Читать книгу "Песни мертвых соловьев - Артем Мичурин"

– Доползет, – ответил я и, спрыгнув с табуретки, направился к окну.

Минуты через две в щит постучали.

Репа с Фарой предусмотрительно отошли в дальний конец комнаты, поближе к чулану. Я, прикинув, что, если на пол упадет граната, успею прыгнуть за книжный ящик, опустил рычаг.

Но на пол упал Крикун. Весь в грязи, с разбитой головой, он даже не пытался встать, скорчился в позе зародыша и жалобно поскуливал.

Первым к страдальцу подскочил Репа.

– Крикун, дружище, ты как? – тормошил он его за плечо, но в ответ раздавалось лишь мычание. – Где болит? Ну?

Подоспевший Фара оттолкнул Репу и перевернул сжавшегося в комок Крикуна на спину. Тогда стало понятно, «где болит». Правый рукав у того был скручен в узел чуть ниже локтя и насквозь пропитался кровью.

– Мать твою. Ему руку отрубили, – Фара сидел над Крикуном и тупо смотрел, как с набухшей культи по полу растекается красная лужа.

Репа, вытаращив глаза, стоял рядом без движения.

Мне бы тоже последовать их примеру да предаться созерцанию, наблюдая уход боевого товарища в мир иной, но вместо этого я взял со стола полотенце, обмотал, как жгутом, осиротевшее плечо Крикуна, сунул между ними первое, что подвернулось под руку – валяющийся на полу обрез – и закрутил, после чего, неожиданно для самого себя, приказал Фаре зафиксировать обрез на плече, чтобы жгут не ослаблялся, а Репе велел прижечь рану. Закончив с распоряжениями, подломил кочергой хлипкий замок оружейного шкафа, достал оттуда «ПММ» и вышел.

Не знаю, что меня подвигло на это. Особой злости я не испытывал. Судьба Крикуна тоже не слишком меня беспокоила. Но отчего-то я был абсолютно, на сто процентов уверен в необходимости такого шага.

Черный ход лавки все еще оставался не заперт. Внутри слышался шум, будто кто-то двигает мебель. Я пошел на звук и, свернув в сторону подсобки, увидел… цель. Это был хозяин лабаза – упитанный, рослый мужик с густой бородою на добродушном мясистом лице. Он, кряхтя, толкал вдоль стены шкаф.

Секунд пять ушло у меня на то, чтобы перебороть себя. Очень хотелось окликнуть суку, посмотреть ему в глаза, насладиться моментом, а уж потом… Но было только «потом». С трех метров я не промахнулся. Толстяк дернул головой, словно получил затрещину, и повалился на пол.

Не сдвинутый до конца шкаф наполовину скрывал дверь. То, что я за ней увидел, многое расставило по своим местам. Хозяин лавки не прочь был перекусить человечиной. В подвале, куда эта дверь вела, находился ледник с «провиантом». Определить, сколько несчастных нашли там последний приют, представлялось затруднительным. Разделанные туши, руки, ноги и головы были аккуратно развешаны по крюкам, как на рынке. В двух ваннах со льдом хранился переложенный бумагой ливер. В центре стояла колода для рубки мяса. На стене, в строгом порядке от меньшего к большему, висели ножи, тесаки, пилы и топоры.

А вот чего в лавке не нашлось, так это сигарет. Видимо, наш «благопристойный» торговец сам распространял слухи о ценном товаре с намерением заманить очередную закуску.

Поддавшись секундному порыву, я снял одну из ножовок и, прихватив стоявшее в углу ведро, поднялся наверх.

