Читать книгу "Пуля для полпреда - Фридрих Незнанский"

– Значит, если я правильно понял, на тот момент вы решили не принимать участия в судьбе племянника?

Молчание.

– Однако же вы ему верите.

– Как вам сказать, – покачал головой Яковлев. Он невероятно упрямый парень. Упрямство, как бы это сказать, компенсирует ему некоторый дефицит жизненной силы. Да и других недостатков хватает. Но вот чтобы по части вранья… Этого за ним не замечалось. Верю, короче. Надеюсь, что верю, так будет точнее. Раз уж он сам о помощи просит…

– Расскажите о нем подробнее.

Яковлев нахмурился, и огромный лоб пересекли несколько вертикальных морщин.

– Непросто это говорить. Я опекал его с детства. Но что-то, может, не понимал в нем. Не сложилось у нас по-родственному.

– Родители у него есть?

– Мать умерла несколько лет назад. А отец его, мой брат, – уже давно, тому уж лет пятнадцать.

Что– то в лице Яковлева заставило Гордеева задать следующий вопрос:

– Кем он был, отец Игоря?

– Мы вместе с Алексеем работали. Погиб он. При исполнении, так сказать, – хмуро выдавил Яковлев, и стало ясно, что ничего больше не скажет.

Гордеев сменил тему:

– А как относительно баллистической экспертизы?

– Насчет того, что пуля из его «калашникова»? Я и сам ни черта не пойму. В письме его об этом ни звука! В газетах же так написано, что трактовать можно как угодно, прямо зло берет, не знаешь, что и думать. Вот, пожалуйста, еще вариант:

«…Полномочный представитель президента погиб в результате неосторожного обращения с оружием старшего сержанта ОМОНа Яковлева».

Теперь он уже старший сержант, оказывается. Ну и что из этого следует? Если пулю нашли, то экспертиза, конечно, была, а если была, то…

– Экспертиза в любом случае была, нашли или не нашли, – перебил Гордеев. – Ну а по газетам ни о чем судить нельзя в таких случаях. Но все на самом деле неважно. По-настоящему пока что меня занимает только один момент: и следствие, и суд прошли в неправдоподобно короткие сроки. Просто стахановцы какие-то. Не могу не порадоваться за наше правосудие. А в каких отношениях состоял ваш племянник с покойным полпредом?

– Как это – в каких?! Ни в каких, конечно. В смысле – я об этом ничего не знаю, – поправился Яковлев. – Не думаю, чтобы они были знакомы, не слышал об этом.

– Как часто вы общались со своим племянником?

– Да уже несколько лет не общался.

– У вас неважные отношения, помню. – Гордеев стряхнул пылинку с правого плеча. – Так почему вы думаете, что вы в курсе всех его знакомств?

– Да ничего я не думаю! Просто странно все это. Откуда простому омоновцу знаться с птицей такого полета?!

– Стрелял он хорошо?

– Понятия не имею. Вообще-то он спортом много занимался, но вот стрельбой, по крайней мере до армии, – нет, не было такого… И зачем это вы мне такие вопросы задаете? – разозлился Яковлев.

– Все-таки застрелить человека в проезжающей машине – это надо уметь, это не в тире из мелкашки по детским мишеням шмалять. Потом, мы еще не знаем…

– Так сказано уже, что случайно!

– Ага, значит, все-таки это он застрелил Вершинина! – на глазах оживился Гордеев.

– Послушайте, Юрий Петрович, вы адвокат или следователь? – удивился Яковлев. – Игорь пишет, что ничего этого он не совершал. Будете браться за его дело, говорите прямо! Или мне искать другого адвоката? Если его правда подставили, я этого так не оставлю.

Гордеев стряхнул невидимую пылинку с правого плеча.

– Ладно, решено. Съезжу к вашему парню в колонию, поговорю. Надо его послушать, а то мы будем как слепые котята. По крайней мере, это я вам обещать могу. А дальше посмотрим.

23 августа. К. Д. Меркулов

Генпрокурор вызвал Меркулова в конце рабочего дня – немедленно по возвращении из администрации президента. Меркулов знал, что генеральный собирался в Кремль с регулярным отчетом только послезавтра, но утром из администрации был звонок: президент перенес дату отчета на более ранний срок, – и в результате Константину Дмитриевичу пришлось в пожарном порядке дорабатывать свою часть: справку о состоянии дел с расследованием особо опасных преступлений и соответствующий раздел аналитической записки по судебно-правовой реформе.

Генеральный начал торопливо, как только Меркулов вошел в кабинет, не дождавшись, даже пока тот усядется, как будто информация обжигала его и он спешил поскорее от нее избавиться.

– Сегодня я говорил по телефону с полпредом президента в Сибирском федеральном округе Сергеем Шангиным. У него возникла проблема, и президент просил меня оказать ему содействие. Вы, Константин Дмитриевич, наверняка помните, что предшественник Шангина на этом посту Вадим Данилович Вершинин погиб в результате несчастного случая в мае этого года. И вот недавно в Златогорске распространились слухи, что смерть Вершинина была не вполне случайной. Якобы Вадим Данилович рыл яму другому… Якобы он сам готовил покушение на себя с целью скомпрометировать местную власть и представителей местного бизнеса, чтобы добиться от Москвы санкции на проведение «чистки» в регионе и всюду рассадить верных себе людей. Вот так, Константин Дмитриевич!

Произнеся тираду на одном дыхании, генеральный надолго замолчал, словно избавился от тяжкой ноши, передав ее по эстафете – Меркулову.

Меркулов тоже сосредоточенно молчал, прекрасно осознавая, что шеф произнес лишь вступительное слово, что он не может или не хочет четко сформулировать задачу, что сейчас он пустится в разглагольствования и что любой преждевременно заданный вопрос приблизит генерального к очевидной цели: перевалить ответственность непонятно за что на него, Меркулова.

Что значит – президент просил оказать содействие своему полпреду Шангину? Содействие в чем? Возбудить дело по факту клеветы? По факту нанесения морального ущерба родственникам Вершинина? Если все так просто, почему Шангин не может решить вопрос на месте, в Златогорске? Почему он посчитал эти слухи проблемой всероссийского масштаба, почему президент с ним согласился и в свою очередь решил, что дело подведомственно Генеральной прокуратуре? Если весь вопрос в отыскании клеветника без придания делу огласки, то это-задача из задачника для ФСБ. Или президент полагает, что распространяемые слухи – чистая правда, и хочет публично вымести сор из избы? Тогда круг замыкается: почему цель сформулирована столь расплывчато: «оказать содействие Шангину»?

– Президент крайне неудовлетворительно отзывался о нашей работе, – сказал генеральный, не дождавшись от Меркулова наводящих вопросов. – В частности, подверг резкой критике представленный мной доклад. В частности, нет – в особенности разделы, за которые отвечали вы, Константин Дмитриевич! Он указал, и мне нечего было ему возразить, что уровень доверия граждан к Генеральной прокуратуре низок как никогда. А в наше смутное время прокуратура – один из важнейших институтов государства. Никто не требует от нас немедленного решительного прорыва в увеличении раскрываемости или приведении следственной практики к мировым стандартам. Любой здравомыслящий человек понимает, что это дело не одного и не двух лет. Однако двигаться в данном направлении мы обязаны. И если пока не в состоянии своим высоким авторитетом способствовать укреплению государственности, то, по крайней мере, должны сделать все от нас зависящее, чтобы оказать содействие укреплению президентской вертикали власти, таким авторитетом обладающей! Вы это понимаете, Константин Дмитриевич?!