Читать книгу "«Крыша» для Насти - Фридрих Незнанский"

— Ага, никак не можете без Вячеслава? То-то! Не успели, значит, взяться за дело, как уже скорая помощь потребовалась? Ну давай, проси, может, чего и выпросишь. И то только потому, что Ахмед Абдулович лично попросил. А так нет у меня свободных кадров, все заняты!

— Слушай, Славка, — не обращая внимания на привычное ворчание друга, сказал Турецкий, — ты не можешь сказать, откуда мне известна фамилия Небылицын? Вспоминаю и никак не могу, но что-то очень знакомое.

— Небылицын? — переспросил Грязнов. — А тебя какой из них интересует? Известный ученый был такой, лет, наверное, тридцать назад, когда ты еще в школу ходил, а я уже за девками бегал. Или побольше. Он погиб. Кажется, самолет упал в море. Талантливый был психолог. А другой — Володька Небылицын, он опер на Юго-Западе Москвы. Тот, академик, тоже был, между прочим, Владимиром, а вот отчества ни одного, ни другого не знаю.

— Меня интересует опер.

— А что случилось?

— Он — в бригаде, с которой нам с тобой предстоит работать по известному тебе делу.

— Так это же прекрасно! Володька — отличный опер. Но это я его так — Володька, а вообще-то ему, наверное, уже за сорок. Один минус имеет — не умеет с начальством своим соглашаться, возражает много и часто по делу, потому до сих пор в майорах бегает. Я его, скорее всего, к себе в департамент перетяну и для начала звезду на погон добавлю. Это — хороший кадр, Саня. А ты когда собираешься с делами знакомиться? Я бы тоже подъехал, чтобы в испорченный телефон потом не играть.

— Тогда приезжай сейчас, а я ребят вызову. Мне нужно до восьми освободиться. Визит к общему другу, понимаешь.

— А-а, — вмиг сообразил Грязнов.

Он, как близкий друг и Меркулова, и Турецкого, естественно, знал о Генрихе. Даже сам с ним встречался однажды, когда возникла острая нужда в информации.

— Прикрытие обеспечить?

— Думаю, нужды особой нет… Разве что машинку какую-нибудь незаметную?

— Ну уж это могу обеспечить. Тогда я подъеду, да?

— Приезжай, жду.

И после этого разговора Турецкий позвонил наконец в прокуратуру Юго-Западного округа столицы и попросил соединить его с Евгением Анатольевичем Климовым.

Представляться ему, как и сказал Меркулов, не было необходимости. Возможно, и сам Климов был уже в курсе, что дело, которое он вел, передается в Генеральную прокуратуру, которая и продолжит расследование.

Об этой новости сказал Евгению Анатольевичу окружной прокурор Павел Никифорович Ефимичев, причем сообщил с явным облегчением в голосе. Было видно, что он даже рад тому, что Генеральная прокуратура освободила его от необходимости «вариться» в этом «тухлом», по его убеждению, деле. Сам Ефимичев уже возбудил уголовное дело по признакам статьи 105, часть 2 — по факту убийства гражданина Порубова и нанесения тяжких телесных повреждений гражданке Копыловой. И еще из материалов расследования он уже знал, что убийца не оставил после себя практически никаких следов, даже оружия не бросил на месте преступления, как это делают обычно киллеры-профессионалы. И вообще ничего, кроме полутора десятков стреляных гильз да довольно невнятных описаний внешности стрелявшего, у следствия на данный момент не имелось. Поэтому Ефимичев, может, был бы и рад, если бы Женя Климов сам довел это расследование до конца, но никакой уверенности в этом у него не было. А жертва, судя по всему, оказалась личностью неоднозначной и влиятельной, недаром же ребята из ФСБ едва ли не первыми примчались на убийство, и, значит, ему, окружному прокурору, просто не дадут отныне спать спокойно, будут без конца теребить и требовать результатов. И вообще на нормальной жизни можно будет поставить жирный крест. Так что звонок из Генеральной прокуратуры показался Ефимичеву спасением, о чем он немедленно поставил в известность и Климова.

Евгений Анатольевич был не то чтобы разочарован, у него и у самого в этом деле не было абсолютно никакой ясности. Кроме того, он был уверен, что ему придется при дальнейшем расследовании столкнуться с фактами, разглашение которых, вполне вероятно, нежелательно. Следовательно, надо говорить не о помощи со стороны тех же фээсбэшников, а, скорее, о долгой и рутинной борьбе за информацию, за каждую ее малую толику.

Такого же мнения придерживался и Володя Небылицын. За то короткое время, которое он провел, опрашивая возможных свидетелей, у него сложилось ощущение, будто свидетели почему-то не заинтересованы говорить правду. Большинство отделывалось короткими репликами: «Не видел», «Не успел разглядеть», «Не слышал», «Слышал, что стреляли, но не видел кто и в кого», «Подошел позже, когда уже все кончилось», «К сказанному добавить нечего»… А там и сказано-то было, что от кого-то слышал, будто киллер окликнул свою жертву, перед тем как начать стрелять. Вроде сказал с упреком: «Генерал…» — а уже потом прогремела автоматная очередь.

Они как раз и обсуждали вдвоем все эти странности, когда Климову позвонил Павел Никифорович и с облегчением в голосе предложил подготовить все имеющиеся материалы по возбужденному делу для передачи в Генеральную прокуратуру.

— Тебе оттуда позвонят и скажут, когда и к кому конкретно доставить. Так что поторопись, экспертов подтолкни, чтоб не спали, ну ты и сам знаешь, что надо делать.

Знать-то они оба — и Климов, и Небылицын — знали, правда, облегчения не почувствовали, как любые другие настоящие профессионалы, у которых отбирают по неизвестным причинам работу, к которой они как бы отчасти уже прикипели. Именно поэтому, когда позвонил Турецкий — фамилия этого опытного следователя, сейчас исполняющего должность первого помощника генерального прокурора, была действительно известна Евгению — и сказал, что хочет попросить — и в этом тоже была своя «изюминка»: не приказал, не распорядился, а именно попросил, — короче говоря, оба почувствовали некоторое облегчение. И настроение резко улучшилось, когда Турецкий добавил, что хотел бы посоветоваться по этому делу и что для этой же цели он пригласил к себе генерала Грязнова, который тоже будет помогать дальнейшему расследованию. Так что ему, Турецкому, было бы важно, чтобы при беседе присутствовал и старший оперуполномоченный Владимир Афанасьевич Небылицын, который работал по горячим следам со свидетелями.

Несколько обескураженный таким поворотом дела, Климов спросил:

— Значит, дальнейшую работу вы будете проводить уже сами?

— Зачем же? Только вместе, коллега, только вместе. Я наслышан о ваших с Небылицыным способностях и не хочу разрушать толковую следственно-оперативную группу. Усилим маленько, если не будете возражать, своим присутствием — и только. И еще просьба, посмотрите, нет ли еще экспертиз у медиков, у криминалистов, у баллистиков. Я понимаю, что так быстро требую практически невозможного, но, может быть, они вас послушают и выдадут хотя бы предварительные заключения? Что-то ж у них уже наверняка есть? И последнее. Если не возражаете, я хотел бы вас с Небылицыным увидеть у себя, на Большой Дмитровке, в течение ближайшего часа. Грязнов уже едет. А в восемь у меня срочное дело. Но я вас с Вячеславом Ивановичем, видимо, оставлю, чтобы вы обменялись своими соображениями. Не возражаете?