Глава 2

Крикун моего презента не оценил. Наверное, слишком сильны еще были воспоминания об откромсанной руке, а простреленная голова, взирающая со дна ведра добрыми сытыми глазами, навевала тоску. Новоиспеченный инвалид ревел, не затыкаясь. Как нам удалось выяснить из сбивчивых разъяснений, он лишился клешни, пребывая в бессознательном состоянии после того, как огреб прикладом по лбу. Рассечение вышло глубокое, и крови было хоть отбавляй. Неудивительно, что барыга-людоед посчитал Крикуна готовым к употреблению. Но тот вовремя оклемался и сдриснул, воспользовавшись усыпленной бдительностью гурмана. Черепушка оказалась крепкой, благодаря чему сотрясенные, недополучающие кислорода, но все же целые мозги сообразили, как выбраться из склепа-холодильника, и даже подсказали незадачливому хозяину, что хорошо бы найти и прихватить с собой потерянную конечность. На каких гениев медицины Крикун при этом рассчитывал, сказать сложно, однако конечность принес. Правда, чужую, левую, и сильно пострадавшую от обморожения. А тут и я явился с головой… Словом, еще одна чужая часть тела радости ему не добавила.

Зато Валет вопреки ожиданиям смог оценить красоту жеста. Нет, конечно, первым делом он схватил черенок от лопаты и гонял им всю честную братию из угла в угол. Досталось в том числе и Крикуну. Но придя в себя и рассмотрев начавший уже пованивать трофей, наш опекун немного смягчился.

Следующим утром Валет отвел меня на пустырь.

– Держи, – сунул он мне «АПБ» и поставил на камень жестяную кружку. – Ну, давай.

Стрелял я до того лишь дважды. Первое знакомство с огнестрелом произошло рано и не слишком удачно. Баловались с отбитой в драке поджигой. На пятом выстреле казенную часть этого убогого изделия разорвало, и мне только чудом удалось избежать серьезных увечий. Из брови и скулы вытащили семь осколков. С тех пор тягу к пострелушкам не питал, за что вытерпел немало насмешек от соседских пацанов, пока не научился как следует пользоваться ножом. Полученный четыре дня назад опыт стрельбы стал вторым. И вот теперь я стоял в десяти метрах от мишени, вертя в руках громадный «АПБ», и думал, как бы не расстроить Валета. Потому что расстроенный Валет был импульсивен, а рядом валялась доска с гвоздями. Но в тот раз мне повезло, со второго выстрела кружка упала замертво, пробитая навылет. С тех пор тренировки стали регулярными. Патронов Валет не жалел, и оплеух тоже. За две недели я вполне сносно освоил «АПБ», «Кедр» и даже гордость моего наставника – «СВ-99». Да и ножом, как выяснилось, старый нарик владеть не разучился. Для пущего эффекта Валет даже раскошелился на свежего жмура, отвалив местному могильщику – как сейчас помню – аж восемь монет. Учитывая мой тогдашний рост, тренировался я в основном по «нижнему этажу»: связки голеностопа и коленей, пах, бедренные артерии, брюшина, печень. К вечеру второго дня низ нашего «манекена» стал похож на драную тряпку. Тогда я приступил ко второму ярусу: легкие, связки локтевых и плечевых суставов, сердце, шея. Валет учил бить точно и быстро. Не кромсать абы как, но наносить удары в строгой последовательности: шокировать, сковать, убить. Сам он делал это, казалось, на чистых рефлексах. Медленная, чтобы я смог понять, серия из трех-четырех тычков и порезов на реальной скорости сливалась в едва уловимое движение рук, занимающее чуть больше секунды. Сталь клинка летела по рубленой траектории, оставляя вскрытую плоть в местах кратких остановок: пах – колено – печень, легкое – локоть – горло, шея – локоть – сердце. Тяжелее всего мне давались удары в грудную клетку. Нож то и дело утыкался в ребра, не желая проникать внутрь. Зато отлично выходила связка пах – колено – подключичная артерия. Протыкать будто специально предназначенную для этого мякоть между ключицей и трапециевидной мышцей оказалось легче, чем резать неподатливое горло. Валет остался доволен техникой исполнения и даже не ворчал, раз за разом помогая истерзанному трупу бухаться на колени.