глядя снизу вверх на Марсагета.

– Говори!

– Великий вождь! Твоею милостью назначенный на свой пост, я денно и нощно с превеликим усердием исполняю твою волю, забочусь о благополучии племени. Никто не может упрекнуть меня в своекорыстии…

Вождь, краем уха прислушиваясь к витиеватой речи сборщика податей, продолжал думать об Абарисе. Желанное успокоение так и не пришло к нему. Нетерпение и беспричинное раздражение вдруг властно заполнили душу. Поморщившись от слишком затянувшегося словоблудия сборщика податей, он резко прервал его:

– Изъясняйся короче!

Тот на мгновение растерялся, забормотал что-то невразумительное. Затем, кое-как собравшись с мыслями, продолжил